На Руси, истерзанной междоусобными войнами, порабощенной ордынцами, полыхающей пожарами и истекающей кровью, твердыней тихой радости и благодатного покоя оставались семьи. Из бурления мирской злобы возвращались мужья к домашним очагам. Истинная любовь трезвенная, ей чужды слепые порывы и бурные надрывы, а светло и спокойно растёт взаимное чувство благочестивых мужа и жены, – как растут высокие деревья. Души их укореняются друг в друге, и, подобно благоуханной листве, осеняет их счастье супружеское. Они знают тяготы и испытания: приходиться им и надолго разлучаться, и укрываться, а потом вместе восстанавливать дотла разоренное хозяйство. Но в совместно пережитых невзгодах лишь укреплялась их взаимная любовь, как закаляется стройный тополь под порывами сурового ветра. Они живут в страшном мире, где происходят беды и еще больше слухов о бедах страшнейших, но они не знали страха, черпая мужество в своем единстве. Праведный муж заседал в боярской думе, где приходилось слышать много глупого, злого, подлого. Нередко какой-нибудь "удельный патриот" подстрекал князя к тому, чтобы поддержать "честь и славу" Ростова Великого набегом на другое княжество. Нередко какой-нибудь интриган подавал лукавый совет, как лучше навредить соседнему правителю. Святому мужу такие речи были противны: за ними виделись кровь и слезы русских людей, льющиеся из-за пустого удельного честолюбия. Но он умел сдерживать гнев, хранить в душе высокий покой – опорой ему был его семейный очаг и память о кротости. А когда сеятели вражды уставали спорить, кричать и махать кулаками самым веским оказывался тихий голос мужа, звавший к миру. За эту смиренную мудрость и ценят человека. Государственный деятель, муж разума совета, верой и правдой служил Ростовскому князю. Но зрячее сердце его болело, не могло не болеть бедами всей Русской земли. Так часто и так мучительно приходилось ему ощущать свое бессилие перед лицом безумной вражды между князьями. С этой болью он возвращался в свой дом, делился скорбными мыслями с любящей женой – и становилось легче, и отчаяние сменялось надеждой. Праведная жена все понимала более сердцем, нежели умом, потому что любила мужа и боль его была ее болью. Единение Руси – то была воля семейств русских. И могущественна была эта воля. Святитель сказал: «Смотри: мир состоит из городов, города – из семейств, семейства – из мужей и жен. Жене муж да будет дороже всех, мужу жена да будет любезнее всех. Жена должна быть единомысленна со своим мужем, на этом утверждается благосостояние всего мира». Среди мятежного мира любящая семья была островком благодатного покоя. Любящим знакомы эти тихие семейные радости: неторопливые беседы, в которых самые обычные слова становятся важными, сладость совместных трапез; счастье чувствовать присутствие друг друга, когда взгляд, улыбка, даже молчание обретают пленительную глубину, ибо все освящено любовью. В неспешном течении будничных дней ярко сияют праздники. Когда праведный муж уходил на свою службу боярскую, его боярыня оставалась в терему. У нее было собственное служение. Замесить тесто и поставить в печь хлебы, заквасить капусту, засолить грибочков и сварить варенье, прясть и ткать, шить одежду и украшать ее вышивками. И вкуснее заморских лакомств была для мужа простая и здоровая еда, освященная женской любовью. И нежила его тело льняная рубаха, сшитая руками любимой. И среди буйных споров и криков, в опасностях дальней дороги успокаивалось его сердце, увлажняла его взор слеза умиления, когда смотрел он на простенький узор своего кафтана, вышитый любимой женой.

Добрых жен восхваляют и ублажают: Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее… она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей. Она чувствует, что занятие ее хорошо, и – светильник ее не гаснет и ночью.

Протягивает руки свои к прялке, и персты ее берутся за веретено… Не боится стужи для семьи своей, потому что вся семья ее одета в двойные одежды. Крепость и красота – одежда ее, и весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности. Встают дети и ублажают ее, – муж, и хвалит ее: "много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их". Миловидность обманчива и красота суетна.

