Генри Макалистер (шотландец) – частный детектив

Кимура Сората (японец) – бизнесмен

Курихара Хибики (японец) – воспитанник Сораты

Кейт Паркер (англичанка) – девушка Генри

Саваки Мицуки (японка) – невеста Сораты

Масамуне Иноске (японец) – помощник Сораты

Хасегава Руми (японка) – жена одного из спонсоров

Отто Фишер (немец) – психолог

Кутанаги Тору (японец) – корреспондент газеты "Майнити симбун"

Дэвид Тэйлор (американец) – кузен Сораты

Нанами (японка) – нанятая служанка

Аями (японка) – служанка из дома Кимуры

Отоя (японец) – смотритель маяка (лодочник)

Погода, как и настроение, была на редкость удручающей.

Генри остановился возле окна на втором этаже старого, насквозь сырого здания из обветшалого кирпича. Заходящее солнце безжалостно подчеркивало грязные разводы и пыль на стекле, но далекий горизонт уже затягивался свинцовыми тучами. Обычное английское ненастье. Жаль лишь, царило оно не только за окном.

Когда Генри, бросив все, примчался в такую даль – приморский городок Клифф Энд, обдуваемый ветрами с Ла-Манша – он догадывался, что путешествие снова окажется напрасным.

– Мистер…

– Макалистер, – подсказал Генри, но женщина, заговорившая с ним, и не пыталась запомнить. Сухая и какая-то застывшая, она даже не поменялась в лице, произнося фразы, как строки из Библии, что, наверняка, знала наизусть.

– Все личные вещи забрала полиция. Мы ничем не можем вам помочь. Простите.

Генри заверил владелицу пансиона, что ни в чем ее не упрекает, и ушел. Ступени отчаянно скрипели под подошвами ботинок, лампочки горели блекло и через одну мигали. Давящий сумрак пустого холла, спертые запахи старого жилья и аромат близкого дождя, проникающий сквозь негромко хлопающую форточку, довершали безрадостную картину долгого бессмысленного дня.

Оказавшись, наконец, на улице, Макалистер вдохнул полной грудью и поднял воротник коричневого плаща, защищаясь от соленого ветра. Потом достал из кармана блокнот в мягкой обложке и, раскрыв почти на середине, карандашом вычеркнул строчку.

Рита Волкер.

Прошло два года с закрытия Академии "Дзюсан". Два года и четырнадцать дней, если быть точным, а Генри не мог не быть точным в этом вопросе, даже если давно запретил себе мысленно вычеркивать календарные дни. Глядя на стремительно темнеющее небо, он будто видел точно такое же сумрачное небо над далеким островом в Японском море. Только вот прошлое на то и называется прошлым, что его ни за что не удастся вернуть. К счастью, к платформе подъехал поезд, и Генри без сожаления попрощался с мрачным промозглым Клифф Эндом, в котором оборвалась еще одна ниточка его сумбурного расследования. Железная дорога уносила его обратно, к шумным кварталам Ньюхема. Сделав немыслимую петлю, она прошла недалеко от побережья, и сквозь толстое стекло Макалистер увидел полосатую громаду маяка и словно бы даже услышал плеск бьющихся о скалы волн. Но скоро дорога вновь сделала крутой вираж, и поезд понесся прочь от моря и сырого ветра.

Дом по Линкольн-роуд стоял в самом конце улицы, и окна его выходили точно на кладбище Плашет, что ранними прохладными утрами скрывалось под сероватой вуалью тумана. Милый таунхаус на три семьи, с белеными стенами, крылечками и коваными заборчиками. Такси остановилось у третьей квартиры, и Макалистер, расплатившись, подошел к калитке. Отчего-то не хотелось идти домой, хотя он устал с дороги и, откровенно говоря, сильно проголодался. На втором этаже колыхнулись занавески, и одна из створок открылась:

– Генри!

