— Ну-ка, товарищ младший лейтенант, отвечайте быстро: огонь из пулемета, дистанция 600 метров, на какое деление поставите прицел?

И если танкист медлил или сбивался, командир сурово заявлял:

— Слабо, слабо!.. Это вы должны знать до тонкостей. Я еще раз спрошу.

И танкист принимался изучать все «до тонкостей», зная, что этот второй раз может наступить в любой момент. Память у командира была поразительная, он никогда не забывал людей, с которыми встречался.

Так и сейчас, в напряженные дни, во фронтовой обстановке, среди важных и ответственных дел, тов. Лелюшенко находил время следить за учебой своей бригады, вникать во все мелочи боевой подготовки. Нередко случалось, что он сам «принимал зачеты» от будущих танкистов. И одним из первых пришел к нему в землянку портной хозяйственного подразделения тов. Налетов. В несколько дней он изучил пушку и пулемет, научился ловко и быстро заряжать их на ходу танка, уверенно пользоваться панорамой. Налетов ответил на все вопросы командира бригады и получил новую специальность башенного стрелка.

«Переподготовка» в Хатаккала дала прекрасные результаты. Все танки до одного были уведены с поля боя. Многие из них были отремонтированы. Люди, усвоившие боевой опыт, ждали первого приказа, чтобы идти в бой. Бригада стояла наготове, еще более мощная и грозная, чем она была до первых атак…

В начале февраля 1940 года наша бригада была переброшена на новый участок фронта для прорыва укрепленной полосы в центре Карельского перешейка.

Упорные атаки под местечками Кююреля, Ойнала, Кирка Муола неизменно кончались нашей победой. Враг отступал на север. И наряду с прославленными экипажами таких командиров, как Прошин, Серебряков, Максимов, Моисеев, Семенной и другие, в этих боях отличились и воспитанники нашей «походной академии», в том числе бывший портной Налетов.

Вначале танк тов. Налетова ходил только в разведку. Затем он выполнил небольшое боевое задание вместе со стрелковым подразделением. Во время боев за высоту Кирка Муола тов. Налетов был уже опытным танкистом и показал чудеса храбрости. Были дни, когда его танк несколько раз ходил в атаку. Так, однажды он совершил два боевых рейда на высоту Кирка Муола, где укрепились белофинны, и обнаружил на скате горы искусно замаскированный дот противника. Налетов попросил разрешения пойти в атаку в третий раз. Прорвавшись к укреплению на быстром ходу, он снаряд за снарядом выпускал по железной двери дота, пока противотанковая пушка не повредила машины. Осколками брони ранило экипаж. Налетов, с помощью других танкистов, отвел в тыл раненых товарищей, а сам, разгоряченный, взволнованный, пошел в свою часть. Встретив нас, он обратился к тов. Лелюшенко:

— Товарищ командир! Разрешите мне закончить дело. Мой танк подбит. Дайте мне другую машину. Ручаюсь, что дот будет уничтожен.

Налетов получил разрешение и немедленно отправился в четвертую атаку. На этот раз отважный танкист пробил отверстие в железной двери дота.

На помощь ему был прислан огнеметный танк. Струя огня хлынула в образовавшееся окошко, и дот был уничтожен.

В разгар жестоких боев в районе Муола — Ильвес я вместе с тов. Лелюшенко отправился на передовые позиции, находившиеся вблизи Кангаспелты. Когда мы возвращались к деревне Сювеноя, где была расположена наша бригада, навстречу попались запряженные лошадью сани, в которых ехало несколько командиров. Мы посторонились, чтобы дать им дорогу. Вдруг Лелюшенко воскликнул:

— Да это командующий фронтом товарищ Тимошенко!.. Поехали за ним!..

Следом шли вторые сани. Мы вскочили в них на ходу и поехали за первыми санями. Сзади нас сопровождал броневик. Спустя полчаса, мы были на командном пункте стрелковой дивизии, куда направился товарищ Тимошенко. Передовые позиции находились отсюда совсем близко. Слышалась артиллерийская канонада. Среди орудийных выстрелов можно было различить своеобразные гулкие хлопки минометов. Это финны вели огонь по захваченным нами дотам.

Товарищ Тимошенко несколько минут пробыл в избушке у командира и затем вышел оттуда на крыльцо. Ему доложили о нас.

