Пока ее спутник объяснялся с портье, она взяла ключи от своего номера и пошла переодеваться, мысленно похвалив себя за то, что послушалась портье и оставила у него ключ. Не секрет, что вор, завладев ключом, немедленно бежит в гостиницу и, пользуясь отсутствием легкомысленного гостя, похищает все, что представляет хоть какую-то ценность, включая одежду.

Мелисанда приняла душ, но не стала сушить свои густые каштановые волосы, а привычно стянула их в узел на макушке и вставила контактные линзы в глаза. Она сразу почувствовала себя гораздо увереннее.

Затем она достала из стенного шкафа незатейливый хлопчатобумажный сарафан — и задумалась. Нет, это чересчур просто. Она повесила сарафан на плечики и сняла с соседних белое пикейное платье с длинной юбкой и аппликацией в виде разноцветных тропических цветов. Этот наряд был куплен ею специально для поездки в Бразилию, и надевала она его в первый раз. Сунув ноги в белые босоножки на высоком каблуке и подкрасив веки и ресницы, Мелисанда вышла в коридор.

И лишь спускаясь в лифте в фойе, она сообразила, что не знает, как зовут ее спасителя, и вряд ли сможет теперь его узнать. Не вглядываться же ей в лица всех высоких брюнетов в голубых сорочках!

Но тревожилась она напрасно: узнать незнакомца ей удалось без особого труда. И дело было вовсе не в том, что он был высокого роста — в фойе собралось немало высоких мужчин. И даже не в его привлекательной внешности — мимо нее проходили и другие красавцы брюнеты, и даже более яркие, чем он. Секрет притягательности того, кто ее поджидал, заключался в его ауре, той неповторимой мужской энергии, которую он излучал. Такого мужчину нельзя было не заметить.

Он увидел ее, едва она вышла из лифта, и, улыбнувшись, пошел ей навстречу. Теперь, в контактных линзах, Мелисанда с удовлетворением отметила, что, судя по выражению его лица, она произвела на него приятное впечатление.

— Вы уложились в двадцать минут. Это рекорд, — пошутил он.

— Не могла же я заставить ждать своего спасителя. Тем более я вас еще не отблагодарила.

Теперь, получив возможность как следует его разглядеть, она убедилась, что ее первое впечатление о нем как о волевом мужчине оказалось верным: черты его лица были резкими. Это был сильный и суровый мужчина, и лишь темно-карие, глубоко посаженные глаза смотрели на нее мягко и доброжелательно.

— Я вполне удовлетворен уже тем, что вы спустились, выполняя наш уговор.

Он заразительно засмеялся, и она отметила, что у него чувственный смех. Ей внезапно стало неловко, и она выпалила:

— Мне стыдно, что я до сих пор не представилась. Я вспомнила, что не знаю, как вас зовут, лишь поднявшись в номер. Мелисанда Меррик. — Она протянула ему руку.

— Мелисанда. — Он пожевал губами, словно бы пробуя ее имя на вкус, и прищелкнул языком. — Вам подходит это имя! А меня зовут Алекс Роубсон.

— Я вам чрезвычайно признательна, мистер Роубсон! — Мелисанда робко пожала ему руку.

— Называйте меня Алексом, пожалуйста. Иначе как я смогу пригласить вас на чашечку кофе! Долой формальности и церемонии!

Он привел ее в уютное кафе, расположенное в соседнем переулке и отгороженное от тротуара живой изгородью. Полдюжины столиков, накрытых белоснежными скатертями, в этот ранний утренний час пустовали. Они заняли столик в углу, и Алекс что-то сказал по-португальски подскочившему к ним официанту.

— Я взял на себя смелость заказать для вас фруктовый сок — мне показалось, что вам не хочется пить кофе в такую жару.

— Спасибо, все правильно. — Мелисанда взглянула ему в глаза и смущенно потупилась.

— Долго вы собираетесь пробыть в Рио?

— Четыре месяца.

— В самом деле? — искренне изумился Алекс. — У вас такой продолжительный отпуск?

Мелисанда подняла голову и улыбнулась:

— Я не туристка, а ученый-историк. Я получила грант для завершения работы над своей монографией.

— Вы пишете книгу? О Бразилии? — оживился Алекс.

