С дежурства в тот день Настя пришла домой вся разбитая и расстроенная. Она в своем воображении уже рисовала картины романтического, обязательно на коленях, признания в любви, счастливой семейной жизни… Слезы обиды и непонимания, почему он так с ней поступил, душили Настю. Но она ни словом не обмолвилась Нюсе. Каково же было ее удивление, когда неожиданно вечером к ним с визитом с охапкой цветов пожаловал Родион в сопровождении главного врача госпиталя – подполковника медицинской службы Веденеева Игоря Валерьяновича.
– Простите за непрошенный визит, но у меня дело, не терпящее отлагательства. – Извинился Родион, вручая дамам цветы.
После представления Родиона батюшке Феофилу – все остальные были знакомы по госпиталю – гости были приглашены к чаю.
Родион не стал надолго оттягивать разговор о цели своего визита, чем весьма озадачил Нюсю:
– Я намерен просить руки и сердца Вашей сестры. – Заявил он после недолгого разговора на общие темы: здоровье, погода, положение на фронте.
Нюся беспомощно взглянула на Андрея Нилыча, словно прося у него совета.
– Вам решать, матушка. Я в таких делах не советчик.
– Ну как же так, без благословения отца, – совсем растерялась Нюся, не зная, что в таких случаях надо говорить.
– Я потому к Вам и обратился. Вы, как старшая сестра, сейчас в ответе за судьбу Насти. Если Вы сомневаетесь во мне, я могу Вам вкратце обрисовать свое положение. Дворянин, в Смоленской губернии имею небольшое поместье на 100 душ, оставшееся мне по наследству от матушки. С него, собственно, и окармливаюсь. Конечно, это не Бог весть какое богатство, но на скромную жизнь вполне хватает. Не женат, из ближайших родственников – старший брат, тоже по военному ведомству. Проживает с семьей в Петербурге, но сейчас, как и я пребывает на фронте. Если у вас есть сомнения на мой счет, Игорь Валерьянович, наш общий знакомый и весьма уважаемый человек соизволил быть моим поручителем.
– Но это все так неожиданно, – не могла прийти в себя Нюся. – К чему такая спешка? Может быть, подождем окончания войны?
– Увы, я не могу так долго ждать. Боюсь, что кто-нибудь уведет такую красоту. – Пошутил Родион. – Я не требую от Вас немедленного ответа. Единственно, у меня будет просьба – все-таки не затягивать с решением этого вопроса. К сожалению, я не волен распоряжаться своим временем. У меня отпуск после излечения всего на три недели, после чего я должен отбыть на фронт.
На прощание Родион поцеловал дамам ручки. Настину ручку он задержал намного дольше положенного приличиями, многозначительно глядя ей в глаза.
– Что это было? – едва оправившись после визита, растерянно спросила Нюся.
Настя в ответ только развела руками.
– Полагаю, душа моя, это было сватовство, – спокойно пояснил отец Феофил. – Не такое уж и плохое дело по моему разумению.
– Настя, а что же ты молчишь? Ты-то сама согласна, или как? – сообразила, наконец, Нюся спросить саму виновницу необычного визита.
Настя едва стояла на ногах от радостной неожиданности, от внезапного счастья, свалившегося на нее, от первого поцелуя. Ее бил такой нервный озноб, что она нашла силы только кивнуть головой и едва слышно прошептать:
– Согласна…
Рано утром Нюся отправилась к дяде Николаю за советом.
– А что ж? Я думаю, совсем неплохая партия для Насти. Как-никак дворянин, если только все это правда, а не прохвост какой.
– Андрей Нилыч уже отправился справиться у Игоря Валерьяновича о женихе. Но я все же опасаюсь…
– А чего? Если нормальный человек, так и пускай себе выходит. Я ведь что думаю? Война выкосит мужиков так, что после нее женихов днем с огнем не отыщешь. Глядишь, еще чего доброго и вековухой останется.
– Так ведь он на войну опять отправляется. А не дай Бог, что случится?
– Ты, матушка, на лучшее надейся, а там уж что Бог даст. Все мы в его власти.
– Как-то все же нехорошо без родительского благословения, – слабо пыталась возражать Нюся. – Да и маме еще года нет, как померла.
– А что батюшка говорит про то?
– Говорит, что живое – живым и большого греха нет в этом. Полгода все же прошло, но только чтобы веселья великого не устраивать.
