С учетом вышеизложенного полагал бы возможным представить П. и X. Крогеров к правительственным наградам.
Гордон Лонсдейл.
13.08.58 г.".
К документу подколот бланк начальника Первого главного управления КГБ при СМ СССР, на котором наложена резолюция:
"За успешное выполнение специальных заданий за рубежом и за особые заслуги перед Советским государством прошу до 05.09.58 подготовить необходимые материалы для награждения "Дачников" орденами Красного Знамени".
А.М. Сахаровский.
17.08.58".
Шах
Создавая сеть нелегальной резидентуры в Лондоне, Центр преследовал одновременно общие и специфические цели.
Цель общего порядка заключалась в ведении разведывательной деятельности, которую не могла и не должна была вести легальная резидентура. Нелегалы, менее приметные, чем советские официальные должностные лица, внешне никак не связанные с советскими организациями, не вовлеченные на первый взгляд в политические столкновения, использовались для выполнения самых деликатных заданий - они встречались с "источником" на углу улиц, закладывали документы или опасный термос в тайники, ловили радиограммы из Москвы. Неразрывно связанные с английским обществом, говорившие на языке страны лучше, чем кто-либо из сотрудников посольства СССР, нелегалы держали ухо востро и акцентировали внимание на новостях и информации, могущих не дойти до официальных лиц, свобода передвижения которых была ограничена и которые постоянно находились под наблюдением контрразведки. Они могли также подбирать достойных кандидатов для последующей вербовки. Наконец, они были в состоянии проникнуть в качестве "кротов" в правительственные организации. Так, например, Лонсдейл, посещая курсы китайского языка при университете, подружился со многими будущими сотрудниками министерства иностранных дел. Можно сказать, что нелегальная резидентура была своего рода тенью легальной.
К числу специфических целей относились следующие две: лаборатория микробиологических исследований при министерстве обороны в Портоне и Королевская военно-морская база в Портленде. Лаборатория располагалась недалеко от города Солсбери, знаменитого тем, что в его окрестностях находится Стоунхендж, где разрабатывалось бактериологическое оружие1. Военно-морская база, вызывавшая пристальный интерес советской разведки, находилась на Портлендском полуострове, омываемом водами Ла-Манша. Среди ее объектов необходимо упомянуть одну из самых засекреченных британских лабораторий AUWE - Адмиралтейство по подводным вооружениям, где разрабатывалось вооружение для подводных лодок. Советские разведчики проникли и в это учреждение, разыскивая будущих агентов. Центр остановил свой выбор на Гарри Хаутоне, работавшем в лаборатории AUWE. Это был лысый, толстощекий человек с красивым голосом, питавший неумеренную страсть к крепким напиткам. Однако к 1956 году он стал вызывать серьезные опасения с точки зрения безопасности. Казалось, он был опытным человеком. Сделав блестящую карьеру в Королевских военно-морских силах, где Хаутон прослужил более двадцати лет, он переквалифицировался в чиновника и стал подвизаться на поприще шпионажа. Работая в Варшаве секретарем британского военно-морского атташе, он пил горькую и бегал за каждой юбкой, как, впрочем, поступали многие иностранцы, изнывавшие от скуки. Однако, в отличие от обыкновенных гуляк, он жил не по средствам, не гнушался продажей на черном рынке кофе или пенициллина. Дело кончилось тем, что он сошелся с подозрительным типом, который стал прямо ставить ему конкретные вопросы по его секретной работе.
Этот человек говорил на хорошем английском языке, но не на "британском". Гарри решил, что перед ним агент ЦРУ. На самом деле он был сотрудником польских спецслужб. Вскоре Гарри передал ему конфиденциальные документы за соответствующее вознаграждение. В 1952 году, за шесть месяцев до истечения срока контракта, Гарри вместе с женой был отозван в Лондон. Здесь совершенно необъяснимым образом ему удалось получить работу в лаборатории военно-морской базы. Через два года он там же познакомился с Этель Джи. Это была уже немолодая и еще незамужняя особа с черными вьющимися волосами и темными выразительными глазами. Будучи заведующей канцелярией, она работала в бронированной комнате с совершенно секретными документами - вела учет докладов о результатах научных экспериментов и чертежей многочисленных изображений и устройств в лаборатории AUWE.
