Ветер затрепал её длинные серебристые пряди, наполняя их утренней весенней свежестью и ароматом первых весенних горных цветов. Красный солнечный диск, пробившись через низкую облачность, висящую над перевалом, мгновенно окрасил мир в алый цвет. Розовые горы под розовыми пышными облаками казались удивительно волшебными, словно продолжением сна наяву. Низкие розовые приземистые деревья склоняли вниз свои причудливые ветви, с розовых сосулек медленно капала искрящаяся капель. … Крича высокими пронзительными голосами, со стен заставы сорвалась стайка серебристых птиц, сделала круг над башней Сежи и исчезла в высоте.

– Глупышка! – пожурила ласково Эйба. – Радуешься всякой ерунде. Дайка лучше я причешу твои волосы, – она захлопнула окно, опустила щеколду и укоризненно посмотрела на сестру. – Ты совсем растрепалась.

– Ты знаешь, у меня такое странное чувство… – задумчиво произнесла Сежи, послушно присев перед сестрой на низкий круглый табурет. – Будто я нашла что-то очень важное… Такое очень-очень нужное, но так давно потерянное, что я совсем забыла о нём! А теперь, во сне, я вдруг вспомнила… – она попыталась ухватить ускользающую память о сновидении, но оно, словно вода через пальцы, утекло, оставляя после себя только необъяснимую грусть.

Эйба осторожно обхватила волосы Сежи рукой, частым деревянным гребнем провела сверху вниз, стараясь упорядочить течение лёгких волн.

– А я, никогда не вижу снов, – со вздохом проговорила она, – Вот только разве что лавину…

Несколько лет назад, огромный каменный уступ неподалёку от заставы, подмытый весенними талыми водами, осел, посреди дня, прямо на глазах у Сежи. Начав своё движение высоко в горах, он всё ускорялся и ускорялся, увлекая за собой всё, что попадалось на пути: невероятный по мощи грохочущий вал из камней, льда, снега и деревьев устремился вниз, к заставе, не оставляя людям шанса на спасение…

Погибли двое самых дорогих для Сежи людей: мама и её младшая сестра, а Эйба, захваченная ледяным водоворотом попала в узкую расщелину, о существовании которой никто и не подозревал. Ни солнечный свет, ни звук не проникали в её глубину через толщу грязного снега, заклинившего вход словно пробка, и, если бы не Сежи, с её невероятной способностью чувствовать чужую боль, Эйба осталась бы там навсегда.

С тех пор прошло много времени, Эйба сумела поправиться от телесных ран, но не избавилась от душевных. Никто никогда больше не видел её смеющейся, а страшный чёрный водоворот ночь за ночью застигая её врасплох, заставлял вновь и вновь кричать от ужаса.

– Я вспомнила! – резко обернулась Сежи, невольно вырывая свои волосы из рук сестры. – Её зовут Элис!

– Кого? – не поняла Эйба, терпеливо подбирая пряди волос.

– Девушку из сна. – Сежи зажмурилась, пытаясь восстановить в памяти хоть что-то от ушедшего сновидения. – У неё большие чёрные глаза, чёрные волосы и брови. Она сильная и смелая. … Даже, наверно, смелее, чем ты! – Сежи взглянула в большое овальное зеркало, с тяжёлой медной рамой, на отражение сестры: черноволосая, смуглая, с обветренным лицом и растрескавшимися от мороза губами. Она сосредоточенно вплетала в волосы Сежи серебристую ленту, – дорогой подарок, выменянный ещё матерью у случайно забредшей к ним торговки из города.

