Потом в этой комнате молодогвардейцы будут собираться на свои особо конспиративные заседания. Под этой же комнатой находился подвал. Крышка подвала была сделана аккуратно, пол покрыт плотным ковром.

Зимой от сверкания снега под окнами в квартире становилось светло и празднично.

На Донбассе зима особая, постоянная даже в своих капризах. Сегодня мороз щедро размалюет носы и щёки шахтёрским ребятишкам, в чистом воздухе ясно просматриваются далёкие копры и терриконы, лёгкий ленивый дымок над ними; назавтра наплывут с юга тёплые волны воздуха, и вдруг, среди зимы, заморосит дождь, но снег и не подумает таять. На следующее утро взглянете в окно - опять на дворе трещит добрый русский мороз, снег под солнцем искрится, словно его приготовили для игрушек на ёлку.

Деревья стоят такие, какие и в сказках не бывают: все в бриллиантах, жемчуге и алмазах. Мороз потрудился над каждой веткой, над каждым неопавшим листом. Акации стали краше, чем в пору своего цветения. Всё щедро облито, разукрашено, запушено серебряным инеем, играет и переливается на солнышке колючими голубыми огнями. Иней не осыпается даже при ветре, словно деревья так и выросли снежными.

Зимой 1940 года мы редко бывали одни. Приходили шумной ватагой товарищи Олега, девушки, сослуживцы Николая, мои знакомые. Шум, споры, смех, песни и танцы без конца. Бабушка угощала гостей радушно, по-украински. Из всех нас не танцевала только она одна, но обязательно присутствовала тут же.

До Октябрьской революции Донбасс был суровым, неприветливым краем. Шахтёры изнемогали от работы под землёй по четырнадцати часов в сутки, трудясь без машин, с одним обушком, гибли под обвалами в шахтах. Сироты шахтёров вставали на место отцов или шли по миру.

Шахтёру негде было отдохнуть в свободные часы. Люди жили в полутёмных, грязных землянках. О школе, клубе, театре, об электрическом освещении никто и не мечтал, зато грязных "питейных заведений" было достаточно. Свои последние деньги шахтёр нёс в кабак.

В Донбассе до революции никто не сажал деревьев; говорили, что в таком проклятом грунте ничего не может вырасти. Над голой степью высились только терриконы и копры. Нигде ни кустика, ни дерева.

В наше советское время в Донбассе на месте старых, сырых землянок с керосиновыми каганцами появились светлые, просторные дома; вместо грязных кабаков поднялись Дома культуры, школы, клубы, театры, библиотеки, детские сады.

Я работала в детском саду шахты No 12, Олег учился в седьмом классе школы No 1 имени Горького.

Дом детского сада был обставлен мягкой мебелью.

У малышей было много игрушек, работала показательная кухня. На лето детей увозили на дачу, к реке. После двухмесячного отдыха малыши возвращались загорелые, здоровые.

Для молодых рабочих были выстроены просторные общежития. Каждая шахта имела свой клуб, кино, библиотеку, спортивные и танцеваль ные площадки. У шахтёра широкая натура; он любит и умеет работать, но в отдыхе и в веселье тоже никому не уступит.

Олег мигом обегал все новые места.

На нас с ним вначале Донбасс произвёл не очень отрадное впечатление. Его природа была куда беднее тех мест, где мы жили раньше. Мы привыкли к широкому Днепру, к зелёным садам и паркам. Краснодон показался нам совсем неинтересным. Олег скучал по родным местам. Перед глазами так и стояли живописный Ржищев с его Соловьиной улицей над Днепром, кручи Канева, могучая река...

А потом свыкся мой Олег, как он всегда быстро свыкался со всем новым. В Краснодоне нет Днепра, но за семь километров есть речка Каменка, есть молодой, на девять гектаров, парк, посаженный комсомольцами в 1932 году. Парк разросся и к 1940 году стал роскошным садом. Там фонтан распространял вокруг себя прохладу, там танцевальные площадки, стадион, летний театр, кинотеатр, библиотека, и в самом центре парка стояла школа имени Горького.

