Эсин Алуганг всем своим видом выражал глубокую скорбь и сочувствие. Это выражение стремилась подчеркнуть и белоснежная траурная туника, и несмазанные маслом волосы. Колесница примчала его в лагерь идшарцев на рассвете, вскоре после того, как весть о смерти асу Кангара долетела до военачальника Асахира.

- Байру, - великий эсин богатейшего из городов Дарфии приветствовал воина Идшара поклоном, но это не удивило никого из присутствующих в шатре. - Мне сообщили о твоей потере. Весь Энаран скорбит вместе с тобой.

Тело молодого лекаря Кангара, всегда сопровождавшего Асахира во всех походах, теперь лежало на сложенном из тростника и кедровых досок возвышении у входа в шатер. Воины Идшара, подходившие попрощаться с товарищем, бросали у его ног золото, стекло и драгоценные заморские пряности. Так прощались с величайшими из воителей, и так байру Асахир повелел прощаться со своим побратимом.

У подножия одра покоились тела стражников, не сумевших уберечь Кангара от клинка наёмника. Эсин Алуганг, градоправитель Энарана и верховный жрец божественного пахаря Ирутара, прибывший в стан Асахира, невольно поежился, оглядев раны на трупах убитых - судя по всему, они не дожили до суда и положенной обычаем казни. Вопрос, заданный энаранским градоначальником сопровождавшему его идшарскому воину, подтвердил недобрые мысли - воин только кратко сообщил, что "байру скор на расправу".

- Слышу и принимаю, - ритуальной фразой отозвался на соболезнования Асахир. Военачальник сидел на расшитом ковре, задумавшись о чём-то своём и не думая вставать и приветствовать знатного правителя.

- Я отправил два десятка стражей на поиски злодея. Мы найдём его, байру, и погибший будет отомщён.

Асахир поднял взгляд. Ледяная усмешка, коснувшаяся губ воина, заставила эсина Алуганга вздрогнуть.

- О, Кангар будет отомщен, в этом ты можешь не сомневаться, эсин.

Асахир произнёс это очень тихо, но каждое слово отчётливо осело в мыслях энаранского градоправителя. Алуганг на мгновение смутился, затем продолжил заготовленную речь:

- Увы, не в моей власти возместить твою потерю, байру. Но я надеюсь, что твоя скорбь не отменит назначенных переговоров.

- Мы покидаем твой город, эсин. Праху Кангара должно покоиться на родной земле...

- Я понимаю. Это священный долг, байру.

- Но означенную дань мы заберём с собой сейчас.

- Разумеется, байру. Я пошлю за ней сейчас же.

Эсин покинул шатёр, сопровождаемый пристальным взглядом байру. Но сразу после его ухода вошёл молодой воин и сообщил, что ещё кое-кто желает видеть идшарского военачальника. На молчаливый вопрос во взгляде байру воин ответил:

- Какой-то раб, он говорит, что был ночью во дворце. Говорит, есть что рассказать.

- Приведи, - заинтересованно протянул Асахир.

- Байру, это может быть опасно. Дай я поговорю с ним, - вмешался один из приближённых, немолодой воин в богатом облачении.

- Нет.

- Что, если его подослали убить тебя?

- Здесь? Сейчас? - снисходительно усмехнулся Асахир. - Среди моих воинов?

Тот потупил взгляд.

В шатёр незнакомца всё-таки втолкнули, словно забыв, что он пришёл сюда по своей воле. Пошатнувшись, он устоял на ногах и, оглядевшись по сторонам, отметил взглядом байру Асахира. Молодой человек, небогато одетый, взъерошил рукой волосы и произнёс, низко кланяясь:

- Да хранят вас все боги, добрый господин.

- Кто ты и с чем ты пожаловал? - спокойно отозвался Асахир.

В глазах пришедшего сверкал странный, едва заметный огонёк обиды. Он нервно и затравленно озирался по сторонам, хотя старался казаться гордым, задирая кверху подбородок.

- Меня называют Кимом, рабом эсина Алуганга, - губ пришельца коснулась горькая, болезненная усмешка. - Я пришёл рассказать вам, господин, о той ночи, когда погиб ваш друг. Рассказать, кто повинен в этом.

- Не так сложно узнавать правду, - задумчиво проговорил Асахир. - Всегда найдётся предатель.