В позднейшие времена разные "прогрессисты" всячески хулили скромную жизнь: дескать, как скучно должно было быть женщинам в их семейном уединении. Эта лицемерная жалость, эти призывы к женскому равноправию привели женщин сначала к пустым и чувственным светским развлечениям, а затем и на каторгу большевицких производств. То было надругательство над женским призванием супружества и материнства, извращением сущности женской души. Скучно ли было жене в её тихом домике? Они жили во вселенной своего дома, ими созданной и поддерживаемой, наслаждаясь правильным и гармоническим течением хозяйства. Они питали и украшали собственное мироздание – благодатный мир семейного очага. Труд, быт, хлопоты по дому не утомляли, а радовали, ибо вершились во имя супружеской любви. Уборка, стирка – все это не было постылой работой, а приобретало высокий смысл. Скучать в терему было некогда: в нем заключалась полнота жизни. Зачем было доброй жене стремиться прочь из своего дома? Зачем любящей и любимой красоваться перед посторонними, выхваляться нарядами, чувствовать на себе оскверняющие взгляды чужой похоти? В чем она могла искать развлечений на стороне – в пустословии, в сплетнях и осуждении ближних? Благочестивые женщины боялись зла и преступления; любящие жены хотели нравиться только собственным мужьям и за счастье почитали нести им радость, созидать семью. Прекрасный домашний очаг – это высокое искусство, это шедевр женского зодчества. Зачем же на сор мирской суеты разменивать сокровище брачной любви? А ведь был еще и венец честного супружества, дивный дар – дети. Достойна презрения та женщина, которая может скучать, имея детей. Счастлива та, кто, гордясь своим титулом матери, смотрит на своих детей как на самое лучшее свое украшение. Ошибочно было бы видеть главную цель супружества только в рождении детей. Брачное единение двоицы самоценно как торжество любви человеческой. Но явлением детей увенчивается супружество. Это дивное чудо: двое любящих воочию видят, как их любовь воплощается – становится новым человеческим существом, их ребенком. Тайна рождения детей является светлым кругом, множащим совершенство брачной любви. И как прекрасно замечать, что любящие с упование смотрят на детские дома, дабы подарить другому ребёнку семейное счастье и родительскую любовь. Ведь чужих детей не бывает.

Рождение ребенка – это великое счастье, но одновременно и новое призвание, и труд, и крест для супругов. Это не простая радость, не игра и не забава: это грозная ответственность. В муках женщина рождает дитя, но затем отцу и матери предстоят "вторые роды", иногда еще более мучительные – воспитание. Рождай души и воспитывай детей духовно.

