- Какие?
- Ну, например, я могу отсюда, не заходя в дом, забраться на твой балкон.
Я скептически измерила глазами расстояние от плиток, которыми был вымощен двор перед бассейном, до упомянутого балкона. Даже на первый взгляд это было слишком высоко, как минимум, два с половиной человеческих роста. Но на моё явное сомнение златовласка только беспечно рассмеялась:
- Правда-правда, могу! Не буду сейчас демонстрировать, чтобы не разбудить твоего воспитанника. Но завтра, если захочешь, вечером покажу. Кстати, ты не учила его лазать по деревьям?
- Нет. Я и сама не умею. Хотя, это мысль… Его предки, судя по всему, никаких сложностей с деревьями не должны были испытывать. А ты не могла бы…
- Ну, конечно, никаких проблем! – девушка опять солнечно улыбнулась. – Обязательно займусь. Мне тоже показалось, что он прямо-таки создан для верхолазания. У тебя есть какие-то ещё пожелания?
Я пожала плечами. Пожеланий особых не было, главное, чтобы Лавиния подружилась с Маугли. Пока у неё очень неплохо получалось, лишь бы и дальше шло так же, тогда, авось, мне не придётся жалеть о том, что я согласилась на её помощь.
- Не знаю пока. Возможно, ты сама увидишь, когда поближе познакомишься с Маугли. Я сейчас почти всё время провожу вне дома, и он вообще предоставлен сам себе. Так что, любое обучение будет на пользу… К тому же, ты говоришь, что как-то по-особенному влияешь на всех?
- Не только я, – поправила меня красавица, – практически все мы можем оказывать влияние на людей, только по-разному. Стратеги, например, подавляют и внушают почтение, пилоты – чувство спокойствия и уверенности, а я вызываю инстинктивное доверие и желание просить о помощи.
- Почему?
- Потому что мои пациенты – маленькие дети, а их очень сложно расположить к себе, особенно, когда они больны и боятся лечения, – пояснила Лавиния. – В-основном, все с детства боятся врачей.
Я кивнула. Лягушонок тоже боялся лекарей, пока не познакомился с Вигором… Кстати, а не сыграло ли и тут со мной шутку заложенное в эскулапа обаяние и способность втираться в доверие? Может, я и тогда попалась на ГИО-уловки?!
- А генетики? Они тоже что-то внушают? – внутренне напрягшись, спросила я.
- Ну, как все, кто имеет отношение к медицине. Это ведь важно, чтобы пациент доверял своему доктору.
Ага, ага. Теперь понятно, что за муха меня укусила, когда я так спонтанно выбрала Вигора в союзники… Манипуляторы, Вограны их побери!
- Тэш, не переживай так, сейчас никто не пытается воздействовать на тебя специально, – мягко сказала северная богиня.
Я незаметно поморщилась. Ну, да, эмпаты, ничего-то от них не скроешь.
- Понимаешь, это уже заложено, и мы сами повлиять на впечатление, оказываемое на людей, никак не можем, – продолжила красотка.
- Понимаю, – уныло отозвалась я, – но всё равно, чувствую себя почему-то скверно…
Лавиния вздохнула.
- Ладно, теперь ты знаешь об этом и можешь всегда сделать поправку на наше обаяние, – пошутила она.
Да, всё было так, я знала – но даже сейчас сопротивляться не могла. Не получалось! Лавиния напоминала мне тёплый огонь, уютный и согревающий. Хотелось расслабиться, закрыть глаза и вручить ей себя в полное и безраздельное пользование. Бедные детишки… А вот лягушонку должно быть с ней очень комфортно. Зато теперь понятно, почему он вначале побаивался обоих стратегов. И почему я так не хотела иметь дела с Эдором. Подсознание реагировало на них так, как задумали создатели ГИО-изменённых. Оставалось возблагодарить Всевидящего, что наши предки не сделали из них каких-нибудь ходячих подавителей воли или живых излучателей страха. Могли ведь додуматься…
Спать мы легли далеко заполночь, когда уже у обеих начали слипаться глаза. Укладываясь рядом с кикиморышем, я продолжала думать о том, что узнала от Лавинии. Неудивительно, что и сны в ту ночь мне снились соответствующие: я пыталась сдать особенно сложный экзамен, но на месте преподавателя неизменно оказывался Эдор, настолько подавлявший меня своим мрачным видом, что у меня мгновенно пустело в голове.