Кейт выглянула наружу, помахала ему рукой и скрылась. Генри, не спеша, поднялся по ступенькам крыльца и толкнул незапертую дверь. Его ждали.

– Генри! – Кейт как раз сбегала по лестнице и, встав посреди гостиной, сурово скрестила руки на груди. – Ты не предупредил, что так сильно задержишься. Ужин остыл.

– Прости, – он виновато улыбнулся и стянул с шеи шарф.

– Тебе не кажется, что "прости" будет маловато? – Кейт нахмурилась. – Почему ты не брал трубку? Я звонила.

Ровно десять раз – Генри проглядел непринятые вызовы в поезде. Но вместо ответа повесил плащ на вешалку в крохотной прихожей и прошел мимо девушки в ванную комнату, но Кейт схватила его за рукав:

– Я ушла с работы пораньше, потому что хотела сделать тебе приятно.

– Мне приятно, Кейт, – Генри наклонился и коротко поцеловал ее в щеку. – Нужно вымыть руки, я скоро.

Он нырнул за дверь ванной и привалился к ней спиной. От голода немного мутило – за весь день он съел только пару бутербродов. Генри открыл кран, сполоснул руки и лицо, а после, взявшись за края раковины, внимательно посмотрел на себя в зеркало. Все такой же, как и два года назад, только с глазами что-то не так. Взгляд другой, взгляд человека, готового сдаться.

– Генри, что ты там делаешь? – его прервал требовательный стук. – Если собрался купаться, мог бы и сказать, я накрываю на стол.

Он сунул руку под струю и зашипел от боли – забывшись, включил горячую воду. Ладонь покраснела, но Макалистер был рад этой боли, ею можно будет оправдаться перед Кейт за унылое выражение лица. Странно лишь то, что ему вообще приходится оправдываться перед девушкой, которую он… с которой он живет.

Кейт уже сидела за круглым обеденным столиком. При виде Генри она торопливо вскочила и, не говоря ни слова, пошла к плите. От сковороды, стоило только поднять крышку, запахло разогретым гуляшом. Кейт прекрасно знала Генри и его страсть к мясу, что неудивительно за более чем пятилетний срок знакомства.

– Приятного аппетита, – она поставила перед ним тарелку и села напротив. На ее блюде грустно высилась горка тушеных овощей, дань диете. Макалистер поблагодарил и взялся за вилку. Впрочем, кусок не лез в горло под пристальным взглядом.

– Что?

– Думаю, готов ли ты уже извиниться, – тон Кейт отдавал отточенной сталью. В этом была вся она – хрупкая изящная нежность с одной стороны и твердый металл с другой. Генри тоже успел ее изучить, в том числе и за те пять месяцев, что они жили под одной крышей в квартире номер 3 по Линкольн-роуд, пригород Лондона Ньюхем, Великобритания. До сих пор этот набор слов никак не ассоциировался у Генри с местом, которое люди назвали бы домом. Просто почтовый адрес. Никакое место на карте теперь не вызывало у Генри теплых чувств. Дом там, где семья? У него ее не было. Его дом мог бы быть там, где остался человек, с которым он не мог быть рядом. Единственный в своем роде.

– Ну почему ты такой?! – Кейт внезапно вскочила из-за стола. – Я из кожи вон лезу, чтобы тебе было хорошо со мной, чтобы ты возвращался в чистый дом, ел вкусную еду, чтобы ты был счастлив, в конце концов! Почему ты такой, Генри? Что я делаю не так?

– Сядь, пожалуйста, – он вытер губы салфеткой и спокойно посмотрел на Кейт. – Я не хочу с тобой ругаться, давай хотя бы не сегодня? Я…

– Ах, не сегодня? – она швырнула на пол полотенце, которое зачем-то взяла в руки. – Ты пропадаешь на целый день, оставив только записку на холодильнике, заявляешься, когда уже стемнело, и предлагаешь обсудить это завтра? А завтра что? Куда ты пропадешь завтра? Это же твой дом, Генри. Наш дом.