По дому поплыли сладкие мыльные запахи. Подтерев пол после «бани», она вернулась к себе в комнатку и легла.

Запах. Он слегка приоткрыл дверцу памяти.

– Женечка, – прошептала она.

И тут ее пробило, она вскочила, замотала головой.

Женя! Макс! Ее мальчики. Детки. Что с ними? Она закрыла ладонями лицо – щеки горели.

Ярким полотном предстала перед глазами вся ее жизнь. Сердце подскочило к горлу.

Как она оказалась здесь, в забытой богом деревне? И куда же подевалась та, прежняя ее жизнь? Что стало с ее детьми? Катя… Да, няня Катя. Если дети живы, то они с Катей. В Москве. Да, она жила в Москве.

Она стояла в пробке на Кутузовском проспекте, слушала Моцарта в белом кабриолете. И все. Больше она ничего не помнит. А где Лора, ее любимая собака? Что с ней?

Зоя села на постели. Зоя – ее зовут Зоя. Фамилия – Рыбак.

Постепенно оживали, проступая яркими воспоминаниями, все те, кто окружал ее, с кем она жила, работала, кому улыбалась, с кем проводила время и кого любила.

Слезы хлынули лишь тогда, когда она «увидела» знакомое и так любимое ею лицо. Что с ним? Жив ли? Знает ли, что она исчезла? Что ее нет?

Вся прошлая жизнь цветным, шумным и мощным водопадом хлынула на ее сознание, сметая оставшиеся силы. Зоя повалилась на кровать, закрыв ладонями уши, боясь, что какофония звуков взорвет и без того уставший мозг.

Но прошло некоторое время, звуковой ряд никак не проявился, и постепенно вся информация, которая так напугала ее в самом начале и внесла в ее сознание некий хаос, выстроилась в примерном хронологическом порядке, и она стала успокаиваться. В сущности, пока она жива, можно сказать, что ничего фатального не произошло. Она была уверена, что и с детьми все в порядке и что они по-прежнему с Катей. Катя – подруга, родной, близкий ей человек, и она никогда не бросит мальчиков.

В какой-то момент она вдруг с предельной ясностью поняла, кто стоит за ее похищением, и издала нервный смешок. Никто не желал ей смерти, это точно. Ей предлагалось просто пройти определенные испытания, и все то, что с ней сейчас происходит, – своеобразная игра, замешанная на мести.

Как же это все глупо! Она всегда с недоверием относилась к мужчинам, презирала их за то чувство превосходства, которое они получают с молоком матери и которое культивируется на протяжении всей их жизни. Да все общество работает на это самое чувство превосходства над женщиной! И ведь мало того, что они спокойно пребывают в этом своем комфортном психологическом состоянии, они еще смеют озвучивать это, унижая женщину. Так, стоп! Надо остановиться и прекратить думать об этом. Не самое подходящее время для философствования, когда ты находишься в деревне Черная, в доме пьяницы, в чужой постели, да к тому же еще и без сил, без денег. Надо поднакопить силы, а для этого нужна еда. Пусть это будет молоко, которого вдоволь. Но, может, в буфете, что стоит на кухне, она найдет какую-нибудь крупу? А в саду, даже несмотря на то, что хозяин – пьяница, могут сами по себе вырасти какие-нибудь ранние овощи, зелень. Вот утром она и займется поисками настоящей еды и витаминов. А сейчас – спать.

Он не был дальтоником. Он сказал, что у нее глаза цвета меда. А губы, которые он целовал, были калиновые, яркие.

Утром у него был самолет, он жил на две страны, и уже в обед был в Париже, рядом со своей женой.

– Вы беременны, поздравляю, – сказала доктор после того, как Зоя сошла с холодного гинекологического кресла и оделась.

Она вышла из кабинета потрясенная и счастливая. Теперь ей уже было не до учебы. Теперь она была драгоценным сосудом, в котором зародилась жизнь Шорохоффа. И ей было все равно, будет ли это девочка или мальчик. Это будет красивый и невероятно талантливый ребенок.

– Я ухожу из школы, – объявила она в тот же день Пастухову. Тот не понял ее, почему-то обрадовался.

– Я рад за тебя, – сказал он. – Захаров – порядочный человек, он обеспечит твое будущее.