Она была очень красива - просторная, светлая, уютная, как вообще все школы в Донбассе. Деревья смотрели прямо в широкие окна. Солнце, пока не заходило, заливало белые классы. Окон было так много, что школа казалась стеклянной. Особенно красив был спортивный зал - полукруглый, почти весь из стекла, прекрасно оборудованный спортивными принадлежностями, инвентарём.

Мог ли думать Олег, сидя в классе, что именно эту красавицу школу придётся готовить к взрыву, закладывать взрывчатку под любимый спортивный зал!

Понемногу мы начали привыкать к Донбассу и его природе.

Этот внешне суровый край имеет свою, только ему присущую красоту. Поверхность Донбасса неровная и волнообразная; тут несчётное количество оврагов и степных могил, а над ними - чёрные терриконы и башни копров.

Я работала в детском саду шахты, в пяти километрах от Краснодона. Дорога туда шла степью. Чтобы доставить мне удовольствие и увидеть восход солнца, Олег почти каждое утро ходил провожать меня на работу. Иногда с ним шёл и дядя Николай.

Бывало, ещё с вечера Олег уславливался со мной:

- Мама, разбудишь меня до восхода солнца?

- А что ж, разбужу.

На следующий день мы отправляемся в дорогу. Заспанный мальчик старался быть бодрым и не обращать внимания на утренний холод.

Когда всходило солнце, мы уже были за селением, в степи.

С первыми лучами солнца на землю падал густой белый туман. Этот донецкий туман никак не был похож на туман полтавских или киевских степей. Тот - серый и тяжёлый, оставляющий после себя густую росу; а здесь туман был белый, даже слегка голубой, сухой, без единой росинки.

Казалось, будто перед тобой безграничное море с валами белых волн, набегающих одна на другую, - море, из которого высятся вершины терриконов и копров, похожие на плавающие корабли. Олег не отрывал глаз от необыкновенного зрелища.

Когда солнце поднималось, туман оседал ниже, стлался только по оврагам и низинам, а затем пропадал совершенно.

Тогда перед нами открывался пышный степной простор с бесчисленным количеством полевых цветов, каких я даже и не знала.

В такие минуты Олег забывал, что он уже большой мальчик, и бегал от цветка к цветку, рвал их, собирал в огромные букеты: один - для детского сада, другой - для бабушки.

Уже в первый год нашей жизни в Краснодоне мы начали озеленять и приводить в порядок наш двор.

Весной, рано утром, мы выходили копать грядки для огорода и цветочных клумб. Бабушка сеяла нефорощь - весёлое декоративное растение. Олег с дядей Николаем посадили фруктовые деревья, кусты сирени и роз. Сын с увлечением копал ямы, разрыхлял землю, удобрял её навозом. Вытирая пот со лба, он кричал Николаю:

- Готово!

Николай приносил деревце, ставил его так, что оно было на одной линии с другими деревцами, командовал:

- Сыпь!

От одной ямы переходили к другой, к третьей, десятой. Пот градом катился с лица Олега, но он шутил с дядей и вслух мечтал о первом яблоке со своей яблони под окном.

Под вечер Олег помогал нам рассаживать цветы, а на огороде - капусту и помидоры. Рассаду он без напоминаний поливал каждый день утром и вечером, днём накрывал от солнца лопухами.

На нашем огороде росли огурцы, редис, лук, помидоры и картофель; двор украшали большие шапки подсолнухов.

Среди цветов и подсолнухов наш дом был как в венке.

А чтобы над нашими головами распевали птицы, чтобы было кому собирать на огороде вредных мошек и гусениц, Олег ранней весной прикрепил высокую жердь со скворечней, где вскоре и поселились хлопотливые скворцы.

ЛЮБИМЫЙ ГЕРОЙ

Так прошло шесть месяцев.

В июне 1940 года Олег закончил семь классов. За отличные успехи он был премирован бесплатной туристской путёвкой в Крым. Это было первое в жизни Олега большое путешествие. Сколько было восторженных рассказов потом!

За три недели они объездили почти весь Крым, и, кажется, не было ни одного примечательного места, о котором Олег не мог бы дать исчерпывающей справки. Многое увидел он своими глазами, но ещё больше, пожалуй, прочёл о Крыме.