— Посмотри, что случилось, когда ты пыталась спасти меня, — сказала она так мягко, что я не могла сердиться.

Просто грустно.

В конце концов, это неправильно. В любом случае. И поэтому я отступаю.

До того, как я обрела контроль — когда видела свои предсказания чаще — я предвидела несколько смертей. Обычно это было что-то вроде автомобильных аварий, сердечных приступов, примерно такие вещи. Вещи, которые я, вероятно, не могла остановить, даже если бы я попыталась.

Но убийство? Нужно просто предупредить Бетани. Чтобы она была осторожна. Как сильно это может навредить?

Особенно, когда в обратном случае она умрет ужасной смертью.

— У тебя задумчивое лицо, Шар, — говорит моя мама, возвращая моё внимание в её хорошо организованный офис.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Много домашнего задания, — я лгу. Не то, чтобы у меня не было кучи домашней работы. Просто я думала не об этом.

Она делает паузу и смотрит на меня, её лицо настолько мягкое и заботливое, что мне хочется плакать от мысли о всей лжи и полуправде, которую я ей рассказываю ежедневно.

— Ты так усердно учишься, — тихо говорит она.

Я прикусываю кончик языка. Последнее, чего я заслуживаю, это её сострадание. Я занимаюсь усложненной математикой и естественными науками, и беру каждый усложненный курс, на который меня записывают, потому что я слегка заучка, самомотивированная и амбициозная. Я делаю это, потому что, если я достаточно утомляю свой разум, и у меня нет времени думать обо всём. О видениях, о полном отсутствии общественной жизни, о том, что я разрушила жизнь своей матери, и теперь мы состаримся вместе, две одинокие девы.

Три, если Сиерра останется с нами.

— Собираюсь поступить в Гарвард, — говорю я самым лёгким тоном, который могу изобразить. Это ещё одна ложь. Я поеду в штат Роджерс в Клэрмор, примерно в 20 милях отсюда, чтобы иметь возможность жить дома. По миллионам причин. Потому что мама нуждается во мне, и я несу ответственность за неё. Потому что мне опасно ездить в Массачусетс, даже время от времени, на автостраде, где я не могу съехать с дороги после первого знака предвидения.

Потому что я никогда не могла бы жить с соседями по комнате.

Но маме не нужно этого знать. Пока что.

— Сиерра дома? — спрашиваю я, меняя тему. Несмотря на то, что мама в основном справляется сама, Сиерра никогда не уходила.

И хотя я надеюсь, что это не потому, что она думает, что она всё ещё должна присматривать за мной, она всё равно рядом. Я не против. Это означает, что она здесь чтобы убедиться, что мы все хорошо себя чувствуем. Как девочки Гилмор плюс один.

И огромный секрет.

Мама часто напоминает Сиерре, что, хоть мы её и любим, и она может оставаться столько, сколько хочет, мы больше не нуждаемся в ней, и она может уходить и жить «настоящей жизнью».

Но Сиерра и я знаем правду: Сиерра тоже Оракул, и её «настоящая жизнь» находится в её голове. Для Оракулов нет ничего другого. Выйти замуж? Я уверена, что супруг заметит все странности, которые нам нельзя объяснять. Я всегда надеялась, что, может быть, когда-нибудь Сиерра найдет идеального человека, которому она могла бы доверять достаточно, чтобы рассказать всё. Но даже если предположить, что Сиерра захочет пойти против правил, рассказать правду, отпугнет ли его правда? И если нет, сможет ли он держать рот на замке? Скорее всего, нет.

Или, допустим, он поверил бы ей, потребовалась бы огромная сила воли, чтобы не пытаться узнавать о своем будущем. Все думают, что хотят знать будущее.

Все ошибаются.

Поэтому, замужество просто… не получится.

Точно так же в моём будущем нет родственной души. Придётся скрываться всю жизнь. Я этого не выбирала. Я бы не выбрала это. Но это дар, которым меня наградили. Контроль, которому Сиерра научила меня. Некоторые люди невысокие, у некоторых есть веснушки, некоторые видят будущее. Это всё генетика.

— Думаю, да, — говорит мама, и я забыла, что именно я спросила.

Ах, да. Сиерра.

