Царь бежал из-под Нарвы в простой кибитке, окруженный несколькими гвардейцами, среди которых был и Меншиков, и сопровождаемый несколькими ближайшими слугами, включая золотаря Федора. Ему, впрочем, свои обязанности выполнять не приходилось несколько дней до приезда Петра в Москву: в пути Петр обошелся без его услуг, напиваясь до мертвецкого состояния, и справляя нужду как попало и где попало.

В Москве, убедившись, что король Карл не преследует его, а возвратился в Польшу, где Швеция включилась в борьбу за испанское наследство, а именно, представитель какой-то династии будет испанским королем: от Франции, Австрии, Саксонии или Польши, Петр пришел в себя и представил поражение под Нарвой в следующем виде: мол, поначалу русские войска теснили шведов, которые «шведы видя свою беду, троекратно присылали трубача с предложением перемирия; договор был заключен, но на другой день, когда русские полки один за другим стали переходить через Нарову, шведы бросились на них, вопреки королевскому слову и все разграбили, захватив оружие и артиллерию».

«В ожидании шведского вторжения Петр I приказ превратить в выжженную пустыню все приграничные провинции… Царский указ исполнили очень добросовестно», а проживали в тех провинциях русские люди, следовательно, Петр действовал по принципу: «бей своих, чтобы чужие боялись».

Потому Петр повелевает войскам: «идучи дорогою, провиант и фураж, также и скотину, лошадей, волов и овец забирать с собою сколько возможно, и чего невозможно, то провиант и фураж жечь».

«Отступать, прикрываясь выжженной пустыней».

Все эти дни после поражения под Нарвой Петр, находясь в страхе от случившегося, заливал свой страх выпивками в Немецкой слободе, появляясь в Преображенском в самом непотребном виде, так что Федору приходилось вместе с камергерами разоблачать царя до полной наготы , чтобы сменить белье, ибо упившись, царь страдал недержанием.

Недели через две, окончательно поверив, что король Карл не воспользовался случаем, чтобы низложить Петра, наказав его за вероломное нападение и за проявленную при этом трусость, царь, наконец, вышел из состояния беспробудного пьянства и занялся наведением порядка в своей свите, среди которых начался разброд и шатание после поражения от шведов.

Порядок царь Петр наводил привычным способом: через казни и порки, устрашая этим всех несогласных с царским поведением.

Первым делом следовало восстановить армию после позорного поражения и царь приказал все войска перевести на иноземный строй, исключив стрельцов и организовав набор рекрутов по царской разнарядке, обложив этой податью все селения, деревни и городских жителей.

Отсутствие реальной угрозы своему царскому положению от шведов взбодрило Петра, который еще несколько дней назад молил европейских правителей выказать ему милость и убедить шведов не вторгаться в Московию, а взамен Петр был готов сделать любые уступки шведам, вплоть до отдачи северных земель, включая Архангельск.

Многие правители Европы с радостью встретили весть о поражении царя Петра от шведов, рассчитывая, что Карл продолжит наступление шведов на Московию и тем самым освободит Европу от присутствия своих войск. Поэтому просьбы Петра остались без ответа.

Но чем дальше от позора поражения под Нарвой, тем смелее становился Петр, возвращаясь к привычному образу жизни, то есть к дневной муштре своих гвардейцев в Преображенском и к вечерним разгулам в Немецкой слободе, где многие жители собирались бежать из Московии опасаясь, что чернь, взроптавшая после поражения царя под Нарвой, учинит погромы в Москве.

Когда царь возвращался из слободы, иногда с немецкой девкой, готовой ублажить Петра за золотые дукаты, Федор, выполнив свои обязанности уходил из спальных покоев Петра и отыскав истопника, присоединялся к нему, помогая в печном деле: стояли крепкие морозы и истопнику приходилось топить печи не только утром и на ночь, но частенько и днем, чтобы во дворце было тепло: известно всем, что царь Петр, имевший басурманскую кровь, не мог терпеть холодов, столь привычных русскому человеку.

