В тот вечер Зубровод угостил его ломтём чёрного хлеба с солью и долго чесал за ухом. А если бы Рум мог понять, о чём говорили между собой Учёный и Зубровод, стоя перед загоном в двух шагах от него, без сомнения, ещё более изумился бы.
Но об этом будет рассказано в своё время...
6
История зубров и бизонов, если проследить её с далёких доисторических дней до наших, есть история истребления человеком этих огромных и красивых животных.
Некогда, как полагают учёные, первобытные зубры десятками, даже сотнями тысяч населяли пространства Европы и Азии, всю теперешнюю Сибирь, вплоть до Тихого океана. Эти миролюбивые, но не робкие от природы создания обитали в лесах, выходили пастись на опушки, не боялись ни жестоких морозов, ни зноя. А враги... ну кто из зверей, спрашивается, мог для них быть опасен?! Разве только гиганты-мамонты... Ну да ведь зубры жили ещё во времена мамонтов!
К счастью, мамонты тоже не были хищниками, первыми не нападали ни на кого.
В лесах зубры жили небольшими стадами, верней, семьями — бык, с ним несколько взрослых зубриц, молодняк лет до двух. Становясь постарше, молодые отделялись от родителей и начинали жить самостоятельно.
В лесу от деревьев тесно — особенно не разгуляешься, не побегаешь. Зато в степи — простор, места сколько угодно. Вот и вышло, что степные бизоны и похожи и не похожи на своих лесных родственников, на зубров. Зубр сильнее, зато у бизона ноги быстрее. Бизон вскинет голову и увидит всю степь, до самого дальнего края. А зубру в лесу от такого отличного зрения толку было бы мало: всё равно за деревьями ничего не увидеть. И пасутся бизоны совсем не как зубры: по сто, по двести бизонов в стаде! А такие же огромные, грузные, обросшие шерстью, как зубры. Недаром про них говорили, что когда стадо бизонов мчит по прериям, американским степям, то дрожит земля.
Задали зубры с бизонами людям загадку: как получилось, что ближайшие родственники оказались на разных материках: зубры — у нас, а бизоны — в Америке? Неужели смогли переплыть океан?..
Дело в том, говорят учёные, что переплывать им было не нужно: много тысячелетий назад на месте нынешнего Берингова пролива был узенький перешеек. По нему часть животных перешла с Камчатки в Америку.
А другие предполагают, что они перебрались по льду: в особенно лютые зимы пролив сплошь забит льдинами.
В Америке животные поселились в прериях — тёплых степях, где вдоволь сытной травы. Вот откуда взялись они здесь, степные бизоны...
Среди зверей бизоны и зубры не имели опасных врагов. Но вот люди...
Ещё первобытные охотники охотились на них и на мамонтов — с камнями, дубинками, копьями... Набегут толпой, загонят в яму, а потом празднуют праздник: вон какую гору мяса добыли — все теперь будем сыты! Шкура тоже небось пригодится — на одежду, на одеяла... Хотя и тяжёлая, зато прочная и тёплая.
Мамонтов скоро перебили, но зубры ещё водились — очень много их было.
А наверно, случалось и так: раненый зверь нападал на обидчика, поднимал на рога, топтал ногами... Опасное было дело — охота, а как без неё прожить?.. Люди ещё не умели сеять — не умели выращивать урожай; и ещё не умели приручать диких животных — ни кур, ни свиней, ни коров, ни лошадей у них не было. Но и потом, когда всё это уже было, люди продолжали охотиться. Они придумали порох и ружья, и охота стала куда проще и безопаснее. Теперь зверю не убе жать — пуля догонит.
Сначала охотились, чтобы с голоду не умереть, а потом понравилось, стало привычкой.
В недавние времена помещики, графы, князья охотились для развлечения: кто больше зверей убьёт? Чего уж тут хитрого — на конях, со сворой злых псов, с меткими ружьями!..
Сто лет назад в Америке водилось пятьдесят миллионов бизонов, теперь их почти не осталось: перестреляли.
