Известный ЦРУ под кодовым именем "геккеншутце" ("снайпер" по-немецки), поляк посылал ЦРУ письма, которые содержали чрезвычайно полезную информацию, помогавшую выявлять советских агентов. В апреле 1959 года он указал на гражданина Великобритании, ранее служившего в Королевских военно-морских силах. Как указывал польский перебежчик, англичанин был завербован польскими спецслужбами во время пребывания в Польше в 1952 году. МИ-5 (Британская контрразведка) и МИ-6 (Служба внешней разведки) совместно работали над этим делом. Но им никак не удавалось выявить интересовавший их объект. Можно предположить, что в наше время компьютер справился бы с подобной задачей за несколько минут. Как бы там ни было, в марте 1960 года Снайпер предоставил дополнительную информацию: англичанина звали Хаутон и поляки переуступили его КГБ. После чего МИ-5 не составило труда идентифицировать Гарри Хаутона.

Изучая досье Хаутона, сотрудники МИ-5 констатировали, что несколько лет тому назад Пегги, жена Гарри, заподозрила, что ее муж был соучастником преступления. Она утверждала, что он воровал документы, регулярно встречался с иностранцем в Лондоне и тратил денег больше, чем получал. Однако ко всем ее заявлениям отнеслись как к истерическому вздору покинутой супруги. Заявления Пегги были положены под сукно, и Гарри мог и дальше продолжать свои фокусы.

МИ-5 поставила в известность об этих сведениях Скотленд-Ярд, и обе службы установили круглосуточное наблюдение за Гарри. Хаутон вывел их на Этель Джи в июле, когда они оба отправились на очередную встречу в Лондон. Отставив Этель в гостинице, Хаутон не спеша пошел на свидание с Лонсдейлом. Когда они сидели в ресторане на Ловер-Марш-стрит, недалеко от вокзала Ватерлоо, два агента в штатском беспечно пристроились за соседним столиком. Они заказали чай и беседовали о том о сем, не забыв при этом включить портативные магнитофоны.

Когда они вышли из ресторана, полицейские в штатском не тронулись с места. Они знали, что слежку продолжат другие агенты. Лонсдейл и Хаутон пошли по Ватерлоо-роуд. Полицейские заметили, что Лонсдейл по ходу передал Хаутону газету. Тот спрятал в нее пакет, который вытащил из бумажника. Затем он сделал вид, что собирается войти в кабину телефона-автомата, и вернул газету Лонсдейлу. Скотленд-Ярд не терял бдительности. Он вел наблюдение и ждал.

После этого филеры довели Лонсдейла до "Белого дома". За ним немедленно было установлено круглосуточное наблюдение. Слежка вывела полицейских на контору на Вардур-стрит, а затем на банк "Мидленд" на Грейт-Портленд-стрит. В банке Лонсдейл оставил чемоданчик и пакет. Как только он ушел, полицейские приказали банковским служащим открыть ячейку. Там лежали микрофотокамеры, инструкция по применению симпатических чернил, полая зажигалка "Ронсон", внутри которой были спрятаны шифры. Все эти вещи были отосланы для проведения исследования в лабораторию МИ-5, а затем возвращены в банк.

"После многолетних безрезультатных усилий, - захлебывался от восторга один из офицеров МИ-5, - мы наконец-то напали на полный комплект шпионского снаряжения"1.

Но найти еще предстояло многое. Полным ходом шла проверка личности Лонсдейла и его прежней деятельности. В его квартире и конторе были установлены подслушивающие устройства. Осуществлялся перехват радиограмм, которые он посылал на коротких волнах. За его встречами с Хаутоном пристально следили. За ним самим велось наблюдение днем и ночью, однако с величайшей осторожностью. Наблюдатели часто менялись. В полиции знали, что Лонсдейл отличался крайней подозрительностью и осмотрительностью. Ему было присвоено кодовое имя "Последний акт".

