«Замуровали, демоны», – вспомнил я реплику из древней, но очень смешной кинокомедии. Это помогло убить панику в самом зародыше, после чего, уже в твердом и ясном уме, я сунул руку под кресло и достал заначку.

Заначка представляла собой металлическую флягу объемом 400 миллилитров, внутри которой было, конечно же, спиртное. А именно – ром. Настоящий марсианский, крепостью ровно 75 градусов.

Скажете, 400 миллилитров марсианского рома – это много? Я так не считаю. Пусть лучше останется, чем не хватит. Тем более что держать на борту спиртное строжайше возбраняется. Вплоть до немедленного увольнения и запрета на профессию. Так что, если уж пропадать, то за дело, а не какие-нибудь жалкие 200 грамм.

После третьего глотка освещенная приборами кабина родного «скутера» показалась мне донельзя уютной, а после пятого тревожная непроницаемая тьма на обзорном экране – просто летней безлунной и беззвездной ночью. Бывает. Что я, безлунных ночей не видел? Сейчас еще включим музычку, и будет совсем хорошо.

Но музыку включить я не успел.

Потому что черная, как самые черные чернила ночь, сначала посерела, а затем и вовсе превратилась в некий, сияющий жемчужным светом, туман. При этом туман, словно просочился сквозь обшивку «скутера» в кабину и заполнил ее всю сверху донизу. Да так, что я перестал видеть не только приборную доску, но и собственную руку с заветной флягой.

Странно, но страха не было. Вообще никакого. Даже мысль о том, что, наверное, следовало бы влезть в скафандр, показалась какой-то несущественной. В скафандре, без скафандра… Какая разница? Если этот жемчужный туман проник в «скутер», то уж скафандр и подавно ему противостоять не сможет. А то, что не видно фляги, ерунда. Мы и на ощупь можем…

– Хватит, – произнес чей-то голос, как мне показалось, прямо в моей голове.

– Да пошел ты, – храбро ответил я, отчего-то ничуть не удивившись, и демонстративно приложился к горлышку. – Я сам решаю, когда мне хватит, а когда – нет.

– Как хочешь, – сказал голос. – Только не надо потом оправдываться тем, что был пьян.

– Потом – это после чего и когда? И вообще, кто ты такой?

– Потом – это после того, как мы уничтожим человечество, – равнодушно пояснил голос. – А кто я – неважно.

– Ясно, – говорю и прячу под сиденье флягу. Там осталось больше половины, и мне приходит в голову мысль, что марсианский ром сегодня мне еще может остро понадобиться. – Значит, ты хочешь уничтожить человечество и при этом отказываешься себя называть? Извини, но таких, как ты, у нас называют «хрен-с-бугра». Это в мягком варианте…

Много позже я не раз думал о том, откуда во мне взялась тогда эта бесшабашная наглость и роскошное наплевательство. Ром? Вероятно. Но не только. Наверное, еще в тот момент, когда я узрел на обзорном экране три гигантские «розы», где-то в подсознании щелкнул определённый рычажок, и мое, глубоко скрытое истинное «я», принялось настраиваться на первую в истории человечества встречу с инопланетным разумом. В соответствии со своими понятиями о том, как надо себя во время данной встречи вести.

А в том, что это именно Контакт, я не сомневался ни секунды. Да и с чего бы? Зрительные и слуховые галлюцинации сначала до, а затем после ста пятидесяти грамм пусть крепкого, но хорошего рома? Не смешите меня. В космосе слабым на психику не место, а полный медосмотр я проходил последний раз всего две недели назад. И был признан абсолютно здоровым.

– Если ты пытаешься меня разозлить, то напрасно, – сообщает голос. – Лучше подумай о том, что ты можешь сказать в свое оправдание.

– Оправдание? – удивляюсь я. – Чтобы оправдываться, надо чувствовать вину. Хоть в чем-то. А я ее не чувствую. Даже в том, что назвал тебя хреном-с-бугра. Уж извини.

– Ладно, если тебе так уж необходимо меня как-то называть, то можешь звать… ну, скажем… Адмиралом. Что же касается твоей вины, то лично мне наплевать, чувствуешь ты ее или нет. Достаточно того, что она есть. И очень большая. Настолько большая, что я готов уничтожить Землю, чтобы ее смыть.

– С кого смыть? – ухмыльнулся я.

