Когда ее мечты изуродовали, убили и заменили на это серое, скучное и безнадежное ежедневие? Когда ее устремление к высокому было заменено на мечту, что когда Рон найдет себе новую работу, его не выгонят еще в конце первого месяца из-за ленности, скудоумия или из-за его большого рта? Если б еще он не был и таким занудой, который непрестанно жалуется, что никто не ценит по достоинству его, Ронового, участия в победе над Волдемортом!

И все-таки, в их семье все могло бы и получиться, если б не был Рон еще и таким ревнивым и жадным на чужое счастье, на чужой достаток. Мог ли он позволить ей, своей ученолюбивой супруге, постичь все, о чем та мечтала? Нет, конечно, но если бы смог он перебороть природную свою зависть, тогда она была бы ему благодарной хоть за это.

Но нет! Как доказал ей Драко, вся ее привязанность к рыжему придурку была навязанной ей зельями, заклинаниями, приворотами...

Рональд Уизли украл ее судьбу, сделав из нее себе удобную слугу на пару с добытчицей галеонов на проживание, которыми, как она отдавала себе теперь отчет, он и располагал. Неспроста она, Гермиона, красуется в подержанных мантиях, а тем временем рыжий остолоп завел себе любовницу на стороне.

Сразу после медового месяца, который справляли после ее выпускного в Магическом университете, Рон признался ей, что доволен ее дипломом, потому что ему больше не придется работать, и этим своим признанием спьяну бросил Гермиону в дикое уныние. Она помнила, что после этих его слов призадумалась, а с чего бы ей вдруг стало необходимо выходить замуж за последнего по успеваемости из их выпуска в Хогвартсе парня и не бросить ли его, разведясь с ним.

Но, как оказалось, было уже слишком поздно - она забеременела Хьюго. Гермиона решила подождать на год с решительными действиями, то ли чтобы сохранить приличие, то ли из-за глупой гордости не признаваться, хоть перед собой, что с Роном она сделала ошибку.

Но к концу этого данного себе срока она поняла, что снова беременна. И так дальше, с удивительной регулярностью, она каждые два года производила новых Уизли, пока их не стало шесть. Тогда она спохватилась, и по настоянию своей мамы стала пить маггловские противозачаточные пилюли. Когда к концу третьего года после рождения последнего ребенка - девочки, которую она хотела назвать Эммой, в честь своей матери, но назвали Джиневрой - новый все еще не ожидался, Молли стала причитать, как старая врачевательница на ярмарке, и бросать замечания Рону, что пора позаботиться о пополнении семьи Уизли.

Все дети Гермионы оказались настоящими продолжениями своего папашки - бесновались как чертенята, кричали безудержно, ее не слушали, создавали дома хаос и беспорядок, рушили все, что в ручонки не попади, загрязняли все вокруг, как стадо бабуинов... Конечно, все дети такие, но чужие почему-то поддавались воспитанию, с возрастом они становились все более и более дисциплинированы и слушались родителей. В чужих домах царили порядок и чистота, правда, в некоторых имелись домовые эльфы, но их Гермиона не захотела порабощать в угоду себе и пахала, как домовик, она сама.

Иногда думала, а не ошиблась ли где-то еще, кроме как с выбором супруга!

Теперь она уже была уверена, что да! Был такой стартовый случай, который изменил ее жизнь, принуждая повернуться наискось к заранее задуманной жизни и прожить до сих пор эту чужую, обворованную Рональдом судьбу.

Сам факт, что она позволила маленькой рыжей гниде, именовавшейся Рональдом Биллиусом Уизли - шестым сыном Предателя крови Артура Уизли, войти в ее жизнь после нападения тролля, стал спусковым механизмом ее скатывания вниз, вместо ожидаемого полета вверх, в поднебесные высоты.

Тогда, на первом курсе, шагая рядом с мальчиками, спасшими ее от горного тролля, Гермиона сделала непростительный, с сегодняшней точки зрения, проступок - не вынудила маленькую рыжую гадину извиниться перед ней за обидные слова в ее адрес. Этого она, по всей вероятности, не добилась бы, а если б и добилась, сам факт, что она на этом настояла, спустил бы Рона с пьедестала героя, и она не подружилась бы с ним. Но тогда она смолчала, ничего не говоря об извинениях, и позволила Гарри оправдать рыжего придурка, представив битву с троллем таким образом, как если бы Рон был тот единственный, который спасал ее от чудовища, а Гарри только присутствовал. Ее зеленоглазый одноклассник был настолько скромным и чутким мальчиком, что, чтобы не наблюдать мучений Рона из-за заслуженного им промаха, принизил себя, а возвысил его.

