Глава 1
Черногория, маленькая уютная Черногория…Развитое европейское государство, любимое место отдыха многих. Мало кто знает, что еще каких-то сто с небольшим лет назад, в самом конце девятнадцатого – начале двадцатого веков, Черногория жила родоплеменным строем, управлялась митрополитом, а черногорские женщины не смели носить юбок, и обязаны были целовать руки всем мужчинам. Именно черногорские княжны Анастасия и Милица представили последней российской императрице Александре Федоровне, увлекавшейся магией и спиритизмом, популярного в те годы французского волшебника, чародея и провидца Филиппа из Лиона, предсказавшего падение Российской Империи, а также печально известного Григория Распутина. Оба, благодаря прыткости черногорских княжен, благополучно получили должности советников при российском императоре Николае Втором.
Однако, все по порядку. Прекрасная солнечная Черногория стала называться собственно Черногорией не так давно, только в конце 15 века, да и то, разумеется, не в своем нынешнем составе. До этого времени часть страны называлась Дукля, затем – Зета. Испокон веков здесь проживали загадочные иллирийские племена, которые в первом веке до нашей эры были завоеваны Римской империей, и сгинули в потоке времён. Славяне пришли на эти земли в шестом – седьмом веках, в эпоху великого переселения народов. В двенадцатом веке византийские посланники начали распространять среди местных жителей христианское мировоззрение, а вместе с этим пришла и зависимость от Византии. Но, поскольку Черногория – страна гор, и все её области изолированы друг от друга горными хребтами, то и продвижение христианства шло долго и нудно, собственно, как и распространение любых новых веяний экономического, политического или культурного характера.
В двенадцатом веке Зета – часть будущей Черногории – присоединилась к тогдашнему сербскому государству Рашка. Однако очень скоро в Рашке вспыхнули междоусобицы, характерные для любого средневекового государства, и страна тут же была захвачена стервятниками – турками-османами.
Горная часть Зеты, к западу от реки Морача, малодоступная и изолированная, некоторое время оставалась вполне независимой, и уже в то время упоминалась в работах западных путешественников как, собственно говоря, Черногория. Однако в пятнадцатом веке эта часть страны признает свою зависимость от Венеции, а затем оказывается захваченной турками.
Но, как известно, в мире нет ничего постоянного. И вот уже некогда мощная и агрессивная Османская империя, вследствие банальной борьбы за власть между расплодившимися наследниками, начинает разлагаться изнутри, теряя контроль над оккупированными территориями Балканского полуострова. Разумеется, местное руководство некогда захваченных турками стран тут же пользуется ситуацией, и берет бразды правления в свои руки. Не был исключением и черногорский князь Иван Черноевич, в свое время бежавший от турок в Венецию. В 80-х годах пятнадцатого века он возвращается на родину, и, признав номинально над собой главенство османов, начинает обустраивать государство. В труднодоступном местечке Цетинье, куда и ворону не долететь, Иван Черноевич строит небольшой монастырь-крепость, и делает его своей резиденцией. Сюда, в это безопасное от турок тихое местечко, из соседних областей и весей начинает стекаться мирное сельское население, до боли истосковавшееся по комфорту и стабильности. Основным видом деятельности черногорцев в те времена было свиноводство и виноградарство, имелись также пахотные земли. Жили черногорцы, как когда-то и все славяне, племенами, состоявшими из больших патриархальных семей по сорок-пятьдесят человек в каждой. Постепенно население Цетинья и прилегающих к нему районов выросло до шестидесяти тысяч человек, которые компактно проживали в ста шестнадцати сёлах. Городов здесь, разумеется, еще не было.
Встав на ноги и укрепив свои позиции, черногорцы выиграли у турок битву при Крусах в 1796 году, и навсегда прекратили выплату позорной дани Османской империи. Территория Черногории росла, к ней присоединялись земли соседних племен, в том числе чудесные плодородные угодья с городами Подгорица, Никшич, Жабляк. И вот, наконец, заполучив Бар и Ульцин, Черногория выходит к Адриатическому морю. А в 1878 году получает статус суверенного государства.
