Кузнечко в том разговоре мягко, чтобы не портить отношения, конечно же, попытался возразить и указать на вопиющие случаи, на взятки, лень и всяческие корпоративы с госзакупками, на что был добит ответом провинциала: «Секундочку! А кто это все создал? Лазейки, конкурсы, интернеты? Дураку же было понятно, что со ста миллионами пользователей Интернета, «вопиющих случаев» будет в миллион раз больше чем даже со ста тысячами журналистов! А штаты чиновников и финансирование на эти вскрытые язвы в миллион раз никто не увеличит, наоборот – сокращение дармоедов подавай! Это же элементарная математика, школьная причем! Жаловаться, значит, за свои права и указывать на недостатки – возможностей у народа с каждым годом все больше, а нашего брата, который ответить должен каждому, с каждым годом – все меньше. А лазейки эти, конкурсы кто создал? Кто по целой бухгалтерии развел в каждой школе? По юристу в каждом детсаду? Мы, что ли? Может, мы еще и законы какие для себя сами лоббируем? Или все же вы? Которые трындели на каждом углу про европы с америками да язвы отечественной бюрократии со времен царей-горохов?
Да нам в целом, по-среднему, так сказать, вы еще молоко за вредность законом должны определить, за работу в условиях информационного общества, так сказать, с возможностью прихватить масла, разумеется. Запомните, молодой человек, вдруг станете-таки губернатором. Сам по себе чиновник, конечно же, ненасытен, конечно же, слаб, поскольку трагически мудр и предусмотрителен по жизни, но в отличие от всего остального общества он-то как раз – дисциплинирован! Вот, к примеру, при Иван Иваныче – наш брат куда-а-а-а меньше берет или под себя чего подмахивает, куда-а-а-а меньше, чем при Петре Петровиче предыдущем, дай Бог обоим здоровья. А вы придете, так, глядишь, и растащим все, что можно, не специально, не со злобы антинародной или протеста какого – сугубо из подстраховки и выживания служивого класса, так и получится, попомните мое слово!»
Этот разговор в целом, несмотря на ценнейшую информацию о состоянии административных редутов конкурента, впервые сначала эпопеи сподвигнул Кузнечко к мысли о глупости бурного порыва изменить свою жизнь. Впервые он, как Экклезиаст, где-то глубоко внутри себя, где невозможно и некому уже врать, подумал: а надо ли оно это кресло, и стоят ли все эти игры шапочки Мономаха? И не лучше ли, как бывало, комментировать шаги и действия губернаторов и депутатов за конкретный договор по твердым расценкам? Впервые его представления, знания, опыт по самой глубинной сути разошлись с теми, кого он раньше, честно говоря, и за людей-то не считал.
«Вполне возможно, административный саботаж организовать не получится, но с другой стороны, этот прожженный бюрократ прав, рвение чинов за Иван Иваныча, может, мне только на руку. А вдруг не рвение воров-чиновников, а искренняя работа с народом, который они, действительно, лучше нас знают? В любом случае что делать не с тупым и безотказным админресурсом, а с такими вот непонятными чиновниками во время кампании и тем более после – он не понимал. А Василий Сергеевич не любил темных пятен в полотнах собственных планов.
Второй момент. Избирком. Направился, значит, туда Кузнечко заявление писать и документы сдавать в установленный законом срок, в заключительный из возможных дней, естественно. Ясное дело, понимал, что в последний день будет ажиотаж и всяческая суета в связи с приходом главного кандидата Ивана Ивановича со стаей любопытных журналистов и срочными, до окончания рабочего дня отчетностями. Поэтому он пошел заранее, в суете просочился из зала заседаний в рабочие пространства и отправился бродить по коридорам губернской избирательной комиссии с папочкой документов в руках.
Как он интуитивно и предполагал, председатель комиссии, опора несменяемости власти, попался-таки ему в коридоре, моложавый, весь как на шарнирах, модный, вкусно пахнущий почти как в столичных офисах, бесконечно громко разговаривающий между кабинетами по толстому, старомодному сотовому телефону.