- Предать можно тех, кому клялся в верности, тех, кого обещал любить, - возразил раб. - Я же всегда ненавидел Алуганга и не вижу здесь своей вины.

- Стало быть, ты обвиняешь в смерти Кангара своего господина?

- Я видел убийцу. Он шёл по дому, как по улице родного города. Ни один стражник не преградил ему путь. Он ушёл, и, должно быть, слишком далеко, чтобы ваши воины могли догнать его. Но нанял его Алуганг - иначе он не прошёл бы внутрь дворца. Пешком, нимало не смущаясь.

По лицу Асахира сложно было сказать, какие чувства вызывает в нём речь раба. Он слушал абсолютно невозмутимо, в зелёных глазах не угадывалось ни интереса, ни равнодушия, ни каких бы то ни было переживаний. Он неподвижно сидел, глядя на пришедшего, и, казалось, думал о чём-то другом.

- Ты хочешь награды? - поинтересовался один из приближённых идшарского военачальника.

- Я хочу, чтобы Алуганг умер, господин. И буду счастлив, если смогу увидеть его смерть.

А Асахир произнёс:

- Скажи, ты можешь доказать свои слова?

- Я могу лишь поклясться перед лицом всех богов, что говорю то, что видел собственными глазами, - он на пару мгновений опустил веки, вспоминая слова нерушимой клятвы, и затем медленно заговорил: - Водами Великой Реки, чёрной землёй царства Хеды, светом Аарки, плугом Ирутара и своей душой я клянусь, что видел, как ночной охотник шёл мимо верных Алугангу стражей, и был пропущен без слов и сомнений.

Молчание длилось недолго, Асахир, казалось, ждал, что ещё скажет раб, и тот продолжил:

- Но если ты всё равно не веришь мне, я скажу ещё: о неугодных эсину всегда печётся Арнунна, сын Кадара, верховный судья. И от него ты узнал бы больше... если бы смог вытащить его из дома.

- Ты сможешь вернуться незамеченным? - спросил Асахир.

- Смог же я прийти сюда, никем не увиденный.

- Хорошо. Возвращайся, Ким. Если твои слова правдивы, то скоро ты будешь свободен.

Тот вновь низко поклонился и вышел; один из советников Асахира недовольно произнёс:

- Почему ты его отпустил?

- Если эсин узнает, что он был здесь, нам уже ничего не узнать от судьи. Надо уходить прочь от Энарана, пока не придут остальные отряды. Анутма, разыщи этого судью.

- Только разыскать? - на всякий случай уточнил один из воинов, названный Анутмой.

Асахир кивнул.

Они снялись с места после полудня и шли весь вечер, удаляясь от Энарана и реки, а к темноте остановились в поле возле деревеньки с ячменными полями вокруг. Идшарцы разбили здесь лагерь; кто-то вбивал колья в землю, кто-то ставил шатры, кто-то отправился к прорытому возле деревни каналу, несущему сюда воды Великой Реки, а сам военачальник Асахир и его ближайшие товарищи окружили повозку, привезшую тело умершего лекаря.

Огонь факела, что держал в руке один из воинов военачальника, легонько лизнул доски. Пламя взвилось вверх, охватывая погребальное ложе. Асахир смотрел в другую сторону, о чём-то сосредоточенно размышляя.

***

...Руки раба, распластавшегося на каменном полу, были связаны за спиной. Разозлённый управляющий стоял позади с кнутом наготове.

- Как ты прошёл в стан идшарцев, Ким? - грозно вопрошал эсин Алуганг, сидевший чуть поодаль и наблюдавший за мучениями предателя.

- Пешком, - буркнул Ким.

Свист хлыста и звук удара. Тихий стон истерзанного раба. И снова вопросы.

- Что ты сказал Асахиру?! - требовал эсин.

Следующие слова раб выплюнул вместе с собственной кровью. Прохрипел, глядя в глаза градоначальника:

- То, что восстановит справедливость. Думал, я смирился тогда? Я просто ждал... Вы оба заплатите. За всё, что сделали с моей семьёй. Давай, убивай меня. Байру Асахир узнает об этом и убедится, что я говорил правду. Байру умеет мстить...

- Что ты ему сказал?!

Истязание прервало появление вбежавшего сквозь резную арку слуги, доложившего:

- Повелитель!.. Воины Асахира не ушли в Идшар, они разбили лагерь возле Халета!..