Беззащитный младенец приходит в падший мир, и в его собственной, еще чистой душе, пребывает возможность для злых поступков. Чистое детское сердце само тянется к свету. Лучшие струны души ребенка отзовутся на простые рассказы о высочайшем: о добре и милосердии, о любви и сострадании, они видят и чувствуют каждый вздох, поступок и настроение родителя. Пока душа и тело еще чисты, еще не созрели для погибельных «взрослых страстей», нужно торопиться напитать ребенка святыми впечатлениями, чтобы впоследствии стремление к добру и свету восторжествовало в нем над липкими соблазнами падшего мира. Выкормить, обогреть, вырастить – такие заботы проявляют и животные о своих детенышах. Для ребенка, обладающего бессмертной душой, призванного к небесной вечности, таких попечений недостаточно. Частенько неразумные родители дают детям "кукольное" воспитание, то есть наряжают, пичкают лакомствами, всячески увеселяют и любуются своим "ненаглядным чадушком", хотя его шалости и капризы становятся все более дикими. А тем временем в юной душе все гуще разрастаются злые сорняки. И не успевают родители оглянуться, как их балованное "дитятко" становится вполне зрелым негодяем, несущим зло отцу и матери, всем окружающим и самому себе. К мудрой строгости должны стремиться родители. Ростки греха необходимо выпалывать с детства: увещеванием, наказанием, воспитанием в послушании и труде, иначе корни ядовитых страстей укоренятся в душе и очень трудно и мучительно, а порой и невозможно будет истребить его. Так неразумные отец и мать ставят своего баловня под угрозу вечной погибели. Еще один вид родительских забот – дать детям мирское образование, то есть обучить их науке, искусству или ремеслу. Это неплохо для подготовки к земной жизни, но очень плохо, если на этом считают свой родительский долг поконченным и не трудятся над воспитанием детей в благочестии. Один мудрый человек говорит по этому поводу: полезно учить наукам и художествам, но необходимо учить жить в смирении и кротости. Внимайте этому, чтобы не быть убийцами тех детей, которых вы произвели на свет. Родивший дал только жизнь. Недостоин родитель, который к временной жизни родил детей, а к доброй жизни затворил им двери дурным воспитанием или соблазнами своими. Лучше человеку не родиться, чем родиться и быть в вечной гибели. Уже прямо в геенну огненную подталкивают рожденных ими детей те родители, которые, сами закостенев в мирской злобе, дают своим отпрыскам так называемое практическое воспитание, то есть учат их, как преуспеть с помощью лукавства, хитрости и обмана. Обученный такому "искусству" человек, может быть, и набьет свое чрево мирскими сластями, но такая "практичность и жизнеспособность" в конце концов бросят его в когти великих злых дел. Не одними словами, но прежде всего примером собственной жизни воспитывают родители детей своих. Если отец и мать говорят добрые речи, а совершают скверные поступки, ребенок последует их жизни, а не ученью. А видя искреннюю доброту старших, красоту их дел, высоту их духовных стремлений, дитя своей чистой душой потянется вслед за ними. Очень дурно бывает, когда ребенок становится центром семьи, неким "солнышком", вокруг которого, как планеты, вертятся родители. Между супругами возникает состязание за привязанность маленького кумирчика, которого каждый стремится перетянуть к себе, сделать "маминым" или "папиным". Один позволяет ему то, что запрещает другой, отсюда то же пагубное баловство. В отношении к ребенку это идолопоклонничество, в отношении к семье – полное извращение ее облика. Разумеется, родительская любовь священна, но нельзя забывать, что в отношении любви брачной она вторична. Недопустимо, чтобы страсть к дитяти затмевала чувство супружеское, вместе того чтобы укреплять и возвышать его. Ребенок должен возрастать в любви, но прежде всего и важнее всего ему необходимо видеть сияние любви отца и матери друг ко другу, а уж потом купаться в их родительской любви к себе. В семье, где взаимное чувство родителей омертвело, сердце ребенка может остаться холодным, так и не научиться любить, как бы ни была нежна к нему мать и как бы ни был заботлив отец. На образе взаимного чувства родителей их дитя учится любви милосердной и милующей. Рано или поздно ребенок заметит, что у его родителей есть свои недостатки и немощи, но великим уроком для него будет их умение носить немощи друг друга и, несмотря на это, свято хранить супружескую любовь. Когда в мире бушует злоба и беснуются преступления, неприступной крепостью, ограждающей юную душу от тлетворных ветров, должна явиться семья. Потом, возмужав в благочестии, облеченный своими родителями во всеоружии благочестия и добродетели, он уже сможет сам противостать козням зла и ненависти. Так от доброго древа рождаются добрые плоды, несущие миру сладость истины и любви. Известно, что беременные женщины требуют для себя особой пищи: так, они часто едят мел, нужный для укрепления костей носимого ими ребенка. Но также, как тельце младенца до его появления на свет питается через материнское тело, так и душа его впитывает в себя чувства и ощущения матери. В Италии беременные женщины стараются чаще любоваться красотой природы и произведениями искусства, получать больше светлых впечатлений, чтобы красивы и душевно здоровы были рожденные ими дети. Таково же и питание духовное: святые чувства, испытываемые матерью в чистоте и воздержании, в добрых делах – эти чувства незримо воспринимает носимое ею дитя. Так созревает ребенок во чреве благочестивой матери для земного существования.