– Посмотрим. – Гибсон широко улыбнулся. – Как знать, может, нам удастся обнаружить подлинное сокровище.

Заметив в ее глазах искорку интереса, надежды, он остался доволен собой.

По дороге домой Гибсон негодовал. Бедняжка! У нее такой вид, словно стая летучих мышей-вампиров высосала из нее всю кровь. Хотя, возможно, почти так и было. Надменный, злобный старик, которого предал собственный мозг! Последние десять лет жизни он провел, тщетно гоняясь за своими мыслями, которые постоянно ускользали от него. Гибсону было очень жаль эту женщину. Бедное, некрасивое, обессиленное, забитое существо перед страшным испытанием. Ей не вынести одиночества!

Джеймсы жили на первом этаже старого дома неподалеку от университетского городка. Переступив порог, Гибсон сразу очутился в мире обветшания и нищеты и проникся ощущением мрака. Если этот дом и мог когда-нибудь похвастаться яркими красками, то теперь все цвета приглушила победившая свет монотонная замшелость. Нет, все было вполне чисто, но как-то пожухло, потускнело и обветшало. Повсюду царил беспорядок, который бывает в доме, где не принимали гостей и нет нужды посмотреть на окружающее свежим взглядом.

Однако Гибсон заметил, что Розмари старательно причесала свои блеклые волосы, что ее платье выглажено и она надела на шею голубые бусы. Таков был характер мистера Гибсона, что от этих наблюдений ему не захотелось улыбнуться, а, наоборот, захотелось заплакать.

Розмари поздоровалась робко и серьезно. И явно нервничая, провела его прямо в берлогу старика.

– Так, – с легким удивлением протянул он.

Стол покойного был завален грудой бумаг, листы лежали под самыми невероятными углами друг к другу.

– Похоже на стог сена. – Гибсона удивила прозвучавшая в голосе Розмари горячность.

– Определенно. – Ему понравилось ее сравнение, и он улыбнулся. – Наша задача заключается в том, чтобы найти в нем иголку. Приступим. Садитесь рядом. Начнем с самого верха и будем продвигаться вглубь, пока не дойдем до крышки стола. Согласны?

Они устроились за столом. Гибсон создавал вокруг себя атмосферу радостной, целенаправленной, живой работы, и Розмари больше не казалась скованной, дышала свободнее, не сжимала судорожно губ. Она была умна и сообразительна.

Но вскоре стало понятно, что трагедию может предотвратить только чувство юмора. Старый профессор часами корябал на бумаге. Его почерк оказался ужасным, и что еще хуже: даже то, что поддавалось расшифровке, оказалось полной бессмыслицей.

Машинально выстраивая защиту, Гибсон принялся искать в происходящем смешную сторону.

– Если перед нами заглавная С – а ничего другого мне в голову не приходит, – то это слово «следовательно», – сказал он полушутливо. – Согласны? Хотя с тем же успехом оно может означать «приблизительно».

– Или «однако», – серьезно подхватила Розмари.

– Второй вариант – «кто бы ни» или «что бы ни».

– Может, «какой бы ни»?

– У меня ощущение, что здесь присутствует буква «ч». Как насчет «почему»? Ромео, почему ты Ромео? А знаете, мисс Джеймс, слово может также оказаться «Ромео».

Шутить в подобной обстановке было совсем не просто.

– Нет, не думаю, – серьезно ответила женщина. Запнулась и рассмеялась.

Словно Феникс возродился из пепла. Смех был низким, мелодичным. Маленькие морщинки у внешних уголков ее глаз подходили этому смеху. Очень ему соответствовали и сами по себе были смешными. С глаз исчезла пелена, и они слегка заискрились. Даже кожа, казалось, немного разрумянилась.

– Готов поспорить, мы можем прочитать это, как нам угодно, – энергично заметил Гибсон. – Вам что-нибудь известно о загадочных параллелях Бэкона – Шекспира? – Она об этом ничего не знала и слушала его рассказ о самых удивительных моментах тайны.

Немного погодя, когда удивленная Розмари оттаяла, он мягко предложил:

– А знаете, у меня такое впечатление, что нам лучше взглянуть на бумаги в основании этой груды.

– Начать с самых ранних? – Она была понятлива.

– Да, дорогая.

