– Наверное…

– В чем разница?

– Ну… обычно люди не могут убить лягушку щелчком пальцев.

– Почти верно. Правильный ответ заключается в том, что это магия, ведь ты не знаешь, как я убил лягушку. Если бы ты знал, что за минуту до того, как ты вошел, я отравил бедного маленького Финеаса, это все еще была бы магия?

– Нет.

– А теперь позволь спросить: каким образом эти очки помогают мне видеть более четко?

– Не знаю.

– Магия! – лучезарно улыбнулся старик, глядя на Адриана поверх очков. – Видишь ли, чем старше я становлюсь, тем сложнее мне видеть. Мир не изменился – изменились мои глаза. Зная, что стекло изменяет восприятие посредством фокусирования, я могу создавать эти маленькие стеклышки, которые помогают мне усиливать зрение. Это и есть магия, понимаешь? Наблюдения в сочетании с логикой, знаниями и рассуждениями помогают такому волшебнику, как я, понять законы природы, что, в свою очередь, дает мне возможность использовать ее силу в своих целях. – Профессор поднял голову, будто что-то услышав. – Не волнуйся, Финеас, на самом деле я не давал тебе яду.

Адриан повернулся и увидел, что у него за спиной в клетке действительно сидит лягушка. Когда он снова посмотрел на Аркадиуса, тот был занят табуретом, пытаясь установить его поудобнее.

– Что касается тебя, – продолжал профессор, – тут дело еще проще: важно было лишь держать ухо востро и собирать новости о великом воине. Я знал, что отец научил тебя отлично владеть оружием, а когда я виделся с ним уже после твоего ухода из Хинтиндара, он рассказал мне о твоем желании стать солдатом. Все эти сведения практически гарантировали, что ты непременно должен прославиться. Определить твое местонахождение было не так уж трудно.

Адриан кивнул, чувствуя себя дураком. Не надо было спрашивать.

– Я хочу поблагодарить вас за то, что сообщили мне о смерти отца и распорядились его делами в мое отсутствие. Я рад, что у него был кто-то, на кого он мог положиться, особенно после того, как вы вроде бы перестали приезжать к нам в гости.

– Мы с твоим отцом были старыми друзьями. Я познакомился с ним задолго до твоего рождения – примерно тогда, когда он поселился в Хинтиндаре. В те дни я часто ездил к нему, однако со временем… Видишь ли, годы берут свое. Тяжело отправляться в далекие путешествия, когда и по коридору-то ходишь с трудом. Такое бывает… время летит незаметно.

– Как вы узнали о его смерти?

– Я навещал его в прошлом году, и мы вспоминали старые времена. Он был уже сильно болен, и я знал, что ему недолго осталось, поэтому попросил известить меня о любых переменах в его состоянии.

– Значит, вы вернулись в Хинтиндар?

– Нет, и уже, наверное, никогда не вернусь.

– Но вы писали, что должны передать мне какие-то вещи отца.

– Если выражаться точнее, одну вещь. Когда я в последний раз виделся с Данбери, он просил отдать ее тебе.

Адриан с трудом представлял себе, как среди всего этого хлама можно найти какую бы то ни было вещь, если только она размером не меньше собаки. Подняв голову, он заметил сову, которая угнездилась на перилах балкона второго этажа, различные ящики и сундуки и человеческий скелет, болтавшийся на кончике воткнутого в стену васарианского боевого копья.

Аркадиус улыбнулся и снял с шеи амулет на цепочке. Адриан узнал этот медальон. Отец носил его не снимая, даже когда спал или мылся. Амулет был настолько неотъемлемой его частью, что увидеть медальон отца в руках другого человека было все равно что увидеть отсеченный палец. И если до сей минуты Адриан втайне воображал, что отец на самом деле жив, то теперь все его иллюзии окончательно развеялись, и на мгновение он снова увидел окровавленного тигра, который, делая последний вздох, смотрел на него тоскливыми глазами, и в них светился один-единственный вопрос: за что?

– Не хочешь присесть? – мягко спросил Аркадиус. – По-моему, тут где-то есть еще один стул. Вообще-то их должно быть пять. Ну, ты можешь воспользоваться моим табуретом. Мне вредно так много сидеть.

