– Будем закаливать! – заявил весомо.
И началась моя спортивная карьера. Сначала дома: папа ввел зарядку, контрастный душ и обтирания, а еще пробежку в парке. Потом в школе: мне отменили вечные освобождения от уроков физкультуры. Тогда же обнаружили, что у меня хорошо получалось бегать на лыжах и стрелять. Папа велел развивать способности, и я оказалась в секции биатлона, довольно сильной в нашей школе. Как-то на тренировке оказался важный дядя, друг нашего тренера, понаблюдал за мной и увел в спортивное общество, где занимал высокий пост. Ну, а потом был еще физкультурный институт. И вот, мои спортивные качества развивали несколько лет. Потом я поняла, что, как ни технична, а физических сил не достаточно, чтобы показать выдающийся результат. А я на них, на результатах, была просто зациклена. Или чемпион, или… В общем, большой спорт бросила.
– Пожалеешь! – сказал тренер, и не только это сказал.
– Глупость какая! – заявил папа, посматривая на меня из-под бровей.
– Не робей, детка, все наладится! – погладила по макушке бабуля.
Подруги в беде не бросили, потянулись косяком с советами, делились тогда еще не богатым жизненным опытом, своим и чужим, чужого оказалось гораздо больше. Я все выслушала и решила поступить, как они и советовали, то есть податься в артистки. Добрые они были у меня. Брат так и сказал про них, когда на семейном совете объявила, что собираюсь дальше делать. Папа тогда же закатил глаза к небу, мама схватилась за сердце, а бабушка развела руками.
– Дерзай, деточка, – вздохнула она. – Смелость города берет.
Сестра не сказала ничего. Ей было не до меня. Второй развод– это вам не шутки. Много нервов и сил тот процесс у нее отнимал. Все относились к ней с пониманием. Правда, когда я уперлась «рогом», телец я по знаку Зодиака, и поступила в театральное училище, она все же изрекла: «Артистка!» Интонация, скажу вам я, была еще та!
В какой-то степени, именно сестре я была обязана пребыванием теперь в этом городе. Ведь находилась-то в ссылке. Как «паршивую овцу», семья сослала меня сюда, на бывшую бабушкину квартиру на малой родине, с глаз долой.
– Дальше от греха, – сказала бабуля.
– Она меня клеила, – беззаботно посмеивался мой третий зять. – Но я же понял, что не серьезно все это было, из озорства…
– Чтобы сестре семью не разбила. Так и быть! – сурово молвил отец.
Так я оказалась в этом славном городе, где проходила когда-то молодость бабушки, в ее однокомнатной квартире, с видом на старый кремль из окон. Мне разрешили взять с собой Мальву, два чемодана вещей, да еще банковскую карту на очень ограниченную сумму, для нашей состоятельной семьи, разумеется.
– А, ты, правда, отбила бы мужа у сестры? – вернула меня к действительности Ритка.
– Почему бы и нет, если он ей не очень был нужен?
– Врешь?!
– Я глубоко уверена, что помогла им.
На это Маргарита только рожу состроила.
– Посуди сама, что происходит. Олька третий раз вышла замуж. А до этого: первый раз – по ошибке, по молодости; второй – не сошлись характерами; про третьего она всем начала рассказывать, что он ее не понимает…
– Думаешь, тоже развелись бы?
– Было похоже на это…
– А, ты укрепила союз! – фыркнула Ритка.
– Я заострила внимание на проблеме. А еще дала понять сестре, что если уж ее теперешний муж окажется без присмотра, то его могут быстренько подобрать.
– Чтобы задумалась.
– Ну, что-то в роде этого.
– Психолог липовый!
– Но ведь, живут же вместе до сих пор!
– С этим не поспоришь, – глубокомысленно изрекла Ритка.
Все так. Только с момента скандала и обвинения меня в попытке соблазнения третьего мужа сестры прошло всего два месяца. Сейчас они были вместе и переживали что-то вроде второго медового месяца. Но насколько я правильно поступила, это был вопрос. Вот ведь, академический мне брать пришлось, покинуть родной город тоже была вынуждена, со старыми друзьями сейчас общалась только по телефону. Ритуся не в счет, она из этого города.
– Ленок, я тебе не сказала, что нас пригласили вечером наши клубные? Собантуй затеяли, выставку отметить.
– Понятно теперь, о чем ты со словаком трепалась.
– Ага! – расплылась подруга в улыбке. – Он будет, конечно. И много кто еще. Должно быть весело.
– Желаю хорошо повеселиться.