А она, дура недобитая, поверила ему. Она должна была сама себе признаться в том, что верила Поттеру всегда, что бы он не говорил. Как и он ей - слепо, беспрекословно. И Гермиона знала еще, что тогда чувствовала - зеленоглазый мальчик неспособен соврать ей, но мог, подобно Дамблдору, манипулировать правдой так, что она сама ничего не заподозрила.

И вот, сидела она теперь перед пустым холодильником, голодная, разозленная, но с умом ясным, как тогда, на первых курсах в Хогвартсе, поглаживая маленький хроноворот в ложбинке грудей и думала, любит или не любит своих детей настолько, чтобы решиться сделать или не сделать обещанное кузену Драко.

Ее решение зависело только от Рональда. И она отправилась в гостиную, чтобы поговорить с ним начистоту.

Но ее супруг нашелся не на диване в гостиной, а в спальне. Спал и, как обычно, озвучивал свое действие громовым храпом, похожим на продырявленную трубу выхлопных газов автомобиля. Лежал он наискосок, раскинув руки и ноги, заняв всю кровать своей сильно растолстевшей тушей, в одних трусах сероватого цвета и источал убойное амбре.

Некоторые вещи Рон любил - поесть, например, несколько раз в день, да побольше; потрахаться, несколько раз в неделю, да побольше партнерш, если получится; поспать вдоволь - не меньше двенадцати часов в сутки; похвастаться о своем недостижимом для обычных магов героизме в борьбе с Тем-имя-которого-не-говорим; поговорить о квиддиче, в своей осведомленности о котором он не сомневался; подразнить детей своими бесконечными и повторяющимися в вырастающей спиралью опасности приключениями наравне с их великим дядей, Героем волшебного мира, Гарри Поттером.

Были и вещи, которые угнетали Рона Уизли, и он делать их добровольно не собирался. Например, он считал, что гигиеной должны заниматься лишь больные люди и то через раз. Поэтому купался и менял белье раз в месяц, а если бы к нему по этому вопросу не приставала Гермиона, и пореже... Не нравилась рыжему решающая роль его жены в успешной концовке упомянутых выше приключений с Поттером. Чтение Рон считал лишней тратой времени, которое Гермиона могла заполнить приготовлением пищи, а он - ее поеданием, поэтому ученические сундуки семейной пары - его обычный и ее, с тремя внутренними, магически расширяющимися отсеками, битком набитыми книгами - перекочевали на чердак.

Как всегда, с Роном ничего путного не обсудить. Когда он нужен, его или нет дома, или он спит, или посещает маленькую комнатку.

А чего тратиться на этого остолопа, Гермионе и так было уже предельно ясно, что раз она думает о предложении Драко, это безусловно означает, что до его воплощения рукой подать. Нужно было только выбрать путь переноса и подходящее время.

Поэтому, бросив Сонные чары на храпящего супруга, она вернулась на кухню, приняла самую удобную для медитации стойку, сев на пол. Сняв с правой руки тонкий ободок серебра - кольцо, которое обвенчало ее с Рональдом Уизли, она надела на его место родовое кольцо Малфоев, глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на сжатом в правой руке хроновороте.

Ее сознание отрешилось от ощущений внешнего мира, и она поплыла среди сгущающихся звездочек, которые в темноте ее сознания светились ярко, оформляя своим светом длинный, идущий за горизонт коридор. Драко посоветовал идти по этому коридору и заглядывать сквозь двери с обеих его сторон.

***

Выйдя из транса, в котором она увидела ритуал переноса, она забрала с собой свою старенькую дамскую сумочку и пошла к чердаку наверх. Внутри сумочки она спрятала кольцо Главы рода Малфоев, маховик времени и ритуальный серебряный нож, отданные Гермионе вместе с толстой тетрадью-дневником Драко, в котором в подробностях уже был расписан и указан закладкой на странице текст ритуала.