– Ну, чего ты пристала к нему со своими нотациями? – вступилось сероглазое чадо. – А вдруг ему нравится такая работа? Не всем же лазить по древним храмам и гробницам! Чем профессия телохранителя хуже любой другой?

– Спасибо, – благодарно улыбнулся защитнице молодой человек. – Дело совсем не в том, нравится мне то, чем я здесь занимаюсь, или нет. Да и в золоте я не купаюсь. Хозяин платит прилично, но не больше, чем другие. А насчет того, чтобы найти другую работу…

Он отпил глоток «кока-колы» и продолжил:

– Вот вы сейчас сказали: «такой человек как Васкес». Но что, собственно, вы о нем знаете, кроме того, что вам мог рассказать приятель из полиции? Ордоньес, кажется?

Труди чуть не подавилась куском кактусового суфле. Выходит, ее новый кавалер все мотает на ус? Нужно держать ухо востро. Не дай бог ляпнуть чего-нибудь лишнего.

– Между тем, Васкес, как это ни странно, человек очень добрый и мягкий…

– Ни фига себе, «мягкий»! – возмутилась баронесса фон Айзенштайн. – Да он утром чуть не угробил нас с кузиной! Еще чуть-чуть, и нечего было бы отсылать в родной фатерланд для захоронения в фамильном склепе!

– Мигель блефовал, – возразил юноша. – Просто пугал вас. Если бы он действительно захотел причинить вам вред, то приказал бы заняться этим мне.

– Тебе?! – поразилась брюнетка.

– Извините, мисс МакДугал, – поклонился Хоакин в сторону англичанки, – но я бы справился с задачей намного лучше парней. И гораздо быстрее.

– Да ладно тебе! – не поверила немочка. – Тоже мне «терминатор» нашелся! Мексиканский ниндзя! А ну, покажи какой-нибудь фокус!

Юноша пожал плечами. Затем встал, сделал быстрый шаг в сторону и… исчез.

У Труди отвисла челюсть и рот не закрылся даже после того, как Хоакин столь же бесшумно возник из ниоткуда и, усевшись на место, спокойно продолжил пить свой кофе.

– Прекрасное нинзютцу, – похвалила Бетси. – Где учились?

– Здесь, в Мехико. Васкес помог. Нашел мне Учителя. Взял на себя все расходы. Знаете, это длинная история. И не очень веселая.

– Расскажи-и! – заканючила пришедшая в себя Регентруда. – Ну-у пожа-алуйста! Еще совсем не поздно, и спать нисколечко не хоче-ется!

– Правда, расскажите, – присоединилась и Элизабет, которой был весьма симпатичен этот юноша.

– Я родился в небогатой цирковой семье. Мои родители были акробатами, и я работал с ними. Веревочные лестницы, трапеции, канаты, страховочные карабины, батуты – вот та атмосфера, в которой мне довелось расти. Уже тогда я испытывал неимоверную радость от головокружительных полетов под куполом. Захватывало дух, в груди бушевала неизъяснимая радость, бешено колотилось сердце, разгоняя по жилам мощный поток адреналина. В такие минуты я чувствовал себя птицей, парящей высоко-высоко в небе…

Бетси невольно залюбовалась парнем. Его красивое мужественное лицо озарилось каким-то внутренним светом. Она живо представила себе эту картину: цирк, перекрестье канатов под куполом и трое людей в блестящих трико, проделывающих невероятные трюки над лежащей где-то далеко внизу ареной.

– Зачастил к нам в цирк один неприятный старик. У него было хищное лицо, а когда он усмехался, то его физиономия производила совершенно жуткое впечатление. Какая-то адская смесь похотливости, алчности и цинизма. Почти каждый вечер он приходил на представление, садился неизменно в первом ряду и наблюдал, наблюдал за мной. От его взгляда становилось не по себе…

Спустя пару недель, старик, представившийся как Педро Сарасса, обратился к отцу Хоакина с предложением отдать юношу ему на обучение. Как оказалось, он и сам бывший циркач, имевший в Акапулько свой небольшой бизнес. Парень понадобился ему для прыжков со скалы в воду. Есть в Мексике такой смертельно опасный номер. Выполнить его способен не всякий. Хоакин, по мнению Сарассы, был для этого идеальной кандидатурой. Хорош собой, ловкий, спортивный.