— Ну, как дела, товарищи танкисты? — весело обратился он к вам. — Приходилось встречаться с дотами?

— Все в порядке, товарищ командующий, — ответил тов. Лелюшенко. — Не только встречались, но и брали доты.

— И сейчас тоже?

— И сейчас. Их у нас за Кангаспелтой оказалось препорядочно.

— Как они здесь устроены? Где находятся?

— Совсем недалеко, товарищ командующий. Пройти деревеньку, затем немного леском, и начнутся первые доты. Они уже нами захвачены…

Разговор шел так оживленно, что мы чуть было не пригласили товарища Тимошенко лично пойти посмотреть эти доты, но вовремя спохватились, поняв, какому риску мы могли подвергнуть командующего фронтом.

Товарищ Тимошенко на несколько минут вернулся в избушку, где ему нужно было вести срочный разговор по телефону, а затем снова вышел на крыльцо. На этот раз его обращение к нам носило характер ответственного боевого задания.

— Мы стоим перед большим укрепленным районом, — сказал он. — Здесь у финнов главный узел сопротивления. Его надо во что бы то ни стало разрубить. Вам, танкистам, ставлю задачу: взять станцию Хейниоки, пересечь железную дорогу. Готовьтесь крепче. Тщательно проверьте материальную часть, чтобы ни одна машина не подвела вас в бою.

Обращаясь ко мне, командующий фронтом спросил:

— А как, товарищ комиссар, боевой дух у танкистов?

— Разрешите заверить, — ответил я, — люди горят желанием идти в бой. Они готовы выполнить любую задачу.

— Главное — не страшитесь железобетона. У нас уже есть опыт, как обращаться с ним. Действуйте решительней вместе с пехотой. И как только противник дрогнет, — не давайте ему опомниться, расширяйте прорыв и двигайтесь в рейд на Хейниоки!

В тот же день, вернувшись в бригаду, мы рассказали бойцам и командирам о встрече с товарищем Тимошенко. Боевая задача, которую поставил перед нами командующий фронтом, вызвала новый прилив энергии. Тов. Лелюшенко проводил совещания с командирами о подготовке материальной части. И снова, как это уже было много раз, он сам появлялся всюду, залезал в танки, проверял надежность моторов, орудий, прицелов, испытывал знания экипажей…

В несколько дней укрепленный район под Ильвесом был прорван. В этих боях танкисты научились применяться не только к местности, но и к погоде. Особенно удачны были атаки ночью или в снегопад, когда видимость становилась плохой и противнику приходилось вести огонь наугад. Танки выходили в атаку после тщательной разведки, ведя машины по заранее примеченным ориентирам. Атака производилась на несколько соседних дотов одновременно, чтобы не давать им возможности поддерживать друг друга. Танки вплотную подбирались к дотам, надвигались корпусом на их амбразуры, лишая возможности вести огонь. На броне танков подвозили несколько сот килограммов тола. Подрывники сгружали его у стен дота и поджигали шнуры. Затем атакующие отходили на безопасное расстояние, и через несколько минут сильный взрыв извещал о том, что дот навсегда выведен из строя.

Прорвав Ильвесский узел укреплений, бригада устремилась в рейд и к 28 февраля подошла к станции Хейниоки. Танки были выстроены у опушки леса. Сам командир бригады, надев маскировочный халат, скрытыми подступами подобрался почти к самой станции и определил, откуда лучше и удобнее вести атаку.

Белофинны заградили путь к станции тремя линиями надолб. Это были самые крупные надолбы из встречавшихся на пути бригады. Первый ряд проходил в редком лесу около станции, второй и третий — перед самым железнодорожным полотном. Тов. Лелюшенко отдал приказ саперам танковой бригады немедленно устроить проход. Тола не хватало, и задача казалась невыполнимой. Но бойцы знали, что в такой обстановке тов. Лелюшенко не признавал никаких отговорок. Боевая находчивость помогла им выйти из затруднения. Красноармеец саперной роты тов. Ромадин предложил использовать против надолб финские мины. Он проворно собрал их на минном поле, которое было устроено финнами неподалеку от станции. Мины были подложены под гранитные глыбы и взорваны. Надолбы разлетелись на тысячи осколков. Путь танкам был открыт.