Адриан вытер глаза.

– Со мной все хорошо…

Аркадиус предложил ему тряпку-носок, но Адриан покачал головой.

– Он говорил обо мне?

Аркадиус, уже успевший встать, снова уселся на табурет и со стуком положил медальон перед Адрианом.

– Он рассказал мне о твоем отъезде. О том, что вы крепко поссорились, но в детали он не вдавался, а я не настаивал на подробностях.

– Я назвал его трусом. Это было самое оскорбительное, что пришло мне в голову, и последнее, что я ему сказал.

– На сей счет я бы не переживал. Его и более страшными словами называли.

– Но не родной сын! Не единственный человек, оставшийся у него в целом мире. – Адриан склонился над медальоном на столе. Серебряное украшение размером чуть больше монеты было выполнено в форме круга, состоявшего из переплетенных между собою узлов. – Откуда он его взял? Это моя мать ему подарила?

– Нет, подозреваю, что этот медальон – фамильная драгоценность, передававшаяся из поколения в поколение. Он очень ценный. Твой отец просил передать тебе то, что когда-то сказал ему его отец. Ты должен всегда носить этот медальон, ни при каких обстоятельствах не продавать его и передать сыну, если таковой у тебя будет. Это первая часть его предсмертного желания.

Адриан поднял медальон за цепочку, и теперь он качался между его пальцами.

– А вторая?

– К ней мы еще вернемся, но пока достаточно и первой. Ты проделал долгий путь, похоже, вымок до нитки. Полагаю, ты бы хотел высушить свою одежду, возможно, принять ванну, вкусно поужинать и хорошенько выспаться в теплой постели. К сожалению, я могу предложить тебе только три из четырех перечисленных пунктов… Сегодня у нас на ужин… гм… пироги с мясом.

– Спасибо. Я немного… – У Адриана перехватило дыхание, и он смог лишь пожать плечами.

– Я понимаю. – Аркадиус посмотрел в сторону двери и крикнул: – Бартоломью!

Дверь в кабинет приоткрылась.

– Сэр?

– Будь молодцом и проследи, чтобы Адриан получил ужин и постель. Кажется, Винсент Куинн уехал домой, так что в спальне в северном крыле должно быть свободное место.

– Э… конечно, но… э… как вы узнали, что я все еще здесь?

– Магия. – Старый волшебник подмигнул Адриану.

– Пиклз! – радостно воскликнул Адриан, увидев мальчишку.

Бартоломью проводил Адриана наверх в спальню. Это была вместительная комната, в которой в ряд стояла дюжина аккуратно застеленных кроватей. Все они пустовали, и только на одной сидел Пиклз. Услышав свое имя, уличный сирота из Вернеса подскочил и одарил Адриана знакомой широкой улыбкой.

– Я приехал, любезный сэр. Мчался так быстро, как только мог! Боялся, как бы не упустить вас! Но, как видите, я здесь, прибыл в это замечательное место на два дня раньше вас.

– По дороге у меня возникли кое-какие трудности, и пришлось на некоторое время задержаться в Колноре. А тебе повезло, что ты не попал на ту баржу!

Адриан взял парнишку за руку и крепко сжал ее. Они были едва знакомы, но оба оказались здесь чужаками, которых уже связывало общее прошлое. Хотя они провели вместе не так много времени, пока шли через кишащий крысами город, в эту минуту Пиклз был старейшим и ближайшим другом Адриана.

– Любезный сэр, вынужден снова принести свои извинения за то, что был арестован именно тогда, когда вы более всего во мне нуждались.

– Не нужно за это извиняться, и можешь называть меня просто Адриан.

Пиклз изумленно уставился на него.

– Я ваш преданнейший слуга! Я не могу называть вас по имени.

– Ну а от обращения «сэр» мне не по себе, да и люди могут решить, что я прикидываюсь рыцарем.

Пиклз задумчиво наморщил лоб, затем снова улыбнулся.

– Тогда – господин Адриан.

«Ладно, сойдет», – подумал Адриан, хотя ему это тоже не очень нравилось.

– Это удивительное место, господин Адриан! Я никогда не видел ничего подобного. Здесь так чисто! Не воняет ни рыбой, ни лошадиным навозом.