© Тамоников А. А., 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Август 1327 года. Тверь

Князь Александр Михайлович поужинал, помолился и сидел в гостевой комнате дворца, построенного его отцом, князем Михаилом Ярославичем. Неделю назад он вернулся из Сарай-Бату, столицы Золотой Орды. Город, расположенный в низовьях Волги, получил это название в честь внука Чингисхана, которого на Руси называли Батыем.

Александр Михайлович посещал орду, дабы заполучить не только Тверское, но и Владимирское княжество. Ордынский хан утвердил его. Казалось бы, цель достигнута, но отчего-то радости было мало. Напротив, тревога какая-то гнездилась в сердце.

Появился верный слуга Степан из рода Колановых. Он служил князю столько, сколько тот его помнил, и ни разу не подвел.

– Дозволь, князь.

– Входи, Степан. Что у тебя?

– Тут боярин Петр Григорьевич Васильев приехал, хочет говорить с тобой. Вот пришел узнать, не лег ли ты.

– Нет, рано еще. Пусть боярин войдет. И скажи там, чтобы квасу принесли.

– Добро, князь.

Слуга ушел, появился Васильев. Этот боярин был очень богатым человеком. Ему принадлежала почти половина земель Тверского княжества. На них стояло множество деревень. В это тревожное время Петр Григорьевич оставался едва ли не единственным местным вельможей, державшим сторону своего сюзерена.

– Вечер добрый, князь, – проговорил он.

– Добрый, Петр Григорьевич. Проходи, служка сейчас квасу принесет.

– С удовольствием откушаю. Твои люди на поварне делают отменный квас с хреном. Я своих посылал узнать, как да что, не сказали. Мол, не велено говорить. Ну и ладно. Ты меня всегда угостишь.

Степан принес квасу. Князь и боярин с удовольствием выпили его.

– Я что к тебе пришел, Александр Михайлович. Тут с орды вернулся купец новгородский, мой старый знакомец, по пути заехал. Сказывал, Чолхан, двоюродный брат хана Узбека, к нам собирается.

– Чолхан? – переспросил князь. – С чего бы это? Я видел его в Сарай-Бату, при нем с Узбеком разговаривал, ярлык на княжение получил. Когда выезжал, Чолхан вроде никуда не собирался. Хан Узбек хотел отправить своих людей на Москву, а к нам?..

Тревога внутри стала еще сильней.

Боярин вздохнул и сказал:

– Кто ж его знает, Александр Михайлович.

– А чего у тебя сума нищенская на плече, Петр Григорьевич? Тебе ли с ней ходить, самому богатому человеку в княжестве?

– Спасибо, что напомнил. – Боярин достал из сумы какой-то предмет, завернутый в холстину, выложил на стол. – Это тебе, князь.

– Что это?

– А ты глянь.

Александр Михайлович развернул холст, ахнул, перекрестился.

– Господи, да это же!..

– Да, князь, это икона Божьей Матери, – подтвердил боярин. – Та самая, что с Афона похищена.

– Но как она у тебя оказалась-то?

– Случайно, само собой. Утром на подворье забрался какой-то оборванец с этой самой сумой. Мои холопы гнать было его принялись, а он упал на землю и завопил, мол, к боярину мне надо. Дело важное и вельми срочное. Тут я вышел во двор. Тот нищий завидел меня и пополз к ногам. Дескать, не гони, боярин, а возьми это. И протягивает суму. Я спросил, что там? Он: «Погляди, боярин». Я ключнику велел забрать суму. А нищий вскочил и кинулся бежать со двора. Да так проворно, что холопы мои и моргнуть не успели. Кинулись вдогонку, куда там, исчез нищий. Я забрал у ключника суму – и в дом. В горнице глянул, вижу, что-то завернутое в холст. Развернул и так же, как ты, ахнул. Даже застыл от удивления и растерянности. Как пришел в себя, стал думать, что делать. А тут сказали мне, что ты вернулся. Вот и принес.

Александр Михайлович бережно завернул икону в холст, положил на лавку и сказал:

– Надо ее в монастырь передать.

– Я бы не спешил на твоем месте, князь, – заявил боярин.

– А чего ждать-то, Петр Григорьевич?

