Позади раздались крики, захлопали выстрелы. Дорога круто уходила вправо, впереди – косогор. Илья крепко ухватился за руль, чтобы выполнить поворот, в этот момент правое плечо обожгла резкая боль, рука безвольно повисла. Он крутанул руль левой, но с управлением не справился. Машина слетела с дороги и закувыркалась по косогору.

"Всё-таки они меня достали!" – мелькнула последняя мысль, и сознание потухло.

***

Очнулся на топчане в рубленой избушке с маленьким окном и невысокой входной дверью. В углу – небольшой камин, в комнате тепло, воздух свежий. На топчане никакого матраца, лишь обивка из искусственной кожи и пуховая подушка. Укрыт обычным синтетическим одеялом. Рядом – небольшой стол и табурет. Возле двери – приспособление, напоминающее биотуалет. Илья не мог понять, на что эта избушка больше похожа: тюремную камеру, простейший лазарет или обычную кладовку, из которой всё вытащили, оставив часть мебели. Возможно, временная камера заключения, совмещённая с лазаретом.

Плечо болело, но рана обработана и перевязана, в голове полная ясность. Странно: преследователи не только оставили его в живых, но и обработали рану. Видимо, что-то от него нужно, знать бы что? Все материалы о хищениях в нефтегазовой корпорации остались у академика Рублёва. Наверное, давно уже в руках заинтересованных лиц, у тех, в чьих интересах как можно быстрее замять этот скандал. Как свидетель он никому не интересен, в таких случаях тех, кто много знает, попросту убирают. Скорее всего, хотят выведать, каким способом и от кого произошла утечка информации. Но тогда им нужно было оставить в живых Андрея: он работал в нефтегазовой фирме и непосредственно обнаружил аферу. Главным делом Ильи было предать компромат гласности, что он уже сделал. Впрочем, что сейчас гадать, скоро всё выяснится. И стоит ли строить какие-то планы? После допроса его вряд ли оставят в живых. Хотя один вариант не исключён: запрут в психушку, чтобы скомпрометировать. Сошедшему с ума человеку, никто не поверит.

Внезапно отворилась дверь, и в избу вошла женщина. Илья мгновенно вспомнил госпиталь МЧС, куда его привезли после ранения в Донбассе, и узнал её – женщина-врач, вернувшая его с того света. В голове мелькнуло удивление: "Происходит что-то странное, привлекли лучшего специалиста, чтобы вылечить, а потом убить или запереть в дом сумасшедших? Значит, для чего-то я им всё-таки нужен!"

– Как самочувствие, раненый?

– Лучше, чем вчера. А я Вас помню, Вы – доктор Вера, лечили меня после ранения в госпитале, помните? Потом внезапно куда-то пропали, я уже начал сомневаться: не пригрезилось ли в горячке.

– Помню, Илья, поэтому на правах старых знакомых, давай, перейдём на "ты". Я не люблю это высокопарное обращение – "вы". Оно создаёт между людьми определённую стенку, мешает полной откровенности.

Не подчиниться этой женщине было невозможно. Высокого роста, со стройной фигурой восемнадцатилетней девушки доктор Вера выглядела чуть старше сорока. От неё исходил какой-то особый притягивающий магнетизм и, вместе с тем, сила, заставлявшая повиноваться ей без раздумий. Ко всему женщина была обладательницей красивых, слегка раскосых серых глаз, в которых светились не только доброта и мудрость, но и строгость. Она говорила на современном русском языке без малейшего акцента, но как-то академично, слишком правильно и чётко произносила слова. Эти едва различимые интонации в произношении указывали на то, что русский не её родной язык. Тогда, в госпитале, он не обратил на это внимания. Теперь насторожился: "Судя по всему, давно живущая в России иностранка или агент, долго и тщательно изучавший язык".

– У Вас…, виноват, у тебя хорошая память. Трудно всех пациентов запомнить по имени. Я Вам…, то есть тебе, благодарен за то, что поставила тогда меня на ноги.

В ответ женщина приветливо улыбнулась.

– Я помню всех своих пациентов.

