И Катя всегда четко понимала, за что винит Малиновского. Именно за написанную инструкцию. Но не за те ужасные слова, которые он адресовал ей на том листе бумаги, а за то, что убил надежду. Надежду на то, что она когда-нибудь забудет и сможет простить, от чистого сердца. Простить Андрея за то, что он воспользовался его советами. Если бы просто соврал, пытаясь защитить «Зималетто», она бы простила, но он опустился до уровня своего беспринципного друга, дарил ей открытки, подписанные Малиновским, подарки, купленные им же, знал, как ранил ее этим, раз она до шантажа и мести опустилась, а теперь привел его к ним в дом, потому что Роману Дмитричу помощь нужна! А у нее есть душевные силы помогать ему? Об этом ее никто не спросил!

Когда Андрей вошел в спальню, Катя отметила, что он почти крадется. Прошел на цыпочках к кровати, видимо, уверенный, что она спит, быстро разделся и лег. Вздохнул устало, полежал так совсем недолго, а потом повернулся к ней и придвинулся, собираясь обнять. И только тут заметил, что она под одеялом спряталась. В первый момент растерялся, затем все же попытался обнять, сунув руку под одеяло.

— Кать.

Она зашевелилась, одеяло с лица откинула и вдохнула, показавшийся ей прохладным, воздух.

— Не спишь? Плачешь, что ли?

Головой покачала, и губу закусила, когда муж наклонился к ней. Андрей же носом потерся, но тут же отстранился. И сказал:

— Он мой друг. И я просто должен… Я знаю, что ты его не терпишь, но ты должна понять: я не могу винить его за то, что он ради меня на подлость готов пойти. — Он на спину перевернулся, уставился на темный потолок. — Я виноват не меньше. Даже больше. — Голову повернул, посмотрел на нее. — Не заставляй меня делать выбор.

О каком выборе он говорит, Катя не совсем поняла, но словами о подлости, Андрей подвел итог всех ее размышлений. Он ведь на самом деле не может винить Малиновского за то, что тот для него делал. В глазах Андрея это было проявлением крепкой мужской дружбы. И оценивать поступки друга, делить их на хорошие и плохие, выбирать, делить и отсеивать… Кто бы смог?

— Ты меня ненавидишь?

Андрей задал этот вопрос, и он повис в темноте, тяжеловесный, и готовый в любую секунду упасть на пол и разбиться, засыпав их миллионом осколков. Катя молчала, не зная, что сказать, а когда Жданов протянул руку, отталкивать не стала. Позволила провести ладонью по своему плечу, потом по шее, и зажмурилась, когда Андрей коснулся груди. Наклонился, прижался губами, а Катя никак не могла справиться с тяжелым дыханием. Жданов ее грудь целовал, а она слезами давилась. И когда он отстранился, даже облегчение почувствовала. Пальцы в его волосы запустила, потерлась носом о щеку Андрея. И только замерла, когда он сказал:

— Я виноват во всем, и я это знаю. Так что не ищи виноватых на стороне.

Она не хотела думать о его вине, но он сам это сказал. Отстранился от нее и лег, и снова повисла тишина. Прошла минута, и Катя, наконец, смогла вздохнуть, избавившись от горького комка в горле. Повернулась на бок, и прижалась носом к плечу мужа. Это не было прощением, но это была благодарность за то, что не отвернулся от неё, а понял, уловил её состояние, и попытался прояснить ситуацию.

— Засыпай, — сказал он негромко. — Время пять.

Проснулась Катя первой. Несколько минут лежала, сонно моргала и обводила комнату бездумным взглядом. Потом осторожно приподнялась на локте, чтобы на часы посмотреть. Вот так вот, половина двенадцатого.

Андрей спал, и даже когда она переложила его руку, которой он ее обнимал, ему на живот, не проснулся. Катя не удержалась и задержалась рядом с ним ненадолго, разглядывая его спящего. И только когда Жданов беспокойно вздохнул, поспешила отодвинуться.