– Икону надо вернуть туда, откуда она была похищена. А для того послать на Афон надежного человека.

– Да где же такого взять?

– Найду. В Новгороде Великом есть люди, которым можно довериться.

– Уж не купец ли твой?

– Один из них. Но покуда пусть у тебя икона побудет. Поначалу надо обо всем договориться.

Тверской князь кивнул и сказал:

– Хорошо, пусть побудет. Да простит меня Господь за то, что спрячу икону, а не поставлю в киот. Причины на то веские.

– Ну вот дело и сделано. Дождусь Чолхана, а как уберется он обратно в орду, поеду в Новгород. Там и определюсь, кто повезет икону.

– Но надо будет как-то объяснить, откуда она у нас.

– Не у нас, Александр Михайлович, а у тебя. Я мог и сам ее на Афон отправить, но мне слава ни к чему. А вот тебе она нисколько не помешает. Афонские старцы вельми благодарны тебе будут за возврат иконы. Это дело немалое. О том повсюду узнают, и положение твое укрепится. А откуда она у тебя? Так тут любую историю придумать можно.

– Ладно. А когда Чолхан собирался из Сарай-Бату выезжать?

– Того не ведаю. Купец говорил, что к поездке вроде все готово было.

– И чего ради он сюда едет?

– Мыслю, что Узбек посылает его поглядеть, как ты править тут начнешь, дабы убедиться в том, что выбор сделан правильный.

Тверской князь погладил бороду и проговорил:

– Я в орде слышал, что Чолхан сам желал встать на княжение во Владимире и Новгороде. Однако хан Узбек принял иное решение. А вот теперь он посылает двоюродного брата в те самые земли, которые не отдал ему. Как это понять?

– Не мне тебе говорить, князь, что в орде принимается немало странных решений. Когда уже мы избавимся от этого ига? Ничего без ордынцев сделать нельзя, повсюду их глаза и уши.

– Придет время и сбросит Русь иго. Орда уже не та, что ранее. Беки и мурзы рвут ее на части, каждый желает получить свой лакомый кусок. Узбек – это не Батый. Но ладно, хватит о них речи вести. Покуда мы под гнетом орды. Такова воля Господа. Будем повиноваться ей.

– Плохо, что посол ордынского хана к нам едет. А то, что это Чолхан – еще хуже. То, что не позволено другим, ему разрешено. Он до баб охотник большой. Случалось, от мужей жен уводил, насильничал, и все сходило ему с рук, потому как очень уж милостив к нему хан Узбек. Они ведь близкие родственники. И свита Чолхана ему под стать. Непростые времена ждут Тверь.

– Ну, может, и обойдется.

– Хорошо бы. Только Чолхана не изменить. Русский люд для него то же самое, что скот. Коня он выше ценит, чем нашего человека.

– Что тебе на это сказать, Петр Григорьевич? Такова наша горькая участь. Не объединились вовремя, не дали отпор ордынцам, вот и терпим теперь обиды да разорения.

Боярин поднялся.

– Пойду я, Александр Михайлович.

– Я провожу.

– Не стоит. Дорогу знаю. А ты припрячь икону надежней. Не дай бог про нее Чолхан прознает. Тут же заберет, чтобы продать тем же монахам. Икона наша для них не святыня, а дорогой товар. Цену ему татарин ведает получше нас с тобой.

– Ступай, Петр Григорьевич, да сам не проговорись об иконе.

– О том не беспокойся. Спокойного сна тебе.

– Тебе так же.

Васильев ушел.

Слуга проводил его и вернулся узнать, будут ли на сегодня еще какие-то указания князя. Обычное дело. Так бывало каждый день, когда они находились дома, а не в пути, не в орде.

– Зайди-ка, Степа, – повелел Александр Михайлович.

Коланов прошел в палату.

– Слушаю, князь.

– У тебя есть надежное место, чтобы спрятать там одну ценную вещь?

– У меня изба малая. Там жена и пятеро детишек. Зимой, коли не самый лютый мороз, то и топить не надо. Надышим так, что хоть проветривай. Во дворе кадка для воды да клеть пустая. Может, зерна немного прикуплю и завезу туда. Не все же время у тебя просить.

– Голодным не останешься. Значит, нет нужного места?