Уже через десять минут трое ребят, не рискнувших далеко отойти от Вадима наблюдали как господин Чаплин пытается представить все так, что его оклеветали, и терпеливо ждали приезда полиции.

  -- Это провокация, -- в очередной раз взвизгнул директор. - Кому вы верите?

  -- Детям, -- невозмутимо ответил майор Аверин. - Не сам же себя он запер в той душной кладовке?

  -- А почему не сам?

  -- Это чисто технически невозможно. Я осмотрел замок.

  -- Значит, запер его кто-то из этих...

  -- У меня нет оснований не доверять Ильдару.

  -- Он вор и патологический лжец. Его ведь именно из-за этого определили именно сюда.

  -- Мне было шесть, когда я украл ту булочку в магазине, -- вспыхнул мальчишка. - Шесть!

  Возмущенное восклицание юноши директор проигнорировал и с воодушевлением продолжил:

  -- Господин Аверин, я понимаю, что вы - такая же жертва, как и я сам. Вас, непонятно пока еще, с какой целью ввели в заблуждения. Мне бы хотелось верить, что это всего лишь дурная шутка, но тот факт, что подобный наговор не первый в моей практике говорит о злонамеренности данного юноши. Он уже во второй раз выдвигает заведомо ложные обвинения в мой адрес. Ему по началу все верят. Ромалы, как никто умеют складно врать.

  -- Вы расист?

  -- Ни в коей мере! Но факты - вещь упрямая. Да и дыма без огня не бывает. А о его собратьях уж очень дурная молва ходит.

  -- Расист, -- флегматично констатировал Вадим.

  -- Вас ловко обвели вокруг пальца эти юные аферисты.

  -- Господин Чаплин, прошу вас воздержаться от оскорблений в адрес детей.

  -- Ну, как вы не понимаете?! Я вам пытаюсь глаза открыть! Этот... молодой человек ввел вас в заблуждение не только по отношению к нашей чудесной Миссии. Он вам соврал даже в такой мелочи, как собственное имя. Никакой он не Ильдар, а Илька Мухти. Что это, если не доказательство, его паталогической неспособности говорить правду?

  -- Это мое имя! - взвился юноша, делая шаг вперед. - Будет моим, как только мне исполнится восемнадцать, и я смогу официально изменить имя данное мне при рождении на то, которое выбрал сам.

  Вадим положил руку на плечо Ильдара и твердо сказал:

  -- Успокойся. Тебе не нужно оправдываться или что-то доказывать.

  -- Но...

  -- Ничего из того, что я услышал не кажется мне таким уж страшным. Я в детстве... лет, наверное, до восьми даже и не догадывался, что перед тем, как что-то взять, нужно спросить разрешения. Меня непозволительно баловали в семье. А на счет имени тоже не переживай. Моя жена часто представляется Даной, а не Дианой. И что? Ее тоже в паталогической неспособности говорить правду обвинять будем?

  Мальчишка немного повеселел и даже робко улыбнулся. А потом он тихо сказал:

  -- Спасибо.

  -- За что?

  -- За справедливость.

  Вадим иронично вздернул бровь. Где-то он уже слышал подобные слова. Именно это сказала ему курсант Вирэн в самом начале их знакомства. Интересно, как там его девочка? Не скучает? Он, конечно уже отправил ей сообщение о том, что по независящим от него причинам задерживается и просит обедать без него, однако ответа еще не получил. Впрочем, скорее всего дело было в том, что она, увлеченная своим балетом, просто еще его не увидела.

  Полиция приехала через пять минут после того, как в здание Миссии Милосердия зашел адвокат со своим ассистентом. Мужчины представились, предъявили лицензии детям. Не потому, конечно, что ребята усомнились в их компетенции, а просто потому что их юным подзащитным все было интересно.

  Разбирательство затянулось до позднего вечера. Механизм защиты прав детей от беспредела их опекунов, назначенных государством двигался со скрипом и первое время пытался остановиться. Но два юриста и один военный со связями в высших кругах не дали полиции спустить все на тормозах.