– Он… так старался. – На свет появился платок.

– Это было очень мужественно, – заметил Гибсон. – На самом деле. И мы тоже будем продолжать стараться.

– В ящиках также имеются горы бумаг. Некоторые напечатаны на машинке.

– Ура!

– Но, мистер Гибсон, это отнимет уйму времени…

– Разумеется, – мягко согласился он. – Но я и не предполагал, что нам удастся уложиться в час. А вы?

– Вам не следует утомляться.

– Вы устали? – Он подумал, что ее силы, должно быть, на исходе.

– Пьете чай?

– Если предлагают.

Розмари неловко поднялась и, раз уж ей пришла в голову такая смелая мысль, отправилась за чашками. Гибсон ждал, оценивающе глядя на горы исписанной макулатуры на столе. Он не рассчитывал отыскать в них какое-то сокровище. И понимал, что снова сглупил и действовал опрометчиво. Повиновался импульсу, позволил собой управлять. Когда же он научится так не поступать? Посеял надежду, в то время как не было почти никаких шансов на успех. И он сам ее мягко, но безвозвратно развеял. А теперь боялся, что она оказалась для этой женщины слишком важна.

К чаю Розмари подала безвкусное покупное печенье, стараясь, как могла, скрасить их пиршество. И Гибсон почувствовал, что должен задать какие-то вопросы.

– Дом принадлежит вам? – спросил он.

– Нет. Мы только снимали эту половину.

– Вы здесь останетесь?

– Не могу. Дом для меня слишком велик.

Гибсон решил, что она имела в виду «слишком дорог».

– Прошу прощения, что интересуюсь, у вас есть какие-то сбережения?

– Могу продать мебель. И машину.

– Машину?

– Ей десять лет. – Гибсон заметил, что она судорожно сглотнула. – Но что-то за нее все-таки дадут.

– Все доходы вашего отца исчезли после его смерти?

– Да.

– И он вам ничего не оставил? – внезапно догадался он.

– Ну… мебель. – Розмари помолчала, сделав вид, будто их мебель представляет какую-то ценность. – Мне надо найти работу. Только не знаю какую. – Она крутила пальцами бусины. – Я надеялась… – Она опустила глаза на бумаги.

– Вы умеете печатать? – быстро спросил Гибсон. Розмари покачала головой. – Когда-нибудь работали?

– Нет. Я была нужна отцу. После смерти мамы из родных у него осталась только я.

Гибсону не представляло труда понять ее ситуацию.

– У вас есть кто-нибудь, кто может дать вам совет? Родственник?

– Никого.

– Сколько вам лет? – осторожно спросил он. – По возрасту я гожусь в отцы, так что не обижайтесь на мой вопрос.

– Тридцать два. Немало. Но я найду себе занятие.

Гибсон подумал, что прежде всего ей нужно найти место, где отдохнуть.

– У вас есть друзья? Можете к кому-нибудь съездить.

– Мне нужно найти себе жилье, – уклончиво ответила она. И Гибсон понял, что друзей у нее нет. Несносный старик наверняка успел всех отвадить. – Домовладелец требует, чтобы я съехала к первому марта. Ему нужно тут все устроить по-новому. – Розмари нервно поморщилась. – Его можно понять.

Гибсон мысленно обругал домовладельца.

– Вы попали в тяжелое положение, – с бодрым видом заметил он. – Позвольте мне выяснить, не найдется ли для вас какой-нибудь работы. Можно?

Ее глаза опять удивленно расширились. Она насторожилась.

– Не хочу никому доставлять хлопот…

– Никаких хлопот, – мягко остановил он. – Мне это легче, чем вам. «Имеется хорошо оплачиваемая работа для человека без какого-либо опыта в какой-либо сфере». Не пугайтесь, дорогая, ничего невозможного нет. В конце концов, дети рождаются без всякого делового опыта, но в итоге находят себе работу. – Ему удалось заставить ее улыбнуться. – Не исключено, что среди этих бумаг тоже что-нибудь обнаружится. Но предупреждаю сразу, мисс Джеймс: найти издателя – задача нелегкая и небыстрая. К тому же гонорары за научные труды совсем невелики.

– Спасибо, мистер Гибсон, что вы так добры ко мне. Но вам вовсе не обязательно возиться со мной.