Юля закатила глаза.

– С какого перепуга!!.

После заявления Юля шествовала гордо и молча. Пришла мысль, обстоятельная: в голосе звучало вожделение.

– На «Фабрику» бы попасть!..

Вздохнула, тон пошел рабочий:

– Нет, светиться конечно пора – в тусу как-то надо просачиваться. – Юля искоса посмотрела на подругу. – Слушай, ты ведь умненькая, придумай ходы… – Разжилась страстью. – Давай в Областную газету статейки какие-нибудь крапанем! Там и на телевидение постепенно прорвемся – мне сведущие люди расклад давали! А?

Даша существовала где-то не здесь:

– Какие статейки?

– Да любую фигню. Ты же креативная.

Даша чуть ожила.

– Ой, Юль, я не знаю…

Шлепала та по асфальту звучно.

– Блин, интервью бы взять у звезды! – Остыла мгновенно, простонала: – Но Джессика Симпсон в последнем клипе – я в коме!

Убранство комнаты Даши состояло из дивана, который и эксплуатировали хозяйка и Юля, развалившись плечами ленно и удобно на подушках, прислоненных к стене. Из фортепьяно и гитары, приставленной к боковине громоздкого инструмента. Прочего, которое несущественно.

– Может в кино пойдем? – повернула голову Юля.

Даша наморщила нос.

– Да ну, я уже всё на дивиди пересмотрела.

– Фи, на дивиди – туфта.

– Мне папа качественные диски берет.

Юля неловко встала с лежанки, пустилась челночно ходить.

– У тебя вообще папик путевый… – В глазах мелькнул блик. – Не то что мой – плющит, блин. – Подумала. – Если б не мамка… я б его зарезала!

Даша подняла глаза.

– А брат?

Юля будто задумалась, что же такое брат, даже остановилась. Тронулась:

– Да ну, Мишка – ему до фонаря.

Даша согласилась:

– Он вообще какой-то отчаянный.

Юля тем временем совершала некие танцевальные движения.

– Приколись, чем я не Мисси Элиот.

Уголки рта Даши шевельнулись в подобие улыбки.

– Габаритами?

Юлька замерла, грозно вытаращила на подругу глаза, кинула в нее сорванный со стола бумажный комочек.

– Умри, подлая рожа!

Даша засмеялась. Юля бухнулась на кушетку рядом с ней, лезла с масляной улыбкой, щекотала.

– А что – нравится Мишка? Колись!

Даша сжала перед собой руки, не даваясь, хихикала:

– Да ну тебя!

Юля откинулась, бессмысленно смотрела в потолок. Затем перевалилась и достала гитару, сунула ее девочке.

– Спой свое что-нибудь.

Даша взяла гитару, сидела неподвижно, наконец сделала аккорд, следом переборы. Сосредоточилась, запела голосом небольшим, точным:

– Воздух вздрогнул и споткнулся свет, ветка ивы наклонилась вдруг, шепот ласковый пополз вокруг – ветер. Рот открой и отвори глаза, ветер слепо залетит в ладонь и по телу пробежит огонь – видишь! Запахи даст, что живут не в твоих садах, чьей-то тоской прикоснется к твоей щеке, тайной чужой пробежит по твоей руке, сказку расскажет, споет о чужих мечтах…

Даша умолкла, видя, что подруга отвернулась равнодушно. Юля уныло подтвердила:

– Этой уже года два. Новенькое есть?

Даша смотрела в стену, молчала. Сделала аккорд, пошла песня.

– Было весело, прыгал луч, била музыка, тело четкое дергалось, ерзало. Мы с девчонками терлись кучкою небрежно. Ты прикинутый, ты крутой чувак, в голубых глазах и с басом, – ты подошел, процедил в напряг: «Танцанем на сто баксов»…

Даша усилила звук гитары, ритм стал насыщенней.

– А море сохло с криком «Аморе», смущая поступком таким аморальным. В такую же хворь ударялась флора, решали мы тоже вопрос кардинально. Сердечно то есть. А как иначе! Ведь даже звезда ронялась упорно, и листья валились с берез тем паче, и в озере плыли в мороке горы. Дорога в экстазе стезилась в дали, снежинка дождю изменяла – о горе! Мы выживем в этих страстях едва ли, а ветер припадочно выл: «Аморе!»

Даша оборвала песню, на подругу не глядела. Юля, лежащая сначала вяло, к последним словам села, круто повернувшись к исполнительнице и глядя пристально.