– Да уж до веселья ли тут, когда кругом кровь рекой льется? А благословение? Ну, так что же? Не велика беда. Я Насте за посаженного отца буду, родные как никак. А уж как Петр вернется с фронта, так и сам благословит ее. Я думаю, он не станет противиться.
Через три дня отец Феофил обвенчал Настю с Родионом. Свадьбу справлять не стали. Так, посидели семейным кругом. Даже «горько» никто не осмелился крикнуть. Дядя Николай подарил Насте самовар:
– Хитрая это штука, скажу я тебе. В хозяйстве незаменимая, первый помощник для женщин. Миротворец!
– Как это? – не поняла Настя.
– Сейчас объясню, – хитро улыбнулся дядя Николай. – Вот мы с Натальей своей как повздорим, так она тут же самовар на стол. Да еще и пирогов к нему подвалит. Так вроде уже и делить нечего. Как есть миротворец! Правильно ли говорю, Наталья?
– Да ну тебя, и чего только не навыдумываешь, старый, – смеясь, отмахнулась та от него.
Свои счастливые «медовые» семнадцать дней, которые пролетели шальной пулей, молодые провели в гостиничном номере.
Перед свадьбой Родион хотел снять квартиру, чтобы было куда привести молодую жену и хозяйку, и чтобы Настя после его отъезда жила в ней, дожидаясь его с войны. Жалование свое на содержание квартиры и остальные расходы, он будет пересылать. Но Настя и Нюся убедили его, что сейчас это ни к чему. Жизнь с каждым днем становится все тяжелее и голоднее, а в кучке оно, вроде полегче будет. Так что Настя поживет, как и прежде, у Свириных, а уже после возвращения Родиона с войны они и обустроят свое жилище.
Расставание было мучительным. Нюся едва оторвала обессилевшую и опухшую от слез сестру от Родиона. После отъезда Родиона она два дня не выходила из своей комнаты. На все Нюсины уговоры хотя бы поесть, Настя только молча отворачивалась к стене.
Она никогда не интересовалась вопросами политики и сейчас никак не могла понять: почему ее Родион должен рисковать своей жизнью, воюя в чужой стране? Получается, что на Россию никто не нападал? Батюшка Феофил, как мог, объяснял ей неизбежность этой войны, но никакие объяснения и доводы не действовали на Настю. Ей казалось, что в ее разлуке с Родионом виноваты все вокруг, начиная от сестры и кончая царем-батюшкой. Она изводила себя, пока у Нюси не лопнуло терпение:
– Ты одна, такая, что ли? Подумаешь, разлуку она не может пережить! Умирать собралась? Работать надо! В госпитале рук не хватает, а она тут отлеживается, беду свою нянчит! Сейчас, почитай в каждой семье такая беда, и ничего, все живут. Вставай, собирайся, в госпиталь пойдем. – Чуть не силой подняла она сестру.
С тех пор Настя поняла, что от всех бед и переживаний есть одно спасение – работа.
V
Как и вся страна, измученная затянувшейся войной, Свирины и Настя жили в ожидании писем с фронта. Петр писал редко и скупо. На сообщение о Настиной свадьбе написал: «Приду с войны – разберемся». И было не понятно: то ли он одобряет, то ли не доволен.
Родион Насте писал аккуратно, и жалованье, которое ему полагалось, как военнослужащему, пересылал Насте. Она старалась не тратить этих денег, обходилась тем малым, что платили в госпитале. Надеялась, что к тому времени, когда вернется Родион, они смогут не снять, а, может быть, даже и купить свою квартиру. Хотелось сделать мужу сюрприз, да чтобы он похвалил, какая она рачительная хозяйка.
В конце 1915 года от отца перестали приходить письма. Нюся с Настей сначала старались не тревожиться, потому что Петр писал не так уж и часто. Успокаивали друг друга, убеждая, что это перебои на почте, или наступление какое, что отцу просто некогда написать.
А когда после Рождества 1916 года к ним вдруг пожаловал сам атаман Кубанского казачьего войска, сразу все поняли. Атаман выразил свои соболезнования и сообщил, что в Гродненской губернии на реке Стрыпе, что недалеко от города Тернополя шли ожесточенные бои, где 17 декабря 1915 года и сложил свою голову Петр Елисеевич Барабашев. Атаман передал сестрам его личную шашку, два выслуженных им Георгиевских креста и положенное в таких случаях денежное пособие.