Гарри Хаутон не менял своих привычек: пятидесятилетний плейбой пустился в излюбленную игру, а сорокалетняя женщина, в обязанности которой входило, помимо работы, заботиться о больных родителях, с удовольствием принимала его ухаживания. Гарри и Этель безудержно предавались любовным утехам, тратили деньги, не считая их и не отказывая себе ни в чем. Этот роман побудил Пегги, жену Гарри, прожившую с ним 15 лет, подать на развод.
Лонсдейл получил указание установить контакт с Хаутоном. Хотя в начале 1957 года Гарри был уволен из лаборатории за непрофессионализм и переведен во вспомогательную ремонтную часть Веймут-Бэй, что недалеко от Портленда, он все равно продолжал представлять интерес для советской разведки. Через его руки проходили все документы по ремонту подводных лодок. Кроме того, Этель по-прежнему оставалась подружкой Гарри. Оба они представляли интерес для разведки, могли передавать КГБ документы о достижениях британского подводного флота.
Было решено провести так называемую вербовку "под чужим флагом". Гарри остро нуждался в деньгах. Большая часть заработной платы уходила у него на выпивку. Кроме того, необходимо было платить за изысканные обеды, развлечения, покупки для Этель. Однако, несмотря на эти недостатки, он считал себя патриотом: Гарри Хаутон участвовал в морских сражениях, сопровождал конвои в Арктике и Средиземном море, пережил бомбардировки и торпедные атаки. И делал он все это во имя защиты английской Короны. "Следовательно, - подумал Лонсдейл, - к нему надо проявить дружеский подход с позиции союзника. Например, представиться американцем, желающим выяснить, что мелочная британская бюрократия скрывает от своих друзей в новинках подводного флота. Если он расскажет о секретах его величества, то это никому не принесет вреда".
Лонсдейл позвонил Гарри по телефону, представился капитаном Александром Джонсоном, служившим в отделе американского военно-морского атташе в Лондоне, и сказал, что один их общий знакомый из посольства США в Польше, узнав, что Гордон едет в Лондон, попросил его разыскать Хаутона. Все остальное было делом техники. С тех пор Гарри, ставший агентом Шахом, ежемесячно приезжал в Лондон и привозил с собой секретные документы лаборатории (порой до трехсот сразу!). Среди них были доклады, секретные коды ВМФ Великобритании, военные оценки СССР и стран Восточной Европы. Располагая подобными данными, КГБ смог воссоздать полную картину состояния военно-морского флота не только Великобритании, но и НАТО. Кроме того, Шах передал новому другу Алеку различные планы и чертежи вооружений, хранившиеся в сейфах бронированной комнаты.
На следующее утро Шах должен был положить документы обратно в сейф. Вот почему Лонсдейл, покидая его в ресторане, мчался на Крэнли-Драйв, оставлял машину на задней улице и буквально влетал в дом. Крогеры уже ждали его. У них не было времени читать или сортировать документы. Они сразу же их переснимали, а затем Лонсдейл отдавал оригиналы Шаху. Нет нужды говорить, что подобный сбор секретной информации таил в себе огромный риск. Лонсдейл прекрасно отдавал себе в этом отчет и неоднократно пытался убедить агента фотографировать документы на месте. Ведь выходить за пределы территории с одним или двумя рулонами пленки гораздо менее опасно, чем с кипой документов. В случае обыска или ареста пленку можно засветить. Кроме того, передача пленок заняла бы несколько минут и была бы коротким контактом, а не продолжительной встречей.
Однако все попытки Лонсдейла оказались тщетными: агент не любил, вернее, не умел фотографировать и считал, что никогда не научится этому делу. Следует признать, что у Шаха были веские причины для отказа. Он считал, что хранить фотоаппарат в лаборатории рискованно само по себе, поскольку любой сотрудник службы безопасности сразу поймет, для каких целей он предназначен. Правда, когда выдаешь государственные секреты, всегда так или иначе рискуешь1.
