Отец ничего не ответил, но Фиона была полностью согласна с братом. Она последовала за ними вверх по винтовой каменной лестнице, наблюдая, как отец уверенно ведет их, будто ему хорошо знаком каждый уголок «Тримора».

Звук его гулких шагов по каменному полу эхом отзывался под сводами, нарушая спокойствие дома, и Фиона непроизвольно поежилась от этого звука. И вдруг, в одно мгновение, когда отец широко распахнул дверь в длинную, залитую солнцем комнату, суровая строгость дома уступила место теплому гостеприимству, что создавали глубокие, обитые ситцем кресла вокруг камина, в котором потрескивали горящие дрова. Тут она сразу почувствовала, что и в самом деле приехала домой.

— Значит… кто-то нас ждал! — с некоторым облегчением воскликнула Фиона. — А я уж было подумала, а что, если… если никто не захочет служить нам.

Отец бросил на нее быстрый вопросительный взгляд.

— С чего ты это взяла? Порядок здесь навела женщина, нанятая через агентство в Глазго, она должна была подготовить дом к проживанию.

— Тогда почему она не осталась встретить нас? — удивилась Фиона.

Некое подобие хмурой улыбки расползлось по лицу Финлея Давиота.

— Народ в этих краях довольно странный, — ответил он. — Возможно, они испытывают к нам неприязнь, или это своеобразная преданность семье, которая владела домом до нас; но я заплатил столько, сколько Камероны запросили за дом и землю. Это честная сделка, — добавил он почти агрессивно, — они расстались с ними по своей воле.

— Наверняка не по своей! — запротестовала Фиона. — С таким домом можно расстаться только под давлением обстоятельств.

— Налоги на наследство съедают капитал, — резко пояснил отец. — Поместье, которое не окупает своих расходов, может оказаться тяжелым бременем.

— Но это несправедливо. — Фиона отвернулась к окну, отказываясь понимать человека, которого она так нежно любила. Ей казалось, что каждое слово, которыми они обмениваются о «Триморе», увеличивает между ними межу и что они никогда не смогут сойтись во взглядах на их новый дом, пока отец будет отзываться о его прежних владельцах с такой неприязнью.

— Справедливость бывает сурова ко многим вещам на свете, — сухо заметил Финлей Давиот, глядя через ее плечо на мрачную панораму из моря и скал.

Фиона не понимала его, но, поскольку после смерти матери они с отцом стали очень близки, решила прекратить дальнейшие препирательства и отправилась вместе с ним знакомиться с остальной частью дома. Алан убежал вперед, объявив круглую комнату в восточной башенке своей, и она поняла, что он сделал правильный выбор. Это комната, возвышающаяся над серыми скалами и смотрящая окнами на море, казалась созданной для мальчика, чья любовь к морю была прирожденной.

Фиона оставила брата с отцом обсуждать лодки и направилась по узкому коридору выбрать комнату для себя. Она нашла ее в дальней части дома и выбрала в первую очередь потому, что последние лучи вечернего солнца падали через полуоткрытую дверь на потертый ковер в коридоре, словно приглашая войти внутрь.

Это была большая комната с окнами на обе стороны, а старинная мебель в ней выглядела так, как если бы ее собирали годами, выбирая по красоте и искусной работе. Как и приветливая гостиная внизу, она словно обещала покой и уют. И как только Фиона переступила порог этой комнаты, все сомнения и чувство обиды, которые, казалось, окутывали «Тримор», простираясь за ворота к деревне, куда предпочла ретироваться не пожелавшая встретить их женщина, сразу же рассеялись, словно туман перед солнцем.

С того места, где она стояла, ей был виден склон холма, поросший вереском до самого гребня — голого, мрачного участка, неприветливого как для зверя, так и для человека. Однако ей удалось разглядеть на нем очертания лошади и приземистый одноэтажный дом, построенный из местного камня и изолированный от живописной долины внизу так, словно он намеренно был отрезан от общения с людьми.

Фиона завороженно разглядывала его, пока не услышала за спиной шаги отца.

— Так, значит, вот что ты себе выбрала! — остановился он рядом с ней. — В передней части дома есть комната побольше с видом на озеро, но… может, ты и права! Здесь все время солнце, так как окна выходят на восток и юг.

Фиона не обернулась. Казалось, она не слышала отца.

— А что это за дом там наверху? — полюбопытствовала она. — Он похож на орлиное гнездо на склоне горы!

Финлей Давиот ответил не сразу. Его непроницаемое лицо исказилось от напряжения, когда он вперился глазами в серый дом над ними.

— Это «Гер», — без всякого выражения пояснил он наконец. — К сожалению, этот дом не продавался вместе с «Тримором».

— И там кто-то живет? — Неожиданно яркий румянец залил щеки Фионы, словно ощущение ужасной несправедливости снова набросилось на нее. — Это люди… которые раньше жили здесь?

Отец издал звук, который можно было принять за смех.

— Насколько мне известно, — отозвался он, — там пытается хозяйничать молодой Камерон, но, по-моему, это глупо. Насколько я могу судить по земле, ее лучше было бы продать вместе со всем остальным и покончить все разом.

— Но это их дом! — Ею вновь овладел протест. — Если «Гер» — это все, что у них осталось, то вполне понятно, что они хотят сохранить его, хотя бы ради воспоминаний.

Глубоко встревоженная бессердечием отца, совершенно новым для нее, Фиона ждала его объяснений, но он только рассмеялся, ласково потрепал ее по темным волосам и сказал:

— Тебе незачем беспокоиться о «Гере». Мы будем редко встречаться с местными жителями. — Он положил руку ей на талию и притянул ближе к себе. — Только не подумай, что ты почувствуешь себя здесь одинокой. Как только уладится вопрос с прислугой, мы подумаем о развлечениях. Если здешний народ не захочет быть нам добрыми соседями, привезем в «Тримор» собственное общество. Пригласим кое-кого из тех людей, с которыми познакомились по пути сюда… Полагаю, получив приглашение, они будут только рады погостить у нас.

— Да, — откликнулась Фиона без своего обычного энтузиазма, поскольку ее глаза не могли оторваться от серых стен далекого «Гера», где лучи заходящего солнца окрасили конек старой крыши золотом.

Одинокий старый дом завладел ее воображением, затронув ту часть ее сердца, которая оставалась оберегаемой святыней, ранимой и одинокой, спрятанной от всех после смерти матери.

Странные мысли в первый день жизни в новом доме! И Фиона забыла о них, как только они принялись осваивать «Тримор», перетаскивать из машины провизию, обустраивать кухню, раскладывать личные вещи в тех комнатах, которые каждый выбрал для себя, и вместе готовить ужин на такой огромной плите, какую Фионе прежде не доводилось видеть.

— Мне не хотелось бы, чтобы ты так утруждала себя, — проговорил отец, когда они закончили хозяйственные дела. — Возможно, деревенские женщины не пожелают работать у нас, храня верность прежним хозяевам, но можно найти прислугу в других местах, деньги всегда сделают свое дело! Если к утру деревня не переменит своего отношения, мы предоставим им возможность упиваться их враждебностью и преданностью, а сами попытаем удачи в Инвернессе. Нам нужна экономка и садовник, который мог бы присматривать за садом. — Он повернулся к двери и коротко добавил: — Я собираюсь пройтись. Скоро буду.