Несмотря на скорый полдень, в квартире было очень тихо. Малиновский в гостиной сладко спал, и даже посапывал во сне. Катя остановилась рядом с диваном, приглядываясь к Роману. Тот прижимался щекой к подушке, и смотрелся весьма трогательно, особенно то, как во сне придерживал повреждённую руку. При виде Малиновского, так спокойно почивавшего на их диване, сразу вспомнились слова Андрея, сказанные им ночью, когда он говорил, что виноват не кто-то другой, а именно он. Сердце неприятно кольнуло, и Катя решила из гостиной уйти. Только прихватила с собой бутылку виски, стоявшую на полу рядом с диваном.

Ей просто нужно как-то пережить этот день, и очень кстати, что почти половина его уже позади.

К тому моменту, когда мужчины проснулись, Катя успела принять душ, привести себя в порядок, нейтрализовать беспорядок в ванной, оставленный вчера Андреем, и даже начала готовить завтрак. Хотя, скорее обед. Услышала тяжкий вздох Малиновского, когда тот в ванную направлялся, шлепанье его босых ног по полу, и в который раз за последний час посоветовала себе не реагировать так остро на его присутствие. Андрей хочет, чтобы они «позаботились» о нём сегодня, значит так и будет. Катя его и завтраком накормит, и таблетки подаст, и не попытается пролить на него что-нибудь горячее, даже если Роман Дмитрич возьмётся за старое, и начнёт её подначивать.

Андрей на кухне появился первым, и с порога поинтересовался:

— У нас часы встали?

— Нет. Просто ты проспал до обеда.

— Ничего себе. — К жене подошёл, посмотрел через её плечо на поджаривавшийся омлет. — А ты давно встала?

— Час назад. — Голову повернула, и Жданов очень удачно пристроился к ней, поцеловал в шею. Она улыбнулась, хотя и не настроена была сегодня на улыбки. — Голодный?

— Кажется. Я ещё не понял.

Хлопнула дверь ванной, Жданов повернул голову, прислушиваясь к чужим шагам в их квартире, направился в гостиную, но потом вернулся.

— Катя, всё в порядке?

Пушкарёва уставилась на яркую кафельную плитку, которой была выложена стена напротив, до боли в глазах смотрела, потом кивнула, не оборачиваясь.

— Да.

Понимала, что он намекает на ночной разговор, но что, кроме «да», Андрей хотел от неё услышать сейчас? Он просил её не заставлять его выбирать, и она не будет этого делать, чтобы это ни значило.

Завтрак удался. В том смысле, что Роман Дмитрич страдал и оттого был молчалив. Андрей за него пересказал Кате то, что на самом деле случилось на одном из центральных проспектов города, и похвалил друга за то, что тому хватило мозгов не сесть в крепком подпитии за руль самому. Правда, потом отругал за то, что сел в машину к своей подружке, которая тоже находилась подшофе. Итог печальный — новенькая «вольво» пострадала больше всех, и еще неизвестно, смогут ли её восстановить. Да и надо ли. Но водитель и пассажир отделались легкими травмами, и это поистине чудо.

После этих слов Рома нервным движением потёр шею, кинул взгляд на Катю, что продолжала стоять у плиты и поглядывала на него свысока. Облизывала ложку, вынутую из банки с конфитюром, как маленькая, и всё равно умудрялась посматривать свысока. Невозможная женщина. Малиновскому вообще не нравилось, что она здесь стоит и слушает их со Ждановым разговоры. А тот, кажется, специально для неё и пересказывал произошедшее, а не Ромину память освежал. Малиновский руку на перевязь пристроил и расстроено вздохнул. А Пушкарёва ещё и пузырек с таблетками перед ним поставила. И кофе не дала, заявив, что с этими таблетками кофе противопоказано. Будто она что-то в этом смыслит.