– Он может загребать сумасшедшие деньги! – убеждал старик родителей юноши. – Куда там вашему цирку! Юные сеньориты отдадут последние деньги, что полюбоваться на его прыжок. Да и среди почтенных сеньоров найдется немало охотников посмотреть на номер вашего сына!

При этих словах он как-то пошло и двусмысленно захихикал. Мать, вспыхнув до корней волос, тут же залепила старикашке звонкую и увесистую пощечину. Тот даже зубами щелкнул.

Отец вышиб Педро на улицу и пригрозил, что если он еще раз попадется ему на глаза, то останется инвалидом.

А вскоре, выполняя, в общем-то, несложный трюк, отец сорвался с трапеции и, не сумев произвести захват, упал вниз. Хоакин на всю жизнь запомнил этот ужасный миг. Яркие огни, тревожный крик матери, долгий, как в замедленном кино, полет отца. Мимо защитной сетки. Глухой удар головы о барьер. Кровь…

Отца похоронили, а вскоре сошла в могилу и мать, угасшая от туберкулеза. Оставшись один, Хоакин продолжал выступать в цирке. Но платили ему мало. Собственного номера у него не было. Приходилось быть чем-то вроде статиста.

Тут снова объявился Педро Сарасса. Он сулил юноше груды золота, соблазнял сказками о райском городе Акапулько, где полно богатых «гринго», мечтающих расстаться с лишними деньгами. Молодой человек долго не сдавался, памятуя гнев отца и возмущение матери. Но нужда взяла свое. Хоакин очутился в Акапулько.

Этот курорт и впрямь был райским уголком. Тенистые пальмовые аллеи, роскошные отели и особняки, золотые пляжи, бассейны, масса красивых девушек в бикини. Глаза разбегаются от обилия обнаженных загорелых тел.

У Хоакина был свой особый аттракцион – ночной прыжок со скалы в воду.

Ровно в полночь он готовился к полету с высоты сто двадцать футов. Все дело состояло в том, чтобы при падении вниз угодить прямо в приливную волну. Важно было каждое мгновение. Иначе неминучая гибель. Прыгал парень в узкий залив глубиной всего десять футов. Все его дно было усеяно острыми камнями. Поэтому нужно было заранее осмотреть скалу и привязать на веревке лист белой пергаментной бумаги, чтобы различить в опасную минуту линию прибоя.

Зрителей всегда было предостаточно. По всему городу Педро расклеил яркие афиши, на которых был запечатлен Хоакин, парящий в воздухе над пенящейся кромкой моря.

Старик был прекрасным режиссером. Ему удалось поставить по-настоящему драматическое действо.

В полной темноте поднимался молодой человек на вершину утеса. И тут на него фокусировались лучи трех прожекторов. В их скрещении обнаженная фигура прекрасного юноши сверкала и переливалась. Перед каждым восхождением Сарасса давал Хоакину пузырек с ароматическим маслом, которым парень должен был натирать тело. Педро также требовал от прыгуна, чтобы тот выступал совсем без одежды. Однако не сумел совладать с его врожденной застенчивостью и скромностью. Чресла парня прикрывали узенькие плавочки телесного цвета.

Воздев руки к небу, юный атлет обращался к Создателю с пылкой молитвой даровать ему благополучное завершение прыжка. Это так комментировал происходящее сам Педро через громкоговоритель, чтобы разжалобить зрителей. На самом деле перед каждым полетом Хоакин устремлял свои помыслы к теням родителей, обещая им, что прыгает «первый и последний сезон», а потом обязательно найдет себе приличную работу.

Сомкнув ступни и подняв высоко вверх два пылающих факела, юноша становился на край площадки. На зрительской веранде гасли огни. Лишь луч одного из прожекторов тревожно метался вверх-вниз, готовый совершить полет вместе с прыгуном. Толчок, и Хоакин летит, раскинув руки в стороны, чувствуя напряжение в каждой мышце. Зрителям видны две огненные линии и белая стрела летящего вниз тела.

Сколько раз врезался он в холодную, соленую воду и выныривал под аплодисменты и бравурную музыку Вагнера.

У Хоакина стали водиться деньжата. Появились и юные поклонницы его таланта. Свой уход он отодвинул сначала на следующий сезон, потом еще на один…

Однажды Хоакин опоздал. Всего на полсекунды. Волна ушла, утянув с собой лист бумаги…

Он упал в обмелевший залив возле самой скалы. Когда его выловили, парень все еще был без сознания.