— Конечно! — Катя суетливо вскочила, взяла у него тарелку, а когда спиной повернулась, Жданов улыбнулся. И салфетку к губам прижал, чтобы Катя ничего не заметила, вернувшись к нему.

— Спасибо, милая.

Её это раздражало. Каждый раз, когда он обращался к ней ласково или пытался коснуться, Катя каменела. Жданов это замечал, и про себя повторял, что это будет ей хорошим уроком. Пусть в следующий раз думает, сколько пьёт, и насколько способна себя контролировать в состоянии опьянения.

— А ты… — Катя мучительно пыталась придумать тему для разговора, и ничего кроме «Зималетто» ей в голову не приходило. — Ты на работе был сегодня?

— Заезжал. Там всё в порядке, не волнуйся.

— А про меня что сказал?

— А разве я должен что-то кому-то объяснять?

— Нет, но…

— Просто сказал, что ты с утра плохо себя чувствуешь.

Катя только рот открыла, отложила вилку.

— Ты с ума сошёл?

— А что?

— Ты хоть понимаешь, что все подумают?

Он усмехнулся.

— Да пусть думают, что хотят.

Она не нашла, что ответить.

Этим вечером Катя безумно боялась того момента, когда они с Андреем в постель лягут. Даже в первую брачную ночь, кажется, так не боялась. А тут её просто трясло. Заперлась в ванной, достаточно надолго, воспользовавшись тем, что Андрей по телефону обсуждал с Малиновским встречу с возможными поставщиками. Полежала в горячей ванне, но надежды на то, что муж без неё ляжет в постель и уснёт себе спокойно, не было. Ни одного шанса на это не было. В конце концов вышла, чувствуя себя до ужаса глупо в длинном махровом халате, и сходя с ума из-за того, что её батистовая ночная сорочка враз перестала казаться ей скромной и закрытой. Может, ей в халате лечь? Скажет, что её знобит.

— Юлиана предлагает на следующий показ снять зал побольше. Ты как считаешь?

— Я? Может, тебе об этом Киру спросить?

— Спрошу, конечно, но твоё мнение мне важнее.

— Как мило, — пробормотала Катя, сжимая в руках расчёску. Чувствовала, что Андрей её разглядывает, наверняка удивляется, с чего это она в халате до пят, но пока молчит, не спрашивает.

— Отец хочет пригласить несколько гостей из Лондона. Если это так, то думаю, нам действительно не стоит экономить.

— Насколько «не стоит»?

Жданов усмехнулся.

— Это тебе решать. — А следом поинтересовался: — Ты ложишься?

Её рука замерла, внутри похолодело, и сердце тревожно ёкнуло.

— Да, сейчас.

— Ложись, я жду.

Катя рискнула глянуть на него через плечо. Нервно сглотнула, когда Андрей похлопал ладонью по кровати рядом с собой. Но делать было нечего, не стоять же всю ночь у зеркала, с расчёской в руке. Правда, для начала свет выключила, а после уже развязала пояс халата. Такое внутреннее напряжение чувствовала, что закричать хотелось. И Жданова стукнуть чем-нибудь тяжёлым, чтобы не задавал дурацких вопросов, не намекал, не дразнил и не ждал её в постели с видом хищника. И впервые легла, сразу почувствовав его рядом. Андрей придвинулся, обнял, ткнулся носом в её щёку. Ото всего этого у Кати чуть сердце из груди не выпрыгнуло, совершенно не знала, как реагировать.

Андрей сам их одеялом укрыл, потом обнял и к себе придвинул. Понятия не имел, что на ней сегодня надето, — под махровым халатом разве что разглядишь? — и поэтому сразу принялся ощупывать, причём, старался не скромничать и не сдерживать себя. Катя только негромко ахнула, когда он её груди коснулся, пальцами провел по широкой полоске кружева на лифе сорочки, а потом Андрей жену поцеловал, и на пару минут между ними возникло полное взаимопонимание. Катя не сопротивлялась, не возилась под ним, пытаясь отодвинуться, не вздрагивала от каждого его прикосновения, наоборот обняла, и Андрею вдруг всё происходящее показалось настолько естественным, что он сам позабыл о планах и уроках. Был дом, супружеская постель, была жена (именно жена, а не просто женщина) рядом, и то, как она отвечала на его поцелуи, рождало всплеск теплоты и удовольствия внутри. Лишь где-то на периферии сознания возникла мысль, а скорее даже воспоминание о том, с каким пренебрежением Малиновский ещё вчера рассуждал о супружеском сексе, и этим друга успокаивал, мол, если и попробуешь, то тебе быстро надоест, и угомонишься. Разве можно по достоинству оценить то, что и так тебе принадлежит и никуда не денется? А вот Андрею уже вчера было, что Ромке возразить: может, как раз и ценишь то, что принадлежит тебе, только тебе и больше никому? И сейчас, стараясь вести себя, как можно естественнее, он вдруг ощутил, что на самом деле владеет этой женщиной. И если он захочет… если на самом деле захочет, она больше никогда и никого не поцелует так, как его сейчас.

