Человек специально выбрал когда-то художественный факультет, чтобы можно было смотреть на альф, а в особенности на этого вампира.
Дантэ было тогда, кажется, тринадцать или четырнадцать, когда они нечаянно встретились около прохода из школы-колледжа. Вампир даже не заметил парнишку-человека, зато тот успел отшатнуться и втянуть в себя запах, которых витал вокруг этого красивого парня.
Дикий мёд, шоколад и имбирь, от этих запахов веяло спокойствием, уютом, а также, азартом и лёгкостью. А когда Дантэ услышал голос, то понял, что хотел бы слышать его всегда. И вот теперь он, как мазохист, приходил в студию, чтобы забившись в самом углу, но ближе к приоткрытому окну, улавливать голоса и безошибочно находить тот самый, заветный.
Но такие помутнения у него были не так часто, чтобы с уверенностью говорить, что это любовь, а не влюблённость.
Искорки меж пальцев проявились как всегда внезапно, и чтобы от них избавиться и не чувствовать покалывания, парень стряхнул их, продолжая смотреть, как вампир что-то тихо пытается рассказать оборотню.
В комнату неизвестно откуда ворвался южный ветер, принося запах вишен и кофе. Не отвлекаясь на эти ароматы, парень машинально протянул руку в сторону мольберта, и в руках оказалась чашка.
Глоток горячего кофе чуть обжёг, но также принёс приятное послевкусие от прекрасного и вкусного напитка.
-Дантэ? — вопросительно-удивлённый окрик заставил отвлечься от созерцания вампира, и посмотреть на своего учителя Матвейра Намира. Этот бета сирен был одним из немногих, кто решился учить человеческого мальчика, когда другие смотрели или со снисхождением, или с недоумением, а то и вовсе не замечали, как под их боком учится человек.
-Дантэ, откуда… — мужчина растерянно втягивал в себя запах, замечая чашку, которой здесь не было, когда он выходил. — Откуда у тебя сей предмет и этот запах?
Быстро осмотревшись, парень понял, что на этот раз не сможет отвертеться, потому что параметры и время не были соблюдены, да и надоело уже прятать свою странную магию. Вот только, как объяснить учителю, что его магия «играет», и невозможно угадать моменты её проявления.
Пока он думал, как всё это подать, сирен быстро прошёл в сторону юного художника и глянул на картину.
-Мастер Намира… вот так как-то…. — парню оставалось лишь пожать плечами и неуверенно улыбаться.
-Какое красноречие и понятное объяснение, — с ехидством в голосе проговорил мужчина, протягивая руку к нарисованной корзинке и доставая яблоко. Поднёс к носу, принюхавшись к кожуре, а затем немного прикусил. Яблочный сок скатился по подбородку, а глаза, синие, как летнее небо, зажглись от восхищения и радости. — Не ожидал, что оно будет таким настоящим. Знаешь, магов-реалистов единицы, а в человеческой расе таких, пока не слышал, чтобы встречались. Я хочу узнать всё, и не надо мне юлить. Говори даже свои безумные предположения и чувства, я пойму их, как-никак, мне приходится тебя понимать вот уже девять лет.
Смерив взглядом сирена, парень принялся рассказывать свою версию.
-Магия не раз показывалась лишь отголосками малых искорок меж пальцев, причиняя лёгкий дискомфорт, но как только стряхну рукой — всё становилось в норму. Затем стали проявляться облачка, дуновение ветерка, странные образы, но это было неконтролируемо и внезапно, и что характерно, никто не видел то, что я вижу. А недавно стали оживать некоторые предметы в картинах или картинках, которые я сам рисовал и заканчивал. Так что, чем ещё магия проявится, я сам не знаю, да и утверждать, что я маг-реалист можно с натяжкой.
-Да, ты прав, — задумчиво прошептал сирен, смотря, как картина вновь замирает, только на стеклянном столике стояла пустая чашка. — Вот, что мы сделаем. За эту неделю тебе придётся закончить учёбу в школе, и ты переходишь в колледж. Экзамены за определённые предметы обеспечу, а на многие другие — поставлю экстерном. В колледже мы подберём нужных и надёжных учителей, а заодно будем контролировать и познавать твою магию.