– С вас! – рявкнул голос. – И вместе с вами! Не будет вас, людей, не будет и вины. И Священное Служение будет восстановлено, а Долг исполнен.

Клянусь, он так и произнес это «Священное Служение» и «Долг». С заглавной буквы.

– Долг есть долг, – примирительно заметил я. – Не говоря уже о служении. Тем более священном. Тут ты прав. Но все-таки, как быть с виной? Нет, Адмирал, честно, я не имею ни малейшего понятия, о чем ты толкуешь.

– Хорошо, – процедил Адмирал. – Я тебе покажу.

Немедленно в тумане передо мной образовалось нечто вроде большого обзорного экрана, разбитого на шесть ячеек. И в каждой ячейке я увидел своих любимых соларов. Все шесть наших стад. По одному на каждую ячейку. А вместе с ними и наши пастушьи «скутеры» в окружении «овчарок»…

Собственно, ничего нового мне не показывали – обычную нашу пастушью работу: следить, чтобы солары не разлетались в разные стороны и вовремя загонять их обратно на астероидные базы в ангары-корали. Где за них уже брались дояры. «Молоко» Солнечных тюленей – удивительное вещество. Именно на его основе делается знаменитый и баснословно дорогой иммунит – «лекарство от всех болезней». Кстати, дояров за их работой мне тоже показали. Та еще работенка, надо заметить. Требует хорошо развитой интуиции, умения, опыта и бесстрашия. Солнечный тюлень – существо по-своему нежное и фамильярного обращения с собой при доении не терпит: может так взбрыкнуть, что костей не соберешь.

– И что? – осведомился я, когда показ закончился, и жемчужный туман вновь затянул все вокруг. – Тебя чем-то не устаивает моя работа?

– Не только меня, – сухо ответил неведомый Адмирал. – Всю мою расу. То, что ты называешь работой, для нас – мерзейшее святотатство. Расплатой за которое может быть только смерть всего людского рода. Мы очень долго искали тех, кого вы называете соларами. Все наши силы и ресурсы были брошены на этот поиск. И вот, наконец, мы их нашли. Но что же мы увидели? Низкая раса, едва-едва научившаяся передвигаться в пределах системы своей звезды, использует наших священных йохров в качестве обычных домашних животных! Нет, только смерть. Готовься, человечишка. Через пять часов по вашему времени Земля будет уничтожена. Аннигиляторы материи уже выходят на рабочий режим.

Мама дорогая, так вот в чем дело! Значит, солнечные тюлени – живые святыни этих как-их-там обиженных на всю голову инопланетян. А мы, соответственно…. М-да. Религия – штука деликатная. Особенно религия чужая. И крайне опасная. В том смысле, что обращаться с ней надо очень осторожно, дабы не натворила она неописуемых бед. Вплоть до уничтожения одних разумных другими. Что мы уже неоднократно наблюдали в своей истории. И вот – снова.

С нашей точки зрения мы, конечно, абсолютно невиновны, потому как ни сном, ни духом. Но это наша точка зрения. Которая, как я понимаю, Адмирала и его боевой флот нисколько не колышет. Особенно в отсутствии у Земли военных кораблей…

Стоп. А с чего я взял, что он не блефует? Все-таки целую планету на атомы разнести – это вам не на песочный замок ногой наступить. И вообще. Если они такие могучие и непримиримые, то почему этот Адмирал меня пленил и вообще стал со мной разговаривать? Сплющил бы и выбросил вон, как тех же «овчарок»… Получается, что не так уж он и уверен в своей правоте, как хочет показаться? Сидят, так сказать, где-то глубоко в его инопланетянском подсознании крохи сомнения, и они, крохи эти, вынуждают его сейчас вести со мной пусть надменную – но беседу. Для того, как водится, чтобы окончательно убедить свою совесть в том, что решение принято верное и другого пути нет и быть не может.

Та-ак. Это уже греет. Раз искорка сомнения есть, значит, ее можно превратить в пламя. Во всяком случае, можно попытаться. Думай, пастух, думай. И упаси тебя господь считать данную проблему не своей. Есть, мол, правительства и дипломаты, которые искусству переговоров специально обучены, вот пусть они и отдуваются. Не будет этого. Реальность такова, что здесь, в брюхе у этой «розочки», ты один. Если не брать во внимание соларов.