— Не только. Вернее, я пишу о женщинах, переселявшихся из Европы в Америку в течение трех последних столетий. Поскольку в Южную Америку их приехало не меньше, чем в Северную, я решила провести в Бразилии дополнительные исследования. Видите ли, Алекс, о переселенцах из Европы написано немало научных трудов, но объектом изучения служили главным образом мужчины, поскольку авторы этих книг тоже мужчины, не слишком интересующиеся тем, что выпало на долю женщин, которые отважились покинуть родину и обосноваться в незнакомой стране.

Мелисанда расслабилась, заговорив на хорошо знакомую тему, и почувствовала себя увереннее. Алекс слушал ее очень внимательно.

— Я побывала в Аргентине, Чили, Уругвае и некоторых других странах, испытавших за последние два-три столетия сильное влияние переселенцев из Европы. Сейчас я намереваюсь поработать в архивах Рио-де-Жанейро.

Появился официант, выполнивший заказ. Мелисанда пригубила густой сок из бокала и спросила:

— Что это за восхитительный напиток?

— Сок кешью, — ответил Алекс и улыбнулся, отчего лицо его обрело особую, почти мальчишескую привлекательность.

— Сок кешью? — вскинула брови Мелисанда. — Оригинально! — Уж не разыгрывает ли он ее? — Простите, Алекс, я не ослышалась? — все же решила она уточнить. — Вы сказали, это сок кешью. Разве кешью не орехи?

— То, что вы называете орехами, растет на макушке плода кешью, — с готовностью объяснил Алекс. — А сок изготавливается непосредственно из мякоти плода. Этого, как правило, не знает тот, кто впервые приехал в Бразилию. Я рад, что сок пришелся вам по вкусу. Но мне хотелось бы побольше узнать о вашем исследовании, Мелисанда! Признаться, я удивлен: вы так молоды, а уже университетское светило, автор книги по истории переселенцев в Америку!

— Мне уже двадцать пять лет, — возразила Мелисанда. — Своими достижениями на научном поприще я во многом обязана родителям: они заставляли меня усердно учиться в школе. Я закончила ее на два года раньше своих сверстников. В девятнадцать лет стала бакалавром, а в двадцать два года, осилив одновременно и магистрантский, и докторантский курсы наук, получила степень доктора.

— Должно быть, хорошенькой девушке нелегко заставлять себя корпеть над книгами, когда приятели развлекаются? — участливо спросил Алекс.

И хотя он, как ей показалось, говорил искренне, Мелисанда невольно покраснела. Ей действительно приходилось нелегко в школьные годы, и порой родители заставляли ее заниматься, когда сверстники отдыхали и веселились. Однако со временем Мелисанда оценила усилия родителей и была благодарна им за их настойчивость.

Она пожала плечами и вздохнула, отгоняя неприятные воспоминания о той поре, когда она остро переживала свою непохожесть на других детей.

— Я привыкла к такому режиму, и работа стала главным в моей жизни. Мне всегда хотелось заниматься историей.

Она не лукавила, однако в ее ответе не было ни слова о щемящем чувстве одиночества, порой возникавшем у нее в гулкой тишине архивов и вносившем необъяснимое беспокойство в ее налаженную жизнь. Мелисанда не сторонилась людей и не уходила в себя, но так и не обрела тех важных свойств, которыми обладали ее сверстницы — умения флиртовать, очаровывать парней и проводить с ними свободное время.

Во взгляде Алекса угадывалось сочувствие и понимание. Ей даже почудилось, что он читает ее мысли, что немного испугало ее. Поэтому она обрадовалась, когда он сменил тему разговора, спросив:

— А как случилось, что вы заинтересовались переселенцами из Старого Света в Новый? И почему именно женщинами-иммигрантками?

— Все началось с моей докторской диссертации. Я писала в ней об Ирландии в период картофельного голода в прошлом столетии. У меня просто сердце разрывалось, когда я читала дневники и письма женщин, вынужденных покидать родные места и вместе с мужьями искать лучшей доли. Эта тема не отпускала меня. И, защитив диссертацию, я опубликовала свой научный труд отдельной книгой под названием «Голод». Новая работа, предназначенная не только ученым, но и широкому кругу читателей, так увлекла меня, что я решила написать еще одну книгу.