– Ты что? Вредничаешь? Расстроилась из-за второго места и теперь другим хочешь насолить. Алекс заметил, что ты надулась.
– Алекс?
– Ну, да. Словак. Алекс. Он сказал, что надеется на наше с тобой общество.
– Я не надулась.
– А, то не видно!
– Расстроилась, конечно, – пожала плечами. – Но пойти, правда, не смогу. У меня смена. Забыла, что я теперь сама на жизнь зарабатываю?
– Эта, твоя работа, блажь. Делать тебе нечего. Да только намекни ты родне, и денег будет, сколько хочешь! – рассердилась подруга, она быстро выходила из себя, но и остывала в момент.
– А вот и нет, – заявила серьезно. – Я не тунеядка. Трудиться тоже обязана. Как все. Ты же ходишь на работу?! Мое трудоустройство временное, конечно. Испытание выдержу, вернусь в Москву, восстановлюсь в театральном… А пока перебиваюсь, как могу.
– Дома знают, что ты сторожишь склад?
– Наверное, доложили. Ты же знаешь, я в ссылке и у меня есть надзиратель.
Тут подруга развеселилась, глаза ее засверкали, щеки порозовели.
– Всем бы одиноким девушкам по такому надзирателю…
– Все тебе смеяться. А мне иногда так ни к чему его пристальный пригляд…
– Врешь?! – округлила Ритка глаза.
– За ребенка считает, одни нравоучения и назидания от него слышу.
– За ребенка?! Это да! Это он зря, – подруга почесала за ухом. – Он тебе что, совсем, совсем не симпатичен? Ни в жизнь не поверю!
– О чем ты говоришь! Этот Егор жуткая зануда. Что-то вроде брата, плюс отец, и все в квадрате. Да и стар он для меня.
– А, сколько ему? По мне, так выглядит классно.
– Должно быть, как брату, тридцать один. Они с Сашкой вместе в армии служили. Офицерская дружба, и все такое…
– Мне бы ничего. Мне бы подошел.
Я взглянула на Маргариту и представила ее рядом с Егором. Смотрелись бы отлично: высокие, статные.
– Пара из вас вышла бы красивая, надо признать. Только этим чертовым мужиком не повертишь. Характер у него, пожалуй, жестче чем у брата будет, а и у того не сахар.
– Хватила. Пара! – хмыкнула Ритка. – Он смотрит сквозь меня. Сколько раз замечала. Будто и нет меня, я вроде пустого места для него.
– Ну и что? На меня тоже. В смысле, буравит насквозь.
– Это разные вещи, – она развздыхалась.
Распрощавшись с подругой, я направилась домой. Идти было недалеко, но все больше по солнцу, и, плавясь, как эскимо, я брела по раскаленному асфальту и тащила за собой собаку. Мальва откровенно страдала и, только учуяв наш двор, ускорилась так, что отпала необходимость тянуть ее на поводке. А то было, наверное, ужасно смотреть на нас со стороны.
Бабушкина квартира располагалась на первом этаже обычной пятиэтажки. Угловая однушка в последнем подъезде. Высоченные клены затеняли двор. На пятачках под окнами, огороженных стриженными кустами акаций, радовали глаз красками бархатцы, петуньи и душистый табак. Машин во дворе припарковано почти не было. Это вам не Москва, где машин столько, что яблоку негде упасть. А сегодня еще и выходной, суббота, многие соседи разъехались на дачи или просто за город на пляж. Поэтому огромную машину Егора, пристроившуюся напротив подъезда, я заметила сразу, лишь только завернула во двор.
– Вот, черт! Принесла нелегкая, – пока шла, мечтала скорее добрести до дома, окунуться в прохладную ванну, а потом упасть на постель и подремать часок, но теперь вряд ли.
Интересно, давно ли ждал? Может, прикимарил там, в машине, и я проскочила бы незамеченной? За тонированными стеклами ничего не было видно. Я шла и гадала, заметит ли, и хотелось стать невидимкой. Только что уж там, приехал, значит было, что сказать. Не сейчас, так потом непременно достал бы. Обидно, что отдохнуть, как задумала, не удалось бы. И точно, не успела обогнуть машину, водительское стекло поехало вниз. А я, между прочим, могла и не заметить ни машины, ни открывшегося окна, ни хмурую физиономию в нем. Так для себя решила, оттого так дальше и поступила. Устремив взгляд в темноту подъезда, вышагивала себе в том же направлении, будто ничего и никого не видела. Отчего это он решил, что должна бросаться к нему со всех ног?