В конце августа "Последний акт" отправился в Америку. Из перехваченного МИ-5 разговора с Хаутоном стало известно, что Лонсдейл собирался вернуться к встрече, назначенной на первое воскресенье октября. Однако он не вернулся. Его квартира пустовала до ноября. Британские сыщики начали волноваться, однако в середине октября они увидели, как он входил в контору на Вардур-стрит. Слежка возобновилась с новой силой. Днем Лонсдейл находился в конторе, а по вечерам уходил в неизвестном направлении. Бригады наружки вели за ним слежку попеременно, обязательно меняясь на коротких участках его маршрута. Две недели спустя наружное наблюдение довело его до Руислипа, до конечного пункта назначения. Лонсдейл привел английских контрразведчиков на Крэнли-Драйв, в дом Крогеров. Скотленд-Ярд сразу же установил пункт наблюдения в доме на противоположной стороне улицы.

Скотленд-Ярд и МИ-5 довольствовались тем, что наблюдали и ждали. Они надеялись выявить новых членов шпионской группы и установить их нелегальную деятельность. В течение двух месяцев они не спускали глаз с маленького белого коттеджа, отмечая время ухода и прихода его обитателей. В начале следующего года было принято решение продлить проведение операции еще на три месяца. Однако генеральный директор МИ-5 Роджер Холлис вынудил полицию произвести внезапный арест. Это было сделано в первый день Рождества 1961 года.

Портлендская операция советской разведки была провалена из-за предательства Снайпера1, который был американским агентом, одним из самых эффективных "кротов", действовавших в стане советского блока. Звали его Михаил Голеневский. Он занимал должность заместителя начальника польской военной разведки. Перейдя на сторону ЦРУ, Голеневский удивил своих хозяев, заявив, что он чудом спасшийся сын последнего русского царя Николая II, расстрелянного в 1919 году вместе с семьей в Екатеринбурге. ЦРУ, будучи не в состоянии проверить такое заявление Голеневского, сделало вывод, что он просто "свихнулся". Возможно, он рассчитывал получить позднее деньги царя, лежавшие на счетах в иностранных банках. Он стал называть себя Алексеем Романовым и обосновался в Нью-Йорке, где нашел немногочисленных единомышленников1.

Как только Портлендская агентурная сеть была раскрыта, полиция и МИ-5 стали исследовать шпионскую деятельность всех ее членов. Белый коттедж на Крэнли-Драйв предоставил столько материала, что на суде прокурор с полным правом заявил:

- Этот столь безобидный на вид, не имеющий даже внешней антенны пригородный дом был на самом деле мощным радиоцентром, способным посылать в Москву и принимать оттуда большой объем секретной информации. В доме было много фотоматериалов и различного шпионского снаряжения, необходимого для изготовления и обработки микроточек, не говоря уже о кодах и шифровальных таблицах. Я предполагаю, что дом Крогеров представлял собой главный центр шпионской сети.

Описание белого коттеджа в лондонских газетах произвело такую сенсацию, что многочисленные толпы устремились на Крэнли-Драйв, чтобы поглазеть на это вдруг ставшее знаменитым место. "Шпионское бунгало" превратилось в своего рода приманку для туристов. Более того, вся эта история послужила основанием для создания пьесы, в которой подробно исследовались личные взаимоотношения Крогеров и их соседей, носивших в реальной жизни фамилию Сёч, а также этическая проблема, вставшая перед последними в связи с использованием Скотленд-Ярдом их дома в качестве наблюдательного пункта. Пьеса, написанная Хью Уайтмором и озаглавленная "Клубок лжи", с успехом шла в двух театрах и была показана по телевидению Би-би-си в сериале "Пьеса месяца" (1983). Совсем недавно коттедж купил английский полицейский, который с удовольствием показывает теперь люк в кухне и рассказывает историю Крогеров любопытным туристам, поток которых не иссякает и по сей день.

Мы теперь имеем представление о том, что хранилось в коттедже Крогеров. Тем не менее приведем подробный список вещей, обнаруженных суперинтендантом Смитом и его людьми при обыске:

- радиостанция "Мэрфи" с комплектом запасных батарей и набором различных принадлежностей;

- устройство для высокоскоростной передачи магнитных записей;

- линзы для изготовления микроточек, фотокамеры "Минокс" и "Экзакта";

- микроскоп и два стеклянных слайда, между которыми находились не отработанные до конца микроточки;