Чем больше охотников — тем меньше бизонов и зубров. Остался доживать в зоопарке за железной решёткой то ли зверь, то ли просто диковина — корова горбатая. А это — зубр, один из последних. Шерсть клоками свисает Грязный, скучный, стоит посреди клетки неподвижно. А вокруг любопытные глазеют.. В соседней клетке томится винторогий козёл, дикий родственник нашей козы. Дальше — горный баран-архар. Для архара сделали горку из булыжников. Он взберётся на горку, потом спустится, потом снова взбирается — вот и есть у него занятие, да и людям смотреть интереснее.
Вообще в зоопарке клеток много. Где-то среди других затерялся невысокий коренастый конёк — с виду обыкновенная лошадка, только грива коротенькая и торчком. На табличке написано: «Дикая лошадь Пржевальского...» Где-то славные курочки и петушки — не домашние, а ещё не приручённые — переступают с лапки на лапку, клюют зёрнышки, им и горя мало, что вокруг сетка из проволоки: лишь бы корму хватало. А ещё дальше бегает из угла в угол без передышки, ищет выход из клетки лесная собака — волк. Голову пригнула, на людей не смотрит. На полу кусок мяса валяется, а она не ест...
— Чует серый, что плохо дело, — ухмыльнулся кто-то возле клетки.
А старушка, что рядом стояла, неожиданно вступилась за волка:
— Если б не этот серый, может, и собаки бы не было... Чего зря насмехаться...
А ведь и правда: это они, обыкновенные коровы и лошади, козы, овцы и куры, помогли людям выжить когда-то. С тех пор как человек приручил диких животных, стал пользоваться их шерстью, мясом и молоком, с тех пор как подружился с собакой, он почувствовал себя куда увереннее на свете. Больше он не останется голодным — даже если никого не убьет на охоте. И сможет защититься от холода тёплой одеждой. В дороге его повезёт быстроногий, выносливый конь. А дом будет надёжно охранять верный пёс. Это им, диким приручённым животным, мы обязаны тем, что одеваемся в красивые вязаные свитера, спим под шерстяными одеялами, по утрам пьём молоко... Чем же мы им за всё отплатили?..
С волками-то, может, ничего другого и не поделаешь — режут овец и телят, иногда нападают даже на человека. А вот, скажем, зубры — кому они помешали? Если и дальше так будем охотиться — где попало и сколько попало стрелять, — скоро вовсе не останется на земле ни зверя, ни птицы...
Люди договорились между собой: охотиться не всегда, а только в определённые месяцы. Редких животных не трогать. И ещё — объявить заповедники, где охоту совсем запретить.
Хорошо, а что всё-таки будет с зубрами?.. Произошли же когда-то коровы от диких животных. Что, если попробовать наоборот: загнать стадо коров в лес подальше — пусть там дичают...
Ничего не получится — наши коровы без нас не проживут. Зимой для них нужно сено: кору и ветки деревьев они разучились есть. А чтобы они не простуживались в мороз, им нужны тёплые коровники: шерсть у коровы совсем короткая. Чем же они провинились перед нами, за что мы их будем мучить?.. Даже если бы две или три из них чудом уцелели и привыкли снова обходиться без человека — жить в лесу, находить себе пропитание, к тому же обросли бы густой длинной шерстью. — это были бы вовсе не зубры, а просто одичавшие коровы. Ведь сколько собака ни дичай — всё равно она не волк; кошка, хоть вовсе отбейся от дома, всё равно не будет рысью...
Люди попытались спасти оставшихся в живых зубров. Из разных зоопарков их собрали и привезли в заповедник, в лес. Среди них было и несколько бизонов. Огородили для животных просторные загоны, чтобы им здесь никто не мешал и чтобы можно было за ними вести наблюдения — подкармливать, лечить, помогать им... И случилось как будто чудо: животные, которым угрожала скорая и мучительная смерть, ожили, у них появилось потомство. Сначала в питомнике их было меньше десятка, а спустя десять лет — уже несколько сотен.
Рум родился в питомнике, когда там уже было достаточно населения, и он чувствовал себя среди своих братьев, сестёр и всех остальных животных и среди вольной природы заповедника так, будто находился на полной свободе Он рос, набирался сил и привыкал к человеку, подчинялся тем же за конам что и его тысячелетней давности предки, и прислушивался к голосу медной трубы — в неё трубил Зубровод, созывая зверей к кормушкам. Впрочем, звук трубы — слишком громкий и резкий — был ему неприятен, и если он и спешил на её зов, то лишь для того, чтобы тот скорей прекратился.
