«Я иду в стороне, дорога ведет во мрак». Кажется, так сказал мой коллега по цеху, Олаф Деригласофф.

Ты чувствуешь себя патриотом?

Иногда. Но вообще я ощущаю себя европейцем. Однажды кто-то заметил, что, представляя группу на концерте в Штатах, я говорил: «Behemoth из Европы».

Поляков в США много, земляки не чувствовали обиды?

Может быть, но какой в этом смысл?..

Почему же? Может, они гордятся, что родом из Польши.

Которая является частью Европы! Многие иммигранты чувствуют потребность в идентификации, но меж тем замыкаются в своих национальных гетто. Поляки, живущие за границей, ходят в польские магазины и польские бары, работают со своими родственниками или на них. Побываешь в районах Авондейл в Чикаго или в Гринпойнт в Нью-Йорке, и тебе покажется, что время там остановилось. Все выглядит так же, как и несколько десятилетий назад. Живущие там люди идентифицируют себя так же, как их отцы. Но если ты живешь в другом государстве, то будь открыт их культуре, ассимилируйся. Только так ты можешь совершенствоваться.

Разве ты не гордишься тем, что ты поляк?

Иногда. Но иногда меня это смущает. Я принимаю свою национальность и не хотел бы ее поменять, но я не могу быть заложником территории.

Ты так холодно о нас говоришь.

Это не так… У Польши есть потенциал. И я вижу его.

В чем это проявляется?

Люди хотят добиться успеха. У них уйма энергии. Но они не знают, как ее реализовать. Не умеют хватать быка за рога. Всё смотрят в прошлое.

Есть в нашей истории славные моменты, и мы ставим их на пьедесталы и алтари, вместо того чтобы двигаться вперед, здесь и сейчас. Мы представляем себя избранным народом, хотя слово «потерянные» нам ближе. Иногда мне кажется, что позиция обиженных всем миром очень выгодна для поляков. Этим мы объясняем все наши неудачи.

Если не немцы плохие, то русские… Мы сами поставили себя на место жертвы и именно такой наш образ показываем миру. Такими нас видят и принимают. А когда мы хотим выйти за границы нашего национального гетто, то натыкаемся на стену, которую сами же выстроили. Мы с группой должны были преодолеть в три раза более длинную дорогу, чем группы из западной Европы.

Но Польша меняется.

К лучшему. Наверняка. Но мы все время гонится за другими.

Для этого и нужна «уйма энергии». И разве мы их не догоним?!

Мои ровесники из США или из Великобритании не испытывали таких кардинальных перемен. Я был парнем из ПНР, который бананы ел раза два в год. Я пережил столкновение эпох. Это дар. Он научил меня самоопределению. Подростком я должен был бороться за возможность иметь гитару, пусть и ужасного качества. Француз или англичанин просто шел в комиссионку и покупал ее за деньги. Если бы я родился где-нибудь в другом месте, этого разговора не было бы, потому что мое самоопределение стало опорой в столкновении с реальностью. Но с другой стороны, Польша — земля потерянных талантов.

Кто их потерял?

Люди обычно теряются сами. Ребенком я каждый день видел эти потери. Я возвращался с тренировки или с концерта и каждый раз видел возле дома одних и тех же парней, моих ровесников, сидящих на скамейке, пьющих пиво и ковыряющихся в носу. Таково было их самоопределение. Они были ленивы, скучны и безразличны ко всему.

А ты был другим?

Я не раз сидел на той же скамейке и пил пиво. Но видел, что на этом месте свет клином не сошелся. Я не хотел искать смысл жизни под скамейкой. Знал, что стоя на одном месте никуда не приду. Надо шевелить задницей, чтобы изменить мир. У меня всегда было самоопределение и желание двигаться вперед. Они есть и сегодня. И я стараюсь заражать этим всех вокруг. Это мой небольшой вклад в развитие нашего мира.

И каким способом ты заражаешь знакомых?

Ну вот например. Кшиштоф Садовский, известный фотограф, который всегда работал с Behemoth, в возрасте тридцати лет основал группу. Он сказал себе: «Если Дарский смог, то и я смогу». Он исполнил свою мечту, хотя создать такую рок-команду — это не батон маслом намазать.

А если ничего не вышло?

Тогда совесть чиста. Ты пытался.

Что бы ты сделал, если бы на Польшу напали?

Быстро эвакуировался бы в Аргентину или в любую другую страну, где тепло, есть море и красивые девушки. Или создал бы диверсионный отряд в тылу врага. Наверняка я попытался бы избежать армии.

А ты служил в армии?

В моей выписке из военкомата написано что-то вроде: «Неправильное развитие личности. Социальная адаптация затруднена». Надо сделать такую татуировку. Армия от религии не отличается. И те, и другие затягивают человека в свою систему и ломают его. Я не утверждаю, что армия бесполезна. Но я бы не смог в ней служить. Это противоречило бы моему мировоззрению.

Ты пацифист?

Моя любовь к свободе слишком велика. С любыми организациями мне не по пути. Кроме того, война — это смерть. В ней все меньше романтизма, все больше бизнеса.

Что ты имеешь в виду?

Война — это приманка для прессы. Нам нравится про нее смотреть, читать о ней. Это такой современный Колизей, заключенный в ящике, называемом телевизором. Мы подпитываемся войной. Но остаемся в стороне.

Ты не переживал за наших солдат в Афганистане или Ираке?

Я понимаю скорбь о погибших солдатах, но не обязательно делать из этого народную трагедию. Смерть — часть жизни солдата. Он идет воевать и понимает, что домой его могут понести на щите. Больше меня трогает смерть простых людей, которые виновны лишь в том, что родились в обозначенном месте. Они гибнут лишь потому, что неопределенные национальные интересы одного общества требуют выслать солдат в другую часть земного шара. Я не хочу принимать участие в подобных разборках. Тем более я знаю, что каждый человек является жертвой времени и пространства. Мы не можем влиять на место и время нашего рождения.

Если мы возьмем в руки глобус и переместим палец даже на несколько сантиметров от той точки, где находимся, окажется, что там живут абсолютно другие люди. У них своя культура и свои обычаи. Эти несколько сантиметров позволяют нам считать их варварами, но на самом деле это мы относимся к их земле по-варварски. Кто дал нам право менять памятники цивилизации на военные базы? Кто дал нам монополию на развитие мировых болезней? Земля полна культурных, социальных и моральных контрастов. Почему одна из точек зрения может считаться важнее и лучше другой?

Не скорбишь о погибших солдатах. А о политиках? Тех, кто погибли в Смоленске?

Самолеты падают, а люди гибнут. В этом нет ничего удивительного. Такое просто происходит. Я устал от того, что из этого случая делают народный символ. Когда я слышу о Смоленске, думаю исключительно о политической игре. А я ненавижу это.

Должен ли поляк так говорить?

Поляк должен платить налоги. Я их плачу. Я приношу своей стране пользу.

Что ты еще делаешь для Польши?

Хочу я этого или нет, я рекламирую мою страну по всему миру.

Как «Behemoth из Европы»?

Это неважно. Слово «Польша» появляется в каждой статье, посвященной нам. А пишется их сотни.

Некоторые утверждают, что, вместо того чтобы рекламировать, ты высмеиваешь нашу страну.