Горы, благословенные непроходимые горы! Жаль, вас нет в центральной части моей бедной родины – России. Тогда здесь не распространилось бы столь дикое клерикальное христианство, а позже не добрались бы не менее страшные идеи большевизма и коммунизма…Однако, прочь ненужную лирику. Именно горный ландшафт создал Черногорию такой, какая она есть, именно горы способствовали изолированности различных частей страны и их культурной и политической неоднородности. К примеру, приморские племена Черногории, долгое время находившиеся под влиянием цивильной Италии и Венеции, гораздо раньше своих собратьев из центральной части страны стали тяготеть к европейским традициям и культуре. Вероятно, именно здесь появились и первые модники и модницы. А вот в скадарской области долгое время царствовал ислам, что заметно до сих пор (не хотелось бы, чтобы в дальнейшем они повторили несчастную судьбу Косово). Именно поэтому в центральных регионах страны, долгое время отрезанных от всех благ цивилизации, люди продолжали жить по старинке, как жили сотни лет назад их предки. Вплоть до начала двадцатого века, когда в Европе уже существовали телефонные аппараты и шикарные автомобили, а женщины боролись за право голоса и втайне посещали университетские лекции, здесь, в центральной части Черногории, законсервировался и правил бал девственно чистый патриархальный родоплеменной строй.
В Черногории начала двадцатого века не было царей, королей, президента или парламента. До середины девятнадцатого века этой меленькой страной управлял митрополит. Да-да, именно митрополит долгие годы являлся главой этого небольшого государства. Как я уже говорила, сама страна началась, по сути, с монастыря в Цетинье, а православные христианские традиции, в далеком двенадцатом веке пришедшие на смену исконным славянским верованиям, закрепились здесь крайне прочно, не вытеснив, однако, древнеславянских обычаев. На смену митрополитам в 1851 году пришли князья, вставшие во главе государства. Однако ни митрополиты, ни князья, по сути, не управляли страной. Они были номинальными фигурами, существующими, скорее, для представления Черногории в странах Европы, нежели для руководства и решения внутригосударственных проблем. Черногория жила и, если можно так назвать, развивалась по законам и обычаям рода, по традициям племени, на основании обычного устного права. Как это было, к примеру, на Руси восьмого века, или в Европе в незапамятные времена. Разумеется, митрополиты предпринимали попытки создать единый свод общегосударственных законов и правил, одинаковых для всей страны. Так, например, митрополит Пётр 1 Негош в конце восемнадцатого века отважился принять «Законник общий Черногорский и Брдский». Но, увы, авторитет и власть старейшины племени был куда привычней и доступней для обычного черногорца, чем подобный свод законов. В каждом черногорском племени испокон веков существовали свои правила, свои древнеславянские праздники и обряды. Они не поменялись даже с приходом христианства и ислама. К тому же Петр 1 Негош покусился на старые добрые обычаи, такие, как, ,например, кровная месть или умыкание невесты. Воистину, черногорцы не захотели жить по-новому, и не поняли своего митрополита. Они продолжали слушать лишь своих старейшин, вершащих суд и справедливость. Разумеется, исключительно в устной форме. Насколько мне известно, нет ни одного письменного свидетельства, датированного девятнадцатым веком, проливающим свет хотя бы на один из таких сельских «процессов судопроизводства».
Черногорцам, основная масса которых состояла из крестьян-общинников, не было дела до законов, издаваемых князьями. У обычного крестьянина были свои законы, своя местная власть, и своя собственность. Так жили их отцы, деды и прадеды. В собственности у больших черногорских семей, которые назывались задруги, была пахотная земля, овцы, виноградники, недвижимое имущество. Вплоть до начала двадцатого века черногорские племена враждовали между собой за земли и пастбища, поэтому основным занятием мужчины была война. Семья была для него делом второстепенным. Хотя именно семья в Черногории начала двадцатого века являлась главной единицей социальной, экономической и культурной жизни страны, первоисточником и главным двигателем всего сущего. А семья и дом, как гласит черногорская пословица, «стоит не на земле, а на женщине».
