========== 8.12.2013 ==========
Одержимость.
Да, это можно назвать именно так.
Когда ее волосы – огненно-рыжие, завитые матерью-природой в непослушные кудри, - пахнут медом, колышутся рядом с ее лицом, Изабелла забывает о когда-то любимом единственном взгляде янтарных глаз. Теперь янтарь висит у нее на груди, а внутри него – осколок рубинового граната. Таким же гранатом – нет, темным чистым рубином – горят глаза ее одержимости. Но ей не страшно.
Фиолетово-розовыми подтеками сок граната рисует узоры на ее щеках и губах. Линии жизни на ладонях, пальцы – рельеф-завиток на подушечках выделился на коже ярче, резче, - все в прохладной сладкой жидкости. В бледных твердых губах вампирши лопаются крошечные зернышки. Сок капает из уголка ее расслабленного рта, падает на губы Беллы. Она судорожно сглатывает, облизывает сладкие липкие губы, пытается отвести взгляд, но два гранатовых глаза приковывают к себе. Она обнажает порозовевшие зубы, медленно проводит по ним языком и наклоняется.
Какая теперь, к черту, разница? Ушел, едва попрощавшись, когда наигрался глупым ребенком. Но оставил ей одну маленькую проблему – большую, разрушительную одержимость. Невозможно без холода чужой окаменевшей кожи, нечем дышать без ее медового аромата, чудовищно больно без губ прекрасных оживших статуй. Прошло полгода – и уже неважно, кто это будет.
Пускай ею наиграется новая хозяйка. Кукла проживет еще немного, ну а потом высохнет кровью на бледных губах,
…в которых лопаются крошечные зернышки.
Белла жадно ловит губами гранатовые капли, тянется выше, дрожа, исступленно целуя холодные губы. Стонет, когда ее разгоряченной плоти касаются ледяные пальцы. Ей все равно…
Да, все равно, кто это будет.
Просто она - сломанная кукла. И она одержима.
========== 25.3.2018 ==========
Комментарий к 25.3.2018
Решила написать что-то близкое к первой версии, чтобы посмотреть, как изменился мой уровень. Разница в четыре года.
Theatres des Vampires – Anima noir
Виктория облизывает пересохшие губы и потягивается. Тонкий солнечный луч скользит по ее мраморно-фарфоровой коже, будто бы высекая алмазные искры, и останавливается в глазах. Налитая кровью радужка мерцает темным гранатовым цветом.
— Ты любишь гранаты? — спрашивает Виктория, глядя на Беллу.
Та лежит рядом, кутаясь в тонкое одеяло, пытаясь понять, болит ли у нее хоть что-нибудь. Физическая боль давно исчезла: сорванный заусенец, обожженный кончик языка и тому подобные вещи уже давно, с осени, случаются как будто не с ней. Болят только душевные раны.
Но зато с ней вновь случился вампир. Вампирша. Холодная, белая, как молоко, и пахнущая цветами — подойдет в качестве замены.
— Камни или плоды?
— Как тебе больше нравится.
— Мне ничего не нравится, — молвит Белла и отворачивается, закрыв глаза.
Ей тошно.
— Изабелла, говори со мной, пока я тебе позволяю! — жестко смеется Виктория и приподнимается на руках. Одеяло соскальзывает с обнаженной точеной груди, лучик света ложится на ключицу.
— Не могу. Мне душно, — приглушенно бормочет Белла.
Молчание становится тревожным. Тогда Белла быстро глядит на нее — и понимает, что не может удержаться: хватает ее за руку, прижимает запястье к носу и жадно вдыхает запах ее кожи. Жаркое касание щекочет Виктории запястье.
Виктория пахнет не людьми, не гниющей плотью и не кровью. От нее веет цветами и медом. И на ум Белле тотчас приходит его рыжевато-золотистый цвет, цвет… чужих глаз.
Он бросил ее на растерзание врагам.
Белла сглатывает и всхлипывает. Дергается, порываясь уйти, — и тотчас кусает губы, охнув и закатив глаза: ледяная рука хватает ее за бедро. Холод молнией бьет в сердце и под грудью. Она дрожит и сжимает зубы, надеясь почувствовать, но не чувствуя боли.
Другой рукой Виктория касается ее рта.
— Не сейча-ас, — поет она, и под ее движениями Белла послушно расслабляется. Запоздало она понимает, что едва не прокусила губу до крови. — Не сейчас. Я выпью тебя потом. Когда… когда буду особенно голодна. Малышка. Девочка. Такая теплая…
Виктория глубоко, прерывисто вздыхает. В воздухе витает аромат крови, смешанный с запахом ее плоти. Слишком мало, слишком далеко… Виктория сглатывает и целует Беллу в висок. В губы ей бьется мелкий, частый пульс.
— Тебе пойдет гранат. Он будет как кровь на твоем нежном горле, — шепчет вампирша, опускаясь все ниже. Тонкие горячие пальцы вплетаются ей в волосы. — Подними голову.
Белла поднимает.
Вскоре одеяло сползает и теряется на полу. Белла ежится, обнимая себя руками, и тихо скрещивает ноги, даже зная, что скоро холод доберется и до них.
Она уже знает: прикосновения Виктории замораживают, но не делают больно.