– Что ты думаешь Аким, о нашем поражении под Нарвой, – спросил однажды Федор истопника в минуты отдыха возле топившейся печи.

– Тут и думать нечего, – ответил Аким, как всегда неподвижно глядя на языки пламени в печи, словно ожидал, что огонь сообщит ему что-то важное, главное, что изменит его жизнь. – Войско без головы – это стадо баранов: куда самый трусливый баран метнется, туда и все стадо будет ломиться. Я такое видывал во время Чигиринского похода, где наши вожаки тоже оплошали, что позволило туркам разгромить нас в пух и прах. Царь Петр, по твоим словам, Федор, убежал прочь от войска, которое и ломанулось за ним следом, словно те бараны.

Отсюда и поражение войска царского от малочисленного шведского войска. Такого раньше не бывало, чтобы русские терпели поражение от противника, уступающего нам в числе. Думаю, что и далее так будет, если не объявятся умелые и смелые вожаки войска русского. И вожаки эти должны быть из русских: иностранные наемники, по себе знаю из воинского опыта, всегда празднуют труса, если грозит им сражение. И то сказать: зачем подставлять свою голову, хотя и за деньги, ради чужого племени. А мы, русские, всегда будем чужими и немцам и басурманам, как бы они не назывались и откуда они бы не приходили на нашу землю.

– Спасибо, Аким, за мудрое слово, а то я никак в толк не мог взять: как так получилось, что наше войско, будучи впятеро больше шведского и при множестве пушек, вдруг поддались каким-то шведам и не просто поддались, а позорно бежали, побросав ружья и пушки.

Ладно, Аким, пойду-ка я взгляну, не надобен ли царю. Войска разбили, а царь наш гуляет и девок пользует, будто ничего не случилось. Верно говорят, как с гуся вода, – сказал Федор, и вдруг перекрестившись, добавил: – прости меня, Господи за эти слова мои неразумные.

Сказав это, Федор ушел прочь, оставив Акима возле печи, все также неподвижно глядевшего на затухающие угли в печи.

После Нарвы

Карл XII после Нарвы, вернулся в Польшу, где ввязался в Европейскую междоусобицу по испанскому наследию.

Карл принуждает короля Августа к отказу от польской короны и ставит своего короля Лещинского. Похваляясь, Карл говорит, что и с Московским царством он поступит точно так и поставит царем своего – Собесского. Эти намерения шведского короля подвигают Петра на решительные действия по сохранению своей царской власти, ибо в противном случае с ним поступят точно так, как всегда поступает он со своими врагами и недоброжелателями, то есть казнят за все его деяния.

Почему король Карл XII не воспользовался победой над Петром под Нарвой и не принудил его к унизительному миру остается неизвестным: шведский король оказался хорошим полководцем, но плохим политиком.

Ввязавшись в европейские свары вокруг испанского наследства, и желая личной мести королю Польскому и курфюрсту Саксонскому Августу, шведский король Карл XII упустил возможность полной победы над царем Петром, оказавшимся полным трусом, неспособным к воинским сражениям.

Воспользовавшись отсутствием шведского короля на Прибалтийских землях, Петр поручил ведение боевых действий своим генералам Шереметьеву, Шеину и Огильви с наказом опустошить все побережье, что они старательно исполняли.

Через год после Нарвы Шереметьев разбил шведского генерала Шлиппенбаха при Эрестфере, за что был произведен в генерал-фельдмаршала. Затем Шереметьев повторно разбил шведского генерала, вынудив его отступить из Лифляндии, которую фельдмаршал начал методически опустошать. Так были разрушены многие города, в числе которых оказался и Мариенбург, где некая служанка Марта Скавронская оказалась солдатской добычей и месяцы провела под телегой, пользуемая солдатами по очереди.

Затем были взяты Дерпт, а Нарву взял фельдмаршал Огильви, который после Нарвы вышел из русской службы, но потом снова поступил в нее, поскольку нигде так щедро не платили иностранцам за воинскую службу, как при царе Петре.