- А разве мы намного лучше?"
Они, англичане, еще флегматичны, невозмутимы, рассудительны. Жаль, конечно, китайцев - рисом питаются, а рис гибнет, рис - трава. Но... Хичкок - только на экране, Кентервильское привидение - забавно, Оскар Уайльд хоть и гомик был, однако веселить умел, каналья!
Дежурная напускная скорбь, как на похоронах врага или вообще постороннего. И даже гипотетическая возможность проникновения вируса в Европу, в Англию... - ой, да ну, бросьте вы! Рис - трава. Пшеница, рожь, овес (овсянка, сэр!) - трава. Ячмень - трава. Ох, ячмень! Джон Ячменное Зерно!
"- Мир без пива? Невозможно! Давай выпьем и нальем еще по стаканчику!"
И немедленно выпил: нет, не бесшабашный алкоголизм "ерофеевцев", имя которым легион - мол, гори все синим пламенем! Флегма. Туманный Альбион. Ученые еще никогда не подводили нас. Будем надеяться, что не подведут и на этот раз.
Они еще говорят: "Если всякий, кто хочет выжить - жирный старик, мне стоит обидеться".
Они еще по-своему (по-альбионски) рассудительны: "Я не вижу смысла в том,чтобы отдавать последнюю корку хлеба, предназначенную детям, умирающему с голода нищему".
Они еще реагируют на перспективку "потуже затянуть пояса" с чисто английским юморком: "Затянутый пояс довольно глупо смотрится на скелете".
Но:
"- Вы живете в мире, где все говорит в пользу чувствительных и цивилизованных людей. Но это очень ненадежно. Возьмите хотя бы древнейшую цивилизацию Китая и посмотрите, что из этого вышло. Когда начинает урчать в животе, забываешь о хороших манерах".
Если бы только о хороших манерах!
Фермер. Горожанин. Торговец. Интеллигент. Общество в миниатюре. Ну и дети. Чтобы, когда НАЧАЛОСЬ, проявить чистосердечный детский наив:
"- Пап, давай разгромим какой-нибудь барьер,= сказал Стив, - я в кино видел.
- Это не кино, - ответил Роджер".
Ну и женщины. Чтобы было кого ревновать, насиловать, спасать, опекать, убивать. Надежда:
"- Вот наша надежда - женская стабильность. Уезжает из дома навсегда, но снимает чайник. Мужчина скорей бы хлопнул этим чайником об пол, а потом запалил дом".
Надежда: "Надо просто ждать и надеяться на лучшее, - сказала Анна". Вольно было тому же графу Монте-Кристо (французы, они такие милые!), имея миллионы и миллионы, имея все прелести жизни, мудро напутствовать: "ждать и надеяться".
- iv
Вот и НАЧАЛОСЬ.
"В Англии исчезли пирожные и кексы, но хлеб был еще доступен каждому". (Все же Джон Кристофер создавал свою утопию умозрительно, не было у него личного опыта, не было у Англии личного опыта. Мы по нынешнему опыту можем компетентно возразить: не так все было. Хлеб исчезает в первую очередь, а кондитерская выпечка - во вторую, после хлеба. Так что не так уж была не- права обезглавленная Антуанетта, заявляя де, если у них нет хлеба, пусть едят пирожные).
"- Это не кино, - ответил Роджер". Совсем не кино! В том детском понимании: мол, перевернем барьеры, побузим, а там и конец фильма. Хеппи энд! По нарастающей, по нарастающей, и:
"- Вы согласны, что законы в этой стране больше не действуют?
- В противном случае нас всех ждет виселица.
- Совершенно верно. Значит, если бездействен государственный закон, что остается?
- Закон группы людей, для ее же защиты.
- А закон семьи?
- Если он не во вред той же группе людей.
- В глава семьи?.. Вы признаете мои права?
- Да, признаю".
Не к ночи будет упомянуто, "марксистское определение свободы противостоит как волюнтаризму, так и фатализму, люди не вольны в выборе объективных условий своей деятельности, выступающих как необходимость, однако они обладают конкретной и относительной свободой, когда сохраняют возможность в выборе цели или средств их достижения". Чертова осознанная необходимость! Почитали бы вы, чего только ни вытворяют флегматичные, невозмутимые, рассудительные англичане в "Смерти травы", ЧТО они сознают необходимым (то есть, конечно, прочтете, не излагать же в предисловии содержание книги). А мы-то самоуничижаемся: да, мол, скифы, да, мол, азиаты.