— Но ты знаешь, какая она; она пробирается внутрь, и я ничего не слышу. — Мама улыбается через мое плечо, прежде чем вернуться к своей работе. — Посмотри в её кабинете.

Я закрываю мамину дверь и иду по коридору в комнату, которую мама всегда называет «кабинет Сиерры». Но это действительно её комната-кабинет-работа-жизнь. Когда папа умер, у нас не было денег на то, чтобы жить отдельно — особенно со всеми этими медицинскими счетами, — но мама больше не могла спать в зале, поэтому она отдала её Сиерре. Это большая комната с небольшой зоной отдыха и ванной комнатой… ну, Сиерра почти не покидает свою комнату.

По крайней мере, когда я дома.

Её стол установлен в гостиной, и примерно в половине случаев, я приношу ей еду, чтобы ей не пришлось прерывать работу. Стены забиты книжными полками, наполненными книгами об истории, мифологии и других материалах об Оракулах, которые она постоянно вытаскивает, чтобы использовать в качестве закладок. Когда мне было двенадцать лет, я спросила, что она будет делать, если бы мама вошла и действительно взглянула на её книги, но Сиерра пожала плечами и сказала: «Я скажу ей, что это для исследований.»

Затем я спросила, что она будет делать, если я приеду и буду брать почитать книги. Она сказала, что начнет запирать дверь.

Через два дня, после того, как она поймала меня с Оракулами Рима, она начала делать именно это.

Она знает больше, чем может сказать мне. Она говорит, что слишком много знаний могут открыть то, что мы можем посчитать слишком заманчивым, и что она верит только себе из-за многолетнего сопротивления, поэтому она исследует. Я даже не знаю, что это значит. Думаю, у нас может возникнуть соблазн изменить будущее, но она говорит, как будто есть что-то ещё.

И я отчаянно хочу знать, что это такое.

Я не думаю, что это справедливо. Я не могу полагаться на какие-либо другие источники. Это в лучшем случае — легенды. Но библиотека Сиерры — это настоящая находка. Древние книги и манускрипты, которых нет нигде во всем мире. Я постоянно пыталась взглянуть на них, но Сиерра не глупая — она всё замечает. Вот почему она отлучается из дома по большей части, когда я в школе.

И если я дома, то, когда она уходит, дверь всегда заперта.

Я стараюсь не возмущаться. В конце концов, она посвятила этому всю свою жизнь. Она научила меня всему, что знает о борьбе с предсказаниями, и она всегда терпелива. Я на самом деле никогда не видела, чтобы она теряла самообладание.

Но все эти книги… Сиерра говорит, что позволит мне читать больше, когда я стану членом Сестёр Дельфи. Как она.

Сиерра — автор нескольких статей о греческой мифологии и невидимом мире. Это то, чем она занимается, чтобы оплачивать счета. И хотя её книги, вероятно, действительно великие — я едва могу понять несколько абзацев, которые я прочла, но она всегда выигрывает награды — это просто камуфляж для её настоящей работы: историк Сестёр Дельфи.

Сёстры — древняя организация Оракулов, которая в основном контролирует всех Оракулов в мире. Нас двадцать или около этого. Сиерра немного мне о них рассказывала. Что мне кажется странным, так это то, что нас так мало. Разве мы не должны делиться информацией? Но Сиерра говорит, что, когда мне исполнится восемнадцать, и придёт время присоединиться к ним, я буду готова узнать больше.

Всегда одни обещания. Но не сейчас. Это сводит меня с ума.

Я тихо стучу в дверь Сиерры. Она должна быть дома; её дверь не заперта, а открыта на дюйм или два.

— Заходи.

Рабочее пространство Сиерры светлое и гостеприимное. Шторы раздвинуты, чтобы пропустить солнечный свет, и на каждой стороне стола стоят две высокие лампы, тоже включенные. Столешница уставлена стопками бумаг и книг, и еще там стоят около шести кофейных кружек, но нет пыли и, конечно, темноты.

Темнота — наш враг.

Сиерра даже не поднимает глаз, хотя я стою рядом с ней уже довольно давно.

— Шарлотта, — наконец говорит она, улыбаясь и убирая волосы с лица. У неё русые и блестящие волосы, как у меня и у мамы. По крайней мере, сейчас.