Это так странно: если он захочет, то она больше никогда и ни с кем… Вот, оказывается, что дают мужчине брачные узы — право полного обладания. А он об этом раньше не задумывался.

Катя же совершенно растерялась от такого натиска. Жданов её целовал, навалился всем весом, а пока она задыхалась после его поцелуя, стянул с её плеч бретельки сорочки. Целовал, гладил, рассмеялся ей в губы, когда Катя пальцы в его волосы запустила. Что-то прошептал ей на ухо, дразня, и довольно заурчал, когда почувствовал её ладонь на своей спине и острые ноготочки, впившиеся в кожу. Потянул Катю с подушек ниже, чтобы она в его полной власти была, и недовольно отшатнулся, когда она его подушкой по голове стукнула.

— За что?

— Чтоб не врал! — сразу повысила она голос. — Не было у нас ничего!

Подушку он у неё отнял и бросил к спинке кровати.

— Ты просто не помнишь.

— Вот именно. Всего вот этого я не помню. — Катя дёрнулась, но он продолжал держать её за ноги, она вдруг поняла, что лежит перед ним вся открытая, сорочка сгружена на животе, с груди вообще стянута, и радует только то, что в комнате темно. Потребовала: — Отпусти меня.

— Кать, я скоро рехнусь, — предупредил он на всякий случай. Но отодвинулся, и она смогла сесть. — У меня уже такое чувство, что это и есть твоя месть, — пробубнил он. Мысль о том, что он собирался жену лишь проучить и не доводить дело до конца, в его голове не задержалась.

— Может быть, — не стала Катя спорить. Встала с кровати, пока возможность такая имелась, поняла, что колени нехорошо трясутся, и в темноте страдальчески нахмурилась. Но Жданову об этом знать не нужно. Ей самой хотелось отдышаться и в холодный душ сходить.

— Но это как-то ненормально, Кать. Нельзя спать в одной постели и… ничего не делать с этим.

— Помнится, недавно ты говорил, что ты меня в своей постели даже не замечаешь, — напомнила она и сдёрнула с кровати свою подушку.

Жданов насторожился.

— Ты куда?

— Я буду спать на диване!

— Что за блажь?

Катя не ответила, отнесла подушку на диван в гостиной и вернулась за пледом.

— А я помню, что ты недавно говорила, что тебя не слишком впечатлили мои навыки в постели. А теперь выясняется, что ты и в полубессознательном состоянии не забыла бы секс со мной? — В него прилетел сложенный вчетверо плед, и Жданов рассмеялся. Но когда Катя решила плед забрать, не стал возражать. Но и в кровати один долго не пролежал. Уже через пять минут встал и вышел в гостиную. — Кать, пойдём в постель, — попросил он.

— Я сплю.

Он на спинку дивана облокотился, наклоняясь над женой.

— Ну, каюсь, захотелось тебя поддразнить. Больше не буду. Пойдём в постель.

— Я посплю здесь.

— Ты меня или себя боишься?

Она его стукнула по руке, и Андрей решил отступить.

— Ладно, — проворчал он, уходя. — Спи, где хочешь, хоть на полу.

Надо сказать, что на диване было не слишком удобно, он явно не был предназначен для того, чтобы на нём спали, и если днём он казался весьма удобным, кожаный и уютный, то ночью, крутясь с боку на бок, Катя пожалела, что в пылу ссоры даже простынкой его не застелила. Хотя, какой от неё толк?

Ближе к трем часам ночи, уверившись в том, что Андрей давно спит, решила перебраться обратно в кровать. Долго сомневалась, раздумывала, но лежать на диване было невыносимо. К тому же, в гостиной очень громко тикали напольные часы, чего раньше Катя не замечала, а точнее, внимания не обращала. А тут каждая мелочь раздражала. Наконец решилась, встала, взяла подушку и на цыпочках прокралась в спальню. Муж спал, Катя ещё постояла, вслушиваясь в его дыхание, потом одеяло осторожно откинула. Не успела лечь, как Жданов зашевелился рядом, голову с подушки поднял, и, всё-таки усмехнулся, пусть и сонно.