Человеки есть человеки. Да-да, и брат на брата. Да-да, и бардак в экономике. Да-да, и решение о миллионах жертв - тогда при английском правительстве из "Смерти травы" у людей все будет. Ведь стопроцентно объективны те немногие, кто констатирует: "при Сталине все было!" Конечно, было! Для тех немногих, кто остался в живых и на свободе. КОЛИЧЕСТВО ПРОДУКТОВ НА ДУШУ НАСЕЛЕНИЯ УВЕЛИЧИВАЕТСЯ ПУТЕМ СОКРАЩЕНИЯ ДУШ НАСЕЛЕНИЯ. А чем англичане хуже?
А пожалуй хуже. И вот чем. Человек способен на любую глупость и жестокость, когда на него обрушивается нечто ранее неизвестное и угрожающее. Смерть травы, чрезвычайное положение, эвакуация разумеется, не подарок! Но! Джон Кристофер закончил "Смерть травы" в 1956 году. Его англичане уже пережили и бомбежку Лондона, и затемнение в Грэтли, и молодых львов... А тут - всего лишь угроза голода (не голод!) - и... ну просто какие-то скифы! Не то слова! Азиаты! Они...
Все-таки повезло писателям, родившимся вне России - они стали просто писателями, основным предназначением коих было пописывать, чтобы читатель почитывал. К примеру, Герберт Уэллс ("Война миров"), скончавшийся за десять лет до того, как Джон Кристофер написал "Смерть травы". Или Джон Уиндэм, опередивший Джона Кристофера на пять лет своим "Днем триффидов". Родись они все трое в стране, "где так вольно дышит человек", - досталось бы им на орехи. Потому как поэт (писатель) в России - больше чем поэт (писатель). В России он - властитель дум. И припаяли бы Уэллсу нападки на армию: она непобедимая и легендарная, а в романе бумагомарателя пасует перед какими-то треножниками. И Уиндэму припаяли бы клевету на самый передовой отряд ученых: неужели жалкий измышленец всерьез полагает, что наука не предусмотрела и не
- v
предупредила бы негативных последствий какого-то там метеоритного дождя?! А Кристоферу, пожалуй, за "Смерть травы" попало бы больше всех из этой троицы: ладно, бы только за неверие в могучесть сельскохозяйственных селекционеров из колхоза "Красное вымя" (подумаешь, трава гибнет! да мы дрова на дворе станем выращивать, хлеб из опилок полезней и питательней!)... но покушение очернителя Кристофера на образ положительного героя, на его АЖП (*), - это вызвало бы характерный треск, с которым лопнуло бы терпение отечественных хранителей (лат. praeservatio; рус. ...). НАШ человек на ТАКОЕ не способен:
Убить семейную пару, а дочь этой пары склонить к сожительству, растолковав ей, что иначе никак. Ограбить первого встречного под тем справедливым предлогом, что у него есть, а у меня нет, а мне надо. Сбежать куда подальше от надвигающейся катастрофы, не сообщив всему прогрессивному человечеству об опасности (хотя аргумент в оправдание неколебим: "-Может, стоит рассказать им о том, что происходит на самом деле? - И нас тут же заберут за распространение ложных слухов").
Нынче только ленивый не цитирует Николая Бердяева. Можно было бы сослаться на лень-матушку и не процитировать:
"Иногда хорошо идти по пути зла, так как это приведет к высшему добру". Н.Бердяев.
Можно было бы предпочесть иезуитов с их целью, оправдывающей средства. Или предпочесть ненавистника герани с его откровением, мол, морально все, что на благо революции.
Короче, осознанная необходимость. Свобода! А какая-такая, собственно, необходимость героям "Смерти травы" учинять антигуманные действа? Да такая необходимость: семью сохранить. Семья - ячейка общества. И это (рискну) правильно. Бог вообще начал с того, что создал всего-то одну семью - и вон их сколько расплодилось-размножилось! Правда, он, Бог, вздорно обиделся на самого себя (создал-то по образу и подобию своему) и наказал человечество: и рожать де в муках, и земля не будет давать силы, и в поте лица хлеб кушать... Вот ведь... хранитель praeservatio - ...
Но если вдуматься, так ли необходимо осознанно нарушать добрую половину десятка заповедей, чтобы сохранить ячейку общества? Трава погибла? Вся трава погибла? И хлеб тоже? И что? Былинный Верещагин с отвращением, но обходился черной икрой. И взяток не брал. И за державу ему было обидно. И семью хранил, пулемет ребятам не давал. До поры, до времени...