Сежи задумалась об этом. На заставе, кажется, совсем не было никаких вещей из города! Она мысленно поискала по комнате, но не находила совсем ничего: все одежды они шили себе сами, за оружием спускались в долину к кузнецам… вот разве что зеркало? Но оно было таким старинным, что даже тридцатилетняя Эйба, самая старшая из сестёр, плохо помнила его историю, и только могла пересказывать слова матери, услышанные от неё в детстве:

Это произошло около сорока лет назад, когда арахонки пришли в этот мир из старого мира. Совсем скоро они поняли, что здесь совсем небезопасно, а набеги северных соседей – баров заставили всерьёз задуматься об охране страны. Тогда, королевским указом, наиболее сильные и выносливые люди были отправлены на границы королевства с тем, чтобы создать там дозорные крепости. Но оказалось, что ничего строить не придётся, крепости уже были выстроены ещё прежними, невесть куда сгинувшими хозяевами. Когда в это место, где теперь жила Сежи с сёстрами, пришли первые арахонки, у подножия крутых скал они нашли добротный трёхэтажный каменный дом со смотровой башней. Показалось, что прежние его жители добровольно и неспешно оставили своё жильё: ставни окон были аккуратно заколочены, а входная дверь, скорее против диких зверей, чем от людей, была подпёрта тяжёлой колодой. Тщательное обследование, показало, что бывшие хозяева педантично вывезли из дома всё своё имущество, и кроме большого зеркала, которое, скорее всего, просто потеряли на дороге, да завалившегося за лестницу старинного арбалета, новым хозяевам не осталось ничего. Были пусты погреба и житницы, в поленницах не осталось дров, и даже кадушки для воды хозяева увезли с собой правда, оставив дом в чистоте и порядке, а на полу кухни, словно прощальное приветствие, лежал большой засохший букет цветов, который превратился в прах от первого прикосновения.

Новую жизнь, их матери пришлось начинать на пустом месте, с шестью дочерьми на руках, с тех пор арахонки так и прозвали этот дом-крепость «застава шести сестёр».

Эйба, всегда всё делавшая сосредоточенно и точно, уверенно закрутила длинные пряди Сежи в хитрый толстый жгут, завязала узлом и заколола костяными заколками.

– Мне следует поторопиться, Гейла тяжело переносит холодные утренние дозоры и наверняка совсем продрогла.

– И я с тобой. Провожу немного.

Сежи поспешно накинула на плечи вязаную накидку, сунула ноги в невесомые сапоги из шкурок ползунов. Гейла была её сестрой-погодкой, самой любимой из сестёр, и её вовсе не хотелось заставлять ждать.

По узкой деревянной винтовой лестнице, ведущей в башню, дробно затопали маленькие пятки.

– Весна! Весна пришла! – в распахнувшиеся настежь двери ворвались близняшки Оша и Олин. Семилетки закружили вокруг сестёр, гомоня и выкрикивая бессвязное «О, ё-ё-ё!», «Аю-аю-аю!», блестя глазами и размахивая зажатыми в кулачки руками.

– Что вы задумали, взбесившиеся козлята? – заложив суровую морщинку на лбу, Эйба старательно избегала столкновений.

– А, вот что! – разом вскинув руки вверх девчонки, осыпали её и Сежи дождём сорванных маленьких голубых цветков. – Весна! Весна пришла! – радостно повизгивая, они бросились прочь из дома, размахивая руками, будто стайка аахов, и ещё долго, издали, доносились до сестёр их радостные вопли.

Сежи, со вздохом, посмотрела на рассыпавшиеся по полу цветы, увядающие прямо на глазах. Сожалея, что они, столько времени терпеливо ожидавшие тепла на холодных скалах, так и не смогли порадоваться этой весне. Сняла с полки глиняный горшок, зачерпнула воды из кадушки.

– Не дело они затеяли, не дело! – задумчиво проговорила Эйба, собирая с пола цветы и осторожно опуская их в воду. – Так можно и духов гор рассердить.

Подпоясавшись широким кожаным ремнём поверх мехового жилета, сняла со стены арбалет, закинула за плечо колчан со стрелами и обернулась к Сежи.

– Так ты идёшь со мной?

…Сежи с удовольствием вдохнула уже по-весеннему тёплый ветер, поймала себя на мысли, что также как близняшки, хотела бы весело носится по предгорным лугам, бессвязно и громко выкрикивая «Аю-аю-аю!».

– В горах уже тронулся снег, и из нор стали выглядывать скальные мыши… – степенно произнесла Эйба, шедшая впереди.