Жаль только, что ты человек и ее не унаследует потомок долгоживущих рас. Хотя, если развить её, то ты сможешь найти очень престижное место или у дворян или у правящих династий. Но пока пусть всё это хранится в тайне от чужих глаз и ушей. А мне придётся поговорить с директором Шамиром.
Дантэ в ответ промолчал, хотя его мысли кричали в панике о том, что им придётся напрягаться все эти несколько дней. Серен, как будто поняв, что творится в голове парня, сочувственно кивнув, вышел, держа в руках надкушенное яблоко.
Дом встретил привычным молчанием, которое не было неприятным для его хозяина. Казалось, что своей тишиной и теплотой, и светом тот показывает, как рад, что молодой хозяин пришёл, что звуки шагов, дыхание и тихая музыка снова будут растекаться по комнатам.
Улыбнувшись своим мыслям и анализируя разговор с учителем, Дантэ присел в гостиной на диван.
Интерьер почти не изменился, добавились несколько разбросанных разноцветных подушечек, музыкальных и видео кристаллов. Также большой белый ворсистый ковёр около большой чёрной панели, которая служила одновременно источником телевещаний и камином. Как только Дантэ присаживался на ковёр, панель экрана «зажигала поленья» и обеспечивала как уют, так и тепло.
Парень любил сидеть в этом месте, в особенности когда пропадало тату волка Хранителя.
До четырнадцати лет Дантэ мог свободно ласкать, играть, общаться с волком, который заменил ему, наверное, очень многое. Но после четырнадцатого дня рождения тот стал «впитываться» в душу своего носителя. Лишь через некоторое время в страхе потери друга парень заметил, что волк уходил лишь на три дня раз в три месяца.
Что же послужило такому уходу, было непонятно, да и сам Хранитель помалкивал, лишь задумывался и прислушивался к своим мыслям, к которым доступ парню закрывался.
Взгляд Дантэ наткнулся на домашний переговорник, который мигал зелёным огоньком.
«Ясно, Катрин звонила», — подумал парень и мысленно дал приказ включиться автоответчику.
«Привет, Дантэ. Я сегодня направляюсь в Черектор, нужно отдать документы ирт Компион…»
Дальше он не вслушивался, понимая, что примерно пятнадцать минут женщина будет рассказывать, что она намеревается сделать в ближайшие полгода, и почему не получается попасть к нему на день рождения. Но заверит, что подарок пришлёт обязательно.
-Да, в этом мы мастера с ней, — сам себе говорит Дантэ, вспоминая, что дарила она в последний раз и что —он.
Она ему прислала ремень из чешуек синего дракона, а он — брошь, состоящую из одного большого розового бриллианта, вокруг которого расположились капельки агата. Так что кто-то собирает драгоценности, а кто-то получает коллекцию ремней из разных существ.
Катрин продержалась тогда два года. Два года она была матерью, любящей, знающей, понимающей, а потом огонёк погас, оставив за собой грустное воспоминание. Теперь у них любовь на расстоянии и, похожая на дружескую, нежность. Но Дантэ был рад и этим двум годам, за которые он понял и ощутил то, что дарит мать всю жизнь своему ребёнку.
Теперь, после того, как она расскажет о своей потрясающей работе и о том, с кем встречается или встретится, женщина расспрашивала об учёбе и о том, что не нашёл ли Данюшка дружка для любовных похождений.
Дантэ оставалось повторять, что учится нормально, те учителя, что его замечают, хвалят искренне, другие почти не замечают, хоть и от них слышны скупые похвалы. Дружка по любви не нашёл и вряд ли найдёт в этом городе. Затем он желал Катрин хорошего пути и прекрасной работы, и на этом их разговоры заканчивались. А когда женщина приезжала в городок, где оставила сына на попечительство приходящих слуг, то не задерживалась надолго, дней на пять, и вновь её ждала дорога и работа.
Может поэтому, а может, из-за своего происхождения и детского кошмара, Дантэ предпочитал быть в «тени», а заодно очень ценил тех, кто видит его, а также вытаскивает «на свет».
