Капитан задумался, и вдруг какой-то шум заставил его обернуться к окну. По улице ехала юная леди в сопровождении грума. Она уверенно сидела в дамском седле и смотрела на восхищенных ее красотой горожан с легкой, благожелательной улыбкой. Амазонка цвета зари была заткана золотом, а сапожки из кожи саламандр стоили, должно быть, целое состояние.

– Леди Марита, – пробормотал капитан, срываясь места. – Жди меня здесь, я сейчас вернусь.

Он мухой вылетел из кофейни и приблизился к всаднице. Увидев его, она остановила лошадь и поморщилась. Хлыстик в ее руках чуть заметно вздрагивал. Капитан с глупейшим выражением лица расточал комплименты. Досада леди Мариты становилась все заметнее.

– Говорят, она святая, – заметил маленький подавальщик, который подошел к нашему столику с двумя шоколадными устрицами на тарелке.

– Святая?

– Людей лечит. Кто к ней прикоснется, с того бородавки отпадут.

Должно быть, капитан ужасно страдал от бородавок: он усердно гладил руку юной леди, пытаясь пробиться к ее святости через перчатку.

– А еще она вылечила мою тетку, – доверительно сказал мальчик. – Та кровью кашляла. Мы думали, уж конец, свезли в госпиталь. А святая леди помогла.

– Как?

– Подошла к кровати, булочку дала. Тетка съела и поправилась. Я теперь за леди молюсь богиням.

– Ты молодец! – похвалила я и сунула ему пять грошей. Мальчик поклонился и, счастливый, побежал прятать сокровище.

Тем временем леди Марита толкнула пятками коня и отъехала от прилипчивого капитана на безопасное расстояние.

– На чем мы остановились? – спросил он, возвращаясь за столик. Я решительно расправлялась со второй устрицей.

– Вы мне не мешаете, а я спасаю ваши нашивки.

– Доверюсь тебе, мой юный друг.

Мы вернулись в управление, и капитан тут же отправился в галерею Лхажа обыскивать потолок. Трошита отпустили, и он, опасливо озираясь, побрел прочь. За ним на безопасном расстоянии шли трое агентов.

Мне не давала покоя мысль, что я что-то упустила из виду. Но что? Перебрав в голове события дня, я не нашла ответа.

Картины так и не обнаружились. Мистер Лхаж осаждал капитана, требуя бросить все силы на прочесывание воровских притонов. Трошит вернулся к своим делам, торговал в лавке и выглядел бодро. Приближался день аукциона.

Утром я пересчитала кроны в мешочке: десять моих и двадцать капитана, остальное чудесным образом испарилось. С такой суммой не разгуляешься. Но у меня был козырь в рукаве: накануне я попросила полицейского казначея выдать мне облигацию без указания суммы. Тот разбушевался, кричал, вызвал Нотиса, и после долгих препирательств я получила нужное.

– Вы портите мальчишку! – бушевал казначей. – Совсем распоясался.

Я показала ему язык и запихала облигацию поглубже в карман.

На аукцион пришлось идти в подшитой повседневной одежде капитана, чтобы не светиться. Меня сопровождал Родериг, в кое-то веки чисто выбритый. Мы затерялись в толпе и сделали вид, что увлечены разговором. Родериг рассказывал истории про кузена Мяжуху, который отличался редким умением попадать в переплет.

В первых рядах, отделенных небольшой перегородкой, сидела городская знать, чуть дальше – купцы, а на галерке теснились газетчики, студенты и прочий люд, заплативший за вход скромную сумму в пятнадцать крон. Нас с Родеригом пустили бесплатно и выдали карточку участника торгов.

Наконец перед почтенной публикой появился мистер Лхаж в сюртуке цвета голубиного крыла.

– Дамы и господа! Позвольте поприветствовать вас от имени аукционного дома Лхажа, открывающего свои двери лучшим из лучших уже двадцать шестой раз.

Галерка зашлась аплодисментами. Лхаж поклонился.

– Наш первый лот – скульптура «Раб» неизвестного мастера. Серебро, агаты. Начальная цена – тридцать крон.

– Сколько? – возмутился Родериг.

– А ты чего ожидал? Тут на грош ничего не купишь.

– Обдираловка.

– Она самая. И это еще только начало.

С молотка уходил лот за лотом. Перед первым перерывом была выставлена неотравляемая тарелка, с которой ел царь Тритон. Ее купил лорд Сомби за двадцать тысяч золотых.