– Это всё? – в голосе звучал искренний интерес.

– Нет, первый куплет.

– Ничего себе. Когда сочинила?

– Ну… недавно.

– Ничего себе! – Сказано было напористо.

Перемена. В классе имел место гам, свойственная темпераменту десятиклассников суматоха. Юля стояла подле окна, смотрела в него – задумчивое утро занимало улицу. Подошел Лямин, смахнул с ее плеча соринку.

– Юдина, мусор бачу. Он на тебе неплохо смотрится.

Юля передернула плечами:

– Юноша, мойте руки – они в чупа-чупсах.

– Ладно, уговорила, женюсь. Только составим брачный контракт.

Юля напыщенно изобразила лицом презрение, добавила тоном:

– Вячеслав, пошли бы вы…

Слава не стушевался:

– Пока не уточнишь куда, не пойду.

Юля моргнула, сквозь узкие веки стрельнули зрачки.

– В туда.

– Заманчивое предложение, – пропел наигранно Лямин. – Прямо теперь и приступать?

Юля отвернулась.

– Гражданин, не лезьте с вашими тестостеронами.

Лямин завихлял телом.

– Гормонам хочется гармонии, а от тебя феррамонами воняет.

– Слушай, отвянь…

Даша сидела за партой, подперев рукой подбородок и вяло крутя ручку – бесцельно уставилась перед собой. Юля, подойдя, с размаху плюхнулась рядом, накренилась.

– Дашка, у меня идея. Мы твою последнюю песню профессионально запишем.

Даша распрямилась.

– Где? Ты в курсе, какие деньги нужны?

– Ну, не совсем профессионально – демозапись сделаем. У меня парень знакомый есть, аранжировками занимается. Нужно, чтоб он послушал.

– Что еще за парень?

– Мишкин друг… – Юля помялась. – Только это, душка-Дашка, песню я буду петь, а?

Даша недоуменно подняла плечи.

– О чем ты, Юлишна – ради бога.

Девочки вышли из подъезда, спускались с высокого крыльца. Юля застопорилась, подняла голову, рассматривая небо, поежилась. Снова, будто на велосипеде перебирая стройные ноги, павой поплыла вниз. Даша ждала на асфальте, уставилась куда-то равнодушно. Ухмыльнулась аккурат, когда сошла подруга. Юля полюбопытствовала:

– Чего?

– Уж года два надписи, ничего не делается.

По другую сторону тротуара располагался высокий парапет и дальше посреди двора ухоженная, асфальтированная детская площадка, окаймленная безупречным травяным газоном и стройной чередой яблонь и лип. Орнаментные, с фантазией выложенные декоративным камнем боковины парапета смотрелись весьма симпатично. Гармоничный диссонанс вносила надпись, крупно начертанная прямо напротив подъезда – «Юля».

Объект художества беззаботно вякнула:

– А, Славка, поди, нарисовал. Делать нечего дурачку.

– Слава славный парень, – наставляла Даша.

– Да ну – ниочемный. С него кроме анализов… Да и то в жидком виде. О, Мишка!

Навстречу мелким шагом быстро приближался Миша, брат Юли.

– Привет, Дашка.

Девица кивнула, глядя затаенно, исподлобья. Миша переместил взгляд на сестру.

– На дело не иначе?

– Ага, банк брать. Дай копейку, на кольт не хватает.

Миша привычно полез в карман, подал сотню.

– Рубль отдашь.

– Дашка отдаст, она тебя хочет.

Даша кулачком врезала Юле по плечу, пульнула:

– Дура, Юлька!

Миша отходил, от глаз побежали морщинки:

– Тогда два.

Комната Андрея – молодой человек немногим за двадцать с русыми жидкими волосами и прилежной темной щетинкой на подбородке – изобиловала музыкальной утварью: синтезатор, электрогитара, микрофон на стойке. За столом, глядя в дисплей, сидел хозяин, возил мышкой. Он «толкался» звукорежиссером в оснащенной, считающейся одной из лучших в городе музыкальной студии, принадлежавшей известному музыканту Дедыкину. Болванку (сырую минусовку для записи голосов) песни «Аморе» парень сделал дома: «В студии через порог ступишь – плати. Основные треки-то я здесь набросаю, у меня звуковая карта держит. А примочки, редакцию, сведение – на доброй аппаратуре, в тихушку». Соответственно перед микрофоном стояла Юля в наушниках, отрезками гоняла песню, Даша смиренно сидела в сторонке.