  Катарина Андраши связывалась с другом детства трижды. Вадим отправил сообщение с кратким пересказом событий ей сразу после того, как вызвал такси. В процессе восстановления справедливости женщина решила поучаствовать лично, что послужило неплохим катализатором данного процесса. Но вот последний ее звонок майора Аверина очень сильно вывел из равновесия.

  -- Ты только дослушай меня до конца, -- попросила ого уставшим голосом.

  -- У нас проблемы?

  -- Можно и так сказать. Я сейчас поругалась с Энио Эддаром.

  -- Это...

  -- Нет. Отца твоей Дианы зовут Фредерик. Энио - его старший брат. Ну, так вот. Этот Эддар курирует систему Миссий Милосердия и очень не любит, когда в дело всей его жизни влезают всякие идиоты. Это почти дословная цитата.

  -- Ближе к делу, Кати.

  -- Энио мне заявил, что связался с отделом образования и выяснил одну очень неприятную вещь. Заменить отстраненного директора буквально некем. По своим каналам я узнала о неофициальном звонке тот самый отдел образования. Смысл которого заключался в том, что нового директора рекомендовать они не должны, а любые кандидатуры, вызвавшиеся добровольно необходимо устранить любыми доступными средствами от убеждения до прямых угроз.

  -- Я не совсем понимаю его логику.

  -- Он хочет развалить данный конкретный интернат.

  -- Но зачем?

  -- Вадим, ты иногда бываешь до крайности наивен. Это превентивная мера. Ты с самыми благими намерениями влез в разборки с администрацией какой-то конкретной Миссии. Да, вышел победителем. Виновных наказали. Но расплачиваться за твою победу будут дети. Без вменяемого руководителя данное учебное заведение быстро придет в упадок и его вынуждены будут временно расформировать. Детей же распределят в другие заведения, совершенно не считаясь с их привязанностями. После того, как по твоей милости произойдет столько маленьких трагедий хочешь -- не хочешь, а задумаешься: стоило ли лезть в это дело?

  Мужчина выругался. Катарина хмыкнула, помолчала полминуты и продолжила:

  -- Тебе придется занять место директора Миссии Милосердия святой Елены. На некоторое время. Потом подберешь себе адекватную замену и будешь свободен.

  -- Издеваешься?

  -- У нас крайне ограниченный выбор. Или боремся до конца или признаем их победу.Ты имеешь опыт, как преподавательской деятельности, так и административной работы в учебном заведении. На тебя нельзя надавить. Невозможно запугать. Ты местным прихвостням Эддара не по зубам. А он сам не станет влезать в это дело - поостережется.

  -- Я позавчера женился!

  -- Думаешь, Диана не поймет важности того, что ты будешь делать? Или не поддержит тебя?

  -- Не в этом дело. Просто мы сейчас выстраиваем отношения, пытаемся понять, как нам жить. И в этот непростой момент моей семейной жизни, я должен буду поселиться на работе.

  -- Ну, так уж и поселиться?

  -- Да! Чтобы привести здесь все в порядок нужно будет год, а то и полтора пахать, как проклятому.

  -- Ты утрируешь.

  -- Скорее адекватно воспринимаю происходящее. Проблемы ведь не только и не столько в ветхих стенах. С ремонтом я справлюсь быстро. А вот всякий мусор из голов детей мне придется вычищать очень долго.

  -- Прости, но раз уж ты в это влез, то отступать уже не вправе. Ели не хочешь усугубить ситуацию, конечно.

  -- Как же ты меня раздражаешь!

  -- Тем, что всегда права?

  -- Нет. Тем, что не можешь удержаться и не съязвить. А ведь какой милой и доброй девочкой ты была... лет до пяти.

  -- Старый друг, ты только не прикидывайся мальчиком с тонкой душевной организацией. Тебе это совершенно не идет. Лучше делом займись. Прикинь объем работ, подумай, что нужно будет сделать в первую очередь. А нужна будет помощь - пиши. В случае чего будем вместе думать, как быть.

  ГЛАВА 22

  Дом встретил Вадима темнотой и тишиной. Мужчина по началу даже почувствовал укол тревоги, но взглянув на часы заставил себя успокоиться. Время было десять вечера. И приличные девочки, к коим, безусловно относилась его юная жена, сейчас должны были находиться в постели.