Она не стала ему ничего объяснять, просто забрала из своего шкафчика вещи, сложила их в рюкзачок и покинула школу.

– Я ушла из школы, – сообщила она о своем решении тете Ире.

– Как? – Она опустилась на стул и всплеснула руками. – Почему, зачем? Решила поступать в институт? В какой? Или в университет?

– Я еще не решила.

– Ну, хорошо…

Тетка казалась растерянной.

– Ну, ты уж поскорее определяйся. К чему у тебя есть наклонности?

– Пока ни к чему, – спокойно ответила Зоя и отправилась в свою комнату, легла и закрыла глаза. Ей надо было все хорошенько обдумать. Понятное дело, что ей надо было уходить от родственников. Что ж, у нее есть квартира, вот там она и поселится, будет ждать родов. А зарабатывать она будет танцами, пока здоровье позволит.

Вечером за ужином она сказала, что не собирается и дальше сидеть на шее у родных, что хочет жить самостоятельно. Что в ближайшее время займется поисками работы, будет танцевать.

– Я не поняла, где ты будешь жить? – спросила, густо краснея, Ирина. – Снимешь квартиру?

– Зачем же снимать, когда у меня есть своя? Попросите квартирантов уйти, и все. В чем проблема? Или вы считаете, что у меня нет прав на эту квартиру? – Зоя была в недоумении. Снимать квартиру? Они что, совсем берега попутали?

Герман Иванович быстрым шагом покинул комнату.

– У тебя нет квартиры, – после небольшой паузы сказала Ирина, встала и заняла, как показалось Зое, чуть ли не оборонительную позицию.

– Я понимаю, вам будет трудно договариваться с жильцами, но придется. Мне двадцать лет, понимаете? Я имею право жить самостоятельно, в своей квартире. И вы меня уже не остановите. В крайнем случае, если вам уж так трудно, я могу сама с ними поговорить. Я найду с ними общий язык. Или вы хотите сказать, они заплатили за год вперед?

– Квартиры нет. Давно. Мы продали ее в прошлом году.

Вот этого она никак не ожидала.

– Вы обманываете меня… – начала она бормотать, чувствуя, как ее охватывает нервная дрожь. – Этого не может быть!

– Может.

– Но я – хозяйка этой квартиры. Наследница.

– Ты ничего не докажешь. К тому же ты полтора года тому назад сама подписала доверенность на Германа Ивановича.

– Нет, я ничего не подписывала!

– Подписывала. Просто он сказал тебе, что тебе надо подписать документ, в котором ты не возражаешь против ремонта подъезда вашего дома… И ты подписала.

– То есть вы подсунули мне доверенность… Но как, как вы могли так со мной поступить? – Слезы обиды покатились по щекам.

– А что ты так удивляешься? Ты жила вместе с нами, у тебя была своя комната, мы тебя прописали у себя… Мы тебя кормили, оплачивали твою учебу. А с какой стати-то? Мы что, миллионеры? Мальчиков надо было учить, вот мы и решили, что этих денег хватит на их образование за границей.

– Да вы спятили? Я подам на вас в суд!

– Хоть сто порций! Но мы, наша семья – не благотворительная организация…

Зоя плохо помнила, что было потом. Видимо, с ней случилась истерика, она носилась по квартире, собирая свои вещи и укладывая их в большой чемодан. Поднимать его сама она не стала, понимала, несмотря на то что ей в тот момент было очень плохо и она мало что соображала: такой тяжелый чемодан может навредить ребенку. Поэтому позвонила своему другу и попросила приехать, помочь ей перевезти вещи.

Голова кружилась, ноги не держали Зою, приятель-танцовщик Юра привез ее к себе домой.

Маленькая квартирка с единственной комнатой, большую часть которой занимает кровать, а все остальное пространство – сплошные зеркала и балетный станок.

– Ложись и отдыхай, – сказал Юра. – А я пока приготовлю что-нибудь поесть.

Он не задавал вопросов, и она была ему очень благодарна за это.

– Может, тебе таблетку дать? – спросил Юра, показавшись в дверях в фартучке и с половником в руке.

Зоя улыбнулась. Юра был геем, все это знали, и никто из их компании его не осуждал. Он был приятным в общении, учтивым, щедрым на подарки и переполненный тайнами. Все понимали, что у него есть покровитель, но кто именно – никто не знал.