- Ай-яй-яй, Жужелица, – укоризненно говорил стратег, покачивая пальцем у меня перед носом. – Не готова. Это провал… А, раз так, придётся Вайятху у тебя забрать и отдать более подготовленному кандидату.
Тут от стены отлеплялся незамеченный мною байон Вольп, злорадно улыбающийся и потирающий руки.
Нечего и говорить, что утром я улетела в Университет невыспавшаяся и злая, как потревоженный во время спячки крокораус.
Но вечером, найдя довольного жизнью Маугли и улыбающуюся богиню суровых пиратов, я плюнула на свои тревоги и принялась обдумывать, как извлечь наибольшую пользу от проживания златовласки вместе с нами. Причём сама Лавиния принимала в обсуждениях наиживейшее участие. Совместными усилиями мы решили, что она попытается избавить лягушонка от застарелых рабских привычек, поощряя его попытки быть самостоятельным и даже ответственным. Я, правда, таких попыток вообще не наблюдала, но златовласка в Маугли не сомневалась.
Ещё одним пунктом в списке требуемых коррекций была неспособность кикиморыша контролировать свои цветовые эффекты в моменты стресса или сильного волнения. Именно это больше всего портило нам обоим жизнь: выдать заморыша за жертву пластических хирургов можно было даже при наличии непривычного цвета кожи, но объяснить радужные переливы ошибками врачей не было никакой возможности. Лавиния пообещала подумать, что можно с этим сделать.
Ну, и оставались физические упражнения – несмотря на ежедневное плавание в бассейне, Вайятху пока больше напоминал фигурку из детского набора «Собери инопланетянина сам», чем даже себя самого, каким я его увидела в первый раз. Одни диспропорции ушли, но им на смену пришли другие. Как уже было сказано, с пузатостью заморыш, слава Всевидящему, расстался, зато теперь у него бурно росли конечности, и изменялось строение черепа. Узкое личико расширялось, глазницы же наоборот, уменьшались, что доставляло бедному кикиморышу немало мучений.
Самым невероятным для меня было то, что и глазные яблоки как будто уменьшались! Радужка стала более тёмной, напоминая теперь цветом лаковые листья растений, предпочитающих тенистые места, и зрачки уже не пугали явным чернильным отливом. До красавца, которого обещал Вигор, было пока далеко, но то, что заморыш уже двинулся в ту сторону, для меня было очевидно.
Побочным эффектом изменений стала ещё более возросшая неуклюжесть и даже некоторая хаотичность движений. Иногда казалось, что руки и ноги лягушонка живут какой-то собственной жизнью. Эскулап всячески советовал ему как можно больше двигаться, заставляя мозг привыкать к обновляющемуся телу, но мне казалось, что земноводное упорно игнорировало эти рекомендации, пользуясь моим постоянным отсутствием. С Деоной же зелёный паршивец, похоже, заключил тайный союз, и я сильно подозревала, что «железная сагите» попросту покрывает ленивого кикиморыша, уверяя меня, что он всё делает, как нужно.
Но теперь, с появлением Лавинии я начала надеяться на реальные сдвиги в физическом развитии лягушонка. Златовласка клялась, что от инструкций не отступит и не станет слушать никаких жалоб и стонов. Кроме того, в кои-то веки заморыш сам загорелся идеей лазания по деревьям, и это тоже внушало надежду. Стоило северной деве, выполняя своё обещание, продемонстрировать свои способности, буквально вспорхнув прямо с земли на балкон, как поражённый Вайятху немедленно захотел «прыгать так же», и вопрос с тренировками был решён.
Через пару дней стало понятно, что Лавиния – сущий клад для всякого, желающего воспитывать такое трепетное существо, как Вайятху. Они прекрасно поладили, и её способность внушать доверие как нельзя лучше подошла тонкому душевному механизму кикиморыша. Под её руководством он послушно учился самостоятельно делать множество вещей, которые до этого считал непосильными, как то: читать и понимать тексты в учебниках, заказывать продукты и вещи через вифон, готовить съедобную еду, включать заветную Камеру поддержания здоровья… Ещё он сам выбрал себе комплект тёплой одежды для наступающего зимнего периода и даже перестал падать на колени всякий раз, когда я входила в дом, вернувшись с занятий.