Илья каким-то неведомым ему чувством определил, что её доброта и расположение искренние.

– Тогда скажи мне, пожалуйста, честно и прямо, где я и кто меня захватил?

Женщина отозвалась так же приветливо, с той же доброй интонацией, но не ответила на его прямой вопрос.

– Не волнуйся, ты у людей, которые тебе не желают зла. Обо всём остальном позже, сначала нужно поставить тебя на ноги. Рана не такая серьёзная, как прошлый раз, но лечение потребует времени, сейчас проведём сеанс.

Илья удивился. У неё не было с собой никаких медицинских инструментов, даже обычного градусника. Отсутствовали и шприцы с лекарством.

– Как и чем ты будешь меня лечить? У тебя нет ни лекарств, ни приспособлений…

– Успокойся, больно не будет, лечиться будем нетрадиционным методом, – она положила ладонь левой руки ему на голову, правой – на рану и дала установку. – Расслабься, не думай о ране, думай о чём-нибудь постороннем.

Илья против собственной воли впал в полусонное состояние. Почувствовал, как в месте соприкосновения ладони с раной начались изменения. Мельчайшие иголочки принялись покалывать раненое плечо, боль стала отступать. Вспомнил: точно такой же эффект чудесной анестезии испытывал он тогда, в госпитале. Тело медленно погружалось в царство Морфея, а мысли продолжали бегать и вытаскивать из подсознания события, предшествовавшие его первому ранению.

Бой с националистическим батальоном правого сектора был скоротечным. Войско Украины окончательно потеряло донецкий аэропорт. "Бессмертных киборгов", как их окрестила украинская пропаганда, выбили оттуда обыкновенные смертные ополченцы. Каратели понесли большие потери, но руководители в Киеве и слышать не хотели о том, что аэропорт сдан. Местность аэропорта являлась удобной позицией, позволяющей обстреливать Донецк, губить инфраструктуру и мирных жителей. Расчёт фашиствующих политиков был циничен и прост: чем больше среди мирного населения жертв и разрушений в городе, тем быстрее сдадутся ополченцы.

Советниками применения этой тактики были всё те же американцы. Когда-то, используя подобный замысел, они потерпели стратегическое поражение от вьетнамцев, которых так и не смогли сломить ни ковровыми бомбардировками, ни напалмом, ни распылёнными с самолётов химикатами. С помощью массированной пропаганды вьетнамская авантюра в Штатах быстро забылась, и супердержава снова стала применять эту тактику в локальных войнах с другими народами.

На этот раз безумцы попробовали проверить на прочность русских. Эта сравнительно молодая нация мигрантов, уничтоживших коренное население Америки, за двести пятьдесят лет своего существования напрямую никогда не сталкивалась с русскими. Превратив за короткий промежуток времени страну в сверхдержаву, американцы, как это часто бывало в истории, почувствовали себя хозяевами мира, которым вовсе не обязательно учиться на исторических уроках и примерах. А наука эта проста: все, кто развязывал крупную войну против России, подписывали себе приговор. Официально Соединённые Штаты в конфликте на Украине не участвовали, однако помогали карателям, которых ополченцы называли "украми", деньгами, техникой, имуществом, продовольствием, советниками и наёмниками.

Батальон, атаку которого должен был сдержать небольшой отряд Ильи, наполовину состоял из иностранных наёмников. Остальные – фашиствующие молодчики с Западной Украины, потомки и последователи военного преступника Второй Мировой – Степана Бандеры.

Воевал батальон, как и всякие фашисты, агрессивно, злобно и остервенело, не придерживаясь никаких норм и правил. Отряд Ильи уже сталкивался с ними. Бойцы знали: компромисса не будет, или мы их, или они нас. В случае попадания в плен – гибель, только с побоями, пытками и садистскими издевательствами. И молодые бандеровцы и иностранные наёмники свидетелей своих преступлений на Украине в живых не оставляли.

Задача у его отряда была понятна и проста. Сдержать атаку фашистского батальона, усиленного танками, до подхода танков ополчения. Каратели ударили внезапно, но его ребята не прозевали. Бойцы имели боевой опыт, не дрогнул никто.