После этого Лхаж объявил паузу в четверть часа, и аристократам разнесли прохладительные напитки. Публика вывалилась в коридор, устав от духоты. Мы с Родеригом прогуливались, ища глазами подозрительных лиц и слушая разговоры.

Прозвенел колокольчик, и все вернулись на свои места.

– Фигурка «Дух богатства», – возвестил Лхаж, демонстрируя всем старичка на сундуке. – Теплый мрамор, золотое напыление, скань. Начальная цена – сорок крон.

– Ты бы хоть поторговался для вида, – предложил Родериг. – А то сидим тут, как два пня.

Я подняла карточку.

– Сорок крон от мистера Яффи. Кто больше?

Из толпы показалась рука.

– Пятьдесят крон от юноши в черном берете.

Я поднялась на цыпочки и посмотрела на своего соперника. Он едва ли был старше меня. Светлокожий, с огромными голубыми глазами, юноша стоял у выхода на балкон, высоко подняв карточку. Нет, я ему не проиграю.

– Шестьдесят крон от мистера Яффи. Семьдесят от юноши. Восемьдесят… двести тридцать… четыреста…

– Остановись, Колючка! – дернул меня Родериг. – Ты в своем уме? Я пошутил. У тебя и денег-то таких нет.

– Отцепись, не мешай торговаться.

– Я тебя сейчас силой уведу.

– Старичок мой! Четыреста десять крон!

Когда мы перевалили за пятую сотню, глаза юноши наполнились слезами. Он заметно нервничал и переминался на месте, а во мне росли веселая злость и азарт. Когда Лхаж выкрикнул цифру «шестьсот», юноша повернул ко мне свое прелестное лицо и прошептал: «Отступись!» Он был слишком далеко, чтобы до меня долетел звук, но я прочла по губам.

Родериг уже готовился заткнуть мне рот, как вдруг я выиграла торги.

– Шестьсот двадцать раз. Шестьсот двадцать два. Шестьсот двадцать три. Продано мистеру Яффи!

Юноша развернулся и выбежал из зала. Вслед ему неслись смешки. Чувство победы быстро схлынуло, осталась досада и мысль о том, что я зря корила капитана за мотовство. Только что я потратила больше, чем имела. На эти деньги можно было безбедно жить в Пичуге лет триста, если позволит здоровье. Родериг отступил от меня на несколько шагов, чтобы не заразиться сумасшествием, и поглядывал, отбрасываю ли я тень. Я продолжала наблюдать за толпой. Двое аристократов нудно торговались за эбеновых танцовщиц.

Когда пришла пора магической картины, зал заволновался. Слухи о краже так и не разошлись, и когда Лхаж сказал, что лот будет один, толпа разочарованно заныла. Тем не менее лорды включились в игру, победителем в которой вышел барон Чорим, отец леди Мариты. На мгновение во мне проснулась неуверенность в том, что я делаю. Неужели я ошиблась? Неужели капитан что-то знал и не поделился со мной?

По окончании торгов выигравшие могли забрать свои лоты в сокровищнице. Я прислонилась к стене и наблюдала, как выдаются расписки, как вещи одна за другой покидают комнату, где мы с Нотисом и Галтом совсем недавно сражались в куриный блеф.

– Мистер Яффи, вы весьма расточительны, – с кислой миной сказал мне Лхаж, вручая фигурку старичка.

– О, это точно! – подтвердила я, засовывая покупку в окованный сталью ящичек и передавая аукционисту облигацию, куда вписала нужную сумму. Казначей меня точно убьет.

Мы с Родеригом вышли на улицу и отправились в управление. Город уже поглотили сумерки, и мы невольно старались держаться фонарей.

– Я домой! – сказала я. – Не провожай меня, пожалуйста.

– Капитан велел, – не согласился Родериг.

– Тут пять минут ходу. Считай, долг исполнен.

– Ладно, ступай. Небось, не девка, юбки тебе в подворотне не задерут.

– Да уж, – невольно поежилась я и махнула уходящему Родеригу.

И тут же худенькая фигурка отделилась от стены и попыталась опрокинуть меня на мостовую. Я отпрыгнула в сторону и ударила волной воздуха. Юноша, бившийся со мной за старичка, выставил руку и поглотил заклинание. Маг! Меня охватило ликование, и я чуть не пропустила встречный удар. Мой противник оказался сильнее, чем я думала. Мы кружили по безлюдному переулку в смертельно опасном танце. Огонь встречал воздух, камни рвались пробить щиты.