Кузнечко, находясь на расстоянии, но не теряя из зоны акустического восприятия, лениво читал стенды со своей папкой бумаг, телефоном и индифферентным видом, не встречаясь взглядом и не сталкиваясь, само собой. Обрывки разговоров его прямо умилили: «У меня только один начальник, товарищ полковник, Иван Иваныч скажет – успеем! Хотите успеть напечатать – к нему, а я госорган, финансов нету!.. Я тебе, Федорович, комиссию-то причешу – собрать не успеешь, не держи меня за выездную урну, твою за ногу! Вводи, я сказал, чтоб состав у меня сегодня же был!.. Юрий Ильич, Юрий Ильич! У меня начальник – Москва, что вы на меня давите-то, а? Меня тупить, только язык мозолить, давай уж без разногласий!.. Так точно, так точно! Чего там, Москва умный – я дурак! Шучу. Поклон верховному… В их смете КОИБы только на города, райцентры пробивайте по своей партийной линии наверху!.. Я тебе, Володя, такую досрочку устрою, своих собрать не успеешь! Чтобы по Закону у меня все, и Главе на счет сигнализации от меня – персональный привет! Понял, да?.. Матвей Соломонович… Т-с-с… Матвей Соломонович! Вы меня еще разок вилами то приколите, приколите в своих боевых листовочках, а то мы как электорат все в глубоком сомнении на счет вашей политической эрекции! Не обижайтесь потом, за язычком-то присматривайте, ага, до встречки, до встречки, после дня голосования только, физкульт-привет!.. Мы ж тебя еле-еле согласовали, спасибо не булькает! Работай, работай, председатель, жду доклада…»
«Холерик, юрист с научной степенью, прохиндей, – сделал вывод Кузнечко из личного, так сказать, восприятия обрывков коридорных разговоров. – Наш человек!»
В конце концов, перед приемом документов председатель избиркома вдруг сам его узнал, сам подошел и, не обращая внимания на маску высокомерия, удивления и вежливого интереса к его, председателя избиркома личности, на лице Кузнечко, сказал: «Привет, Вась! Ты меня, если чего, не коррумпируй, сам понимаешь, все по закону, сам на Москву работаю, как понимаешь. Но если козыри какие в кармане есть – не затягивай! Народ у нас такой, долгий и непредсказуемый. С областными чиновниками не вздумай шашни водить, кинут, потом их за жабры возьмешь, как побегут они к тебе очередью на поклон – значит, все нормально у тебя, тут их и бери тепленьких. А вообще, красиво, конечно, красиво заходишь! Масштабу не хватает пока, но у вас, московских, все продумано всегда, знаем-знаем! И да, все проверь! Все проверь в своих документах! Не обижайся, если что потом, всех деру и буду драть по букве Закона! Сплошная уставщина нынче, никаких поблажек, Вась, ну, ты-то опытный, читал про тебя, уважаю… Пойдем сдаваться, быстренько оформлю нормального кандидата и жду с подписями через две недели…»
В этом эпизоде истории Кузнечко сам себя впервые почувствовал студентом или даже школьником. Никакого плацдарма, даже зацепиться с краюшку ему просто не дали. Поставили перед фактом, и все наживки с привычными поплавками для избиркома, которые он мастерски, надо сказать, расставлял для десятков своих кандидатов во многих провинциях раньше – ему просто даже не позволил расставить какой-то чернявенький, моднявенький на шарнирах, но с твердой телепатической уверенностью председатель провинциальной избирательной комиссии…
Наконец, третий, врезавшийся комариным зудом в память политконсультанта момент. Он состоял в отвратительной беседе с главой одного, самого дальнего, непритязательного, и, на его взгляд, политически серого, бедного ресурсами для таких серьезных переговоров Старо-Истукановского района.
Там вообще, глава района, женщина, между прочим, взяла и встретила его не как кандидата, а, предварительно начитавшись его, Кузнечко, экспертных работ и комментариев, довела незваного гостя до такой степени бешенства своей деревенской прямотой, что Кузнечко дал команду Туристу обнулить район в глазах Иван Иваныча и СМИ любыми способами. Впрочем, по порядку.
Женщина эта имела вид обаятельный, но не фешенебельный по столичным меркам, а деревенский, словно только что из под коровы с ведром сливок. Она не умела, как ее некоторые молодые коллеги модельной внешности в Госдуме, с придыханием интонировать: «Кане-е-ешно, па-а-нельный формат дискуссии был содержа-ательным, лидер партии ска-а-азал же о приоритетах, неужели непонятна-а-а? Надо ра-а-аботать всей страной!». Ну и там прочее бла-бла-бла про сферы, в которых они-то как раз ни бум-бум, но вроде как – курируют по всей стране, тщательно блюдя соответствующий внешний вид куратора, между прочим – ровно с таким же образованием, как у здешней главы, или даже хуже на самом деле. Но глава взяла Кузнечко не образованием, а сугубо практикой и верой в партию власти, более горячей и искренней по ходу, чем у все тех же московских однопартийцев:
