- Да ты просто молодец! Это как раз лучший вариант побыть вместе. Ведь в

воскресенье я не смогу с тобой даже просто попрощаться. Разве что по телефону.

    - А как же дорога? Я надеялся тебя проводить...

    - Дим, я же не одна еду. За мной машина придет. От фирмы. Я ведь говорила тебе. Давай лучше подумаем об ужине. Хотелось бы чего-нибудь вкусненького.

    Ленка всеми способами пыталась отвлечь Димку от грустных мыслей, и странные чувства возникали в ее душе. Это была невообразимая смесь радости от того, что он так переживает предстоящую разлуку с ней, и легкого раздражения из-за необходимости тратить силы на утешение такого, казалось бы, разумного и сдержанного человека. Иногда он даже напоминал ей большого ребенка, которому сообщили, что свою любимую игрушку он скоро должен будет кому-то подарить.

    Собранные дорожные сумки уже стояли в прихожей, когда в дверь тихонько постучали.

    "Кто бы это мог быть? - подумала Ленка. - Только бы не с работы".

    Она посмотрела в глазок и щелкнула замком.

    - А почему не позвонил? Я даже испугалась.

    - Руки же заняты, - оправдывался Димка, занося продукты. - И не закрывай дверь, это еще не все. У меня там шампанское в холодильнике и еще сумка.

    - А что ты сказал родителям? - покраснела вдруг Ленка.

    - Они же на даче со вчерашнего дня.

    - Тогда иди, я тебя у двери подожду.

    Димка тут же вернулся с остальными продуктами и огромным букетом алых роз.

    - Какие шикарные! - восхитилась Ленка. - Я оставлю их здесь, и они будут дожидаться моего возвращения.

    - Это здорово! - понравилось Димке. - Значит, мы вместе будем ждать тебя.  Только цветы здесь, а я наверху. А теперь давай вместе на стол накрывать. Я и свечи принес. Так, на всякий случай. Те, кажется, еще в тот раз догорели.

    Заранее ли это обдумывал Димка или все так само собой получилось, но он остался у нее на всю ночь.

    Они накрыли в гостиной стол, включили негромкую приятную музыку, открыли холодное шампанское и, освещенные золотистым пламенем свечей, долго ужинали за милой тихой беседой так, словно встретились всего во второй раз после того чудесного вечера. Они даже не вспоминали ни о Ленкиной командировке, ни о предстоящей разлуке, вообще ни о чем, что могло бы им сейчас испортить настроение. Они совсем не смотрели на часы. Пили чай с тортом, целовались, потом танцевали и снова целовались, а потом Димка вдруг шепнул ей на ушко:

    - Ты такая красивая, такая желанная, что мне уже трудно себя сдерживать.  Может, мне уже пора уходить?

    Ленка помотала головой.

    Тогда Димка подхватил ее на руки и отнес на тахту. Он долго нежно целовал ее, а потом пристально всматривался в лицо, словно запоминая ее черты.

    - Какие красивые у тебя глаза, - говорил он, - какие густые волосы, - нашептывал, перебирая волнистые пряди, а потом вдруг провел пальцем по бровям.

    - О, они у тебя как шелковые. Или нет, как тоненькие кисточки из беличьего меха - такие же ровные, мягкие и шелковистые.

    - Ты ведешь себя как мальчик-подросток, - улыбнулась Ленка.

    - А я себя таким и чувствую. Я как будто впервые вижу перед собой девушку.  Нет, правда, то ли у меня времени на это не было, то ли такой девушки, - и руки его медленно поползли вниз...

    Ленка стыдливо закрыла глаза и доверчиво отдалась его ласкам. В груди ее словно запела скрипка, тоненько и нежно, а в голове, как в старинном фильме, быстро-быстро замелькали кадры: вот незнакомый мальчишка с тяжелыми связками книг в руках отступает назад, чтобы дать ей возможность выйти из подъезда;  вот он на школьном вечере танцует с какой-то девчонкой, лица которой не видно, потому что все внимание Ленки приковано к его руке, лежащей на талии партнерши. А вот и сама Ленка: то она в полутемном зале театра разглядывает в бинокль интересующую ее пару, то напряженно вслушивается в звуки, доносящиеся из квартиры сверху, то, полусонная, сидит в кресле в прихожей и ждет возвращения Димки от своей возлюбленной.

    Она вспоминала, как только из-за него упорно отказывалась уезжать отсюда к сестрам и родителям, как четыре года ходила в танцевальную студию лишь потому, что та располагалась напротив Димкиного института, и эту ужасную ночь, когда она не могла уснуть из-за раздававшихся над ней радостно-возбужденных взвизгиваний незнакомых кокеток.

    Неужели это все в прошлом? Неужели все изменилось с того момента, когда она необъяснимым для себя образом очутилась у него на пороге в нелепом, не к месту костюме? Ведь именно после этого он пришел к ней с цветами и шампанским. Неужели это его руки теперь...

    Внезапно Ленку охватила какая-то странная дрожь, во рту отчего-то пересохло, щеки горели, дыхание стало частым и сбивчивым, и вдруг невыразимо острое блаженство будто подбросило ее ввысь, в какие-то неведомые дали...

    Протяжный Димкин стон прозвучал неожиданно, и вслед за этим Ленка ощутила, каким тяжелым стало его словно обмякшее тело.

    А потом, взявшись за руки, они еще долго лежали с закрытыми глазами и слушали тихое потрескивание свечей.

    - Пить хочется, - произнесла, наконец, Ленка.

    - Я принесу.

    - Давай лучше чай заварим. Хочешь?

    - Хочу, - и Димка нежно ее поцеловал.

    А когда уже задумчиво размешивал в своей чашке сахар, вдруг осторожно спросил:

    - Так, значит, у тебя уже кто-то был?

    Ленка даже опешила.

    - Какой странный вопрос, - сдержанно ответила она.  - У меня не просто "кто-

то был", у меня была своя личная жизнь. У тебя ведь, наверное, тоже?

    - Ну да, - немного растерянно кивнул он. - Извини.

    - Да ничего, - пожала плечами Ленка, а про себя подумала: - "Но я была уверена, что с тобой это было бы прекрасно. И ведь не ошиблась!"

    - А можно тебя попросить? - робко дотронулся он до ее руки.

    - Попроси, - почему-то напряглась она.

    - Лен, разреши мне сегодня остаться у тебя.

    Услышав такую неожиданную просьбу, Ленка от души рассмеялась.

    - Хорошо. Но с условием, что ты все же дашь мне выспаться.

    Но как раз в эту ночь она почти не спала. То ли из-за того, что было, то ли из-за того, что предстояло, но сон никак не шел к ней. А, может, просто не привыкла спать вдвоем? Быть может, мешали и мысли. Еще и этот Димкин вопрос, прозвучавший с какой-то горечью.