Ровно в двенадцать часов в ресторан вошел низкорослый седовласый мужчина, одетый в серую тройку, с прямой осанкой, в круглых очках и с сухим, морщинистым лицом. Он вежливо улыбнулся официанту, снял шляпу и неторопливо зашагал к столику, за которым сидел Сафонов.

– Добрый день, – сказал посетитель с сильным немецким акцентом.

– День добрый, товарищ Кестер.

Они пожали друг другу руки.

Собеседником Сафонова был Клаус Кестер – советник германского посольства в Москве. Он сел за столик, подозвал официанта и тоже заказал кофе.

– Предлагаю после интервью выпить по кружечке холодного темного пива, – сказал Сафонов. – Погода располагает.

– Погода или общение со мной? Пиво – немецкое национальное достояние. Разве русские не пьют водку в любую погоду? – улыбнулся Кестер, и вокруг его глаз появились тонкие морщины.

– Безусловно, – с такой же вежливой улыбкой ответил Сафонов. – А еще у нас по улицам гуляют медведи. Будете на Красной площади – обязательно понаблюдайте. Только осторожнее: они очень опасны. Еще водку пить заставят.

Кестер рассмеялся.

– Вы мне нравитесь, Олег. Когда вы берете у меня интервью, я отдыхаю сердцем. Ваше руководство не думает повысить вас?

– Пока об этом речи не идет. Но, если вы позволите, давайте перейдем непосредственно к интервью. – Сафонов достал из саквояжа блокнот, вытащил из кармана рубашки ручку и приготовился записывать.

– Да, конечно, – Кестер взял со стола салфетку, отер вспотевший лоб, затем снял очки и их тоже протер, снова надел очки и отхлебнул кофе. – Вы хотели поговорить о сотрудничестве в сфере истории и культуры, насколько я помню?

– Да, именно. Вы упоминали о каких-то мероприятиях в сфере совместного изучения истории наших народов. Можно подробнее?

– Здесь очень много интересного, – Кестер говорил лениво и размеренно, с долгими паузами между предложениями. – Скажем, еще в прошлом месяце при посредничестве посольства удалось достичь договоренности между советскими и германскими археологами. Дело в том, что в Германии в последние годы наблюдается повышенный интерес к теме дохристианских религиозных верований. Наши советские коллеги тоже интересуются этой темой, но, к сожалению, языческая религия славян оставила очень мало памятников, по которым ее можно реконструировать. Отчасти это объясняется тем, что у славянских племен были распространены в основном деревянные изделия, что уже говорит об их недолговечности. Добавим к этому – как это по-русски – перегибы в христианизации Руси, в результате чего сильно пострадала устная традиция. Наши германские археологи предложили коллегам из СССР помощь в раскопках на территории Новгородской области. Также мы пригласили советских ученых в экспедицию на остров Рюген, где, по многим данным, славяне побывали раньше германцев. Коллеги выразили большую заинтересованность в этом проекте, и надеюсь, что наше сотрудничество в данной сфере будет длительным и плодотворным.

– Когда планируется поездка?

– В конце лета или начале сентября.

– Спасибо. Как вы считаете, насколько возможен подобный исторический проект в нынешних непростых условиях? В Европе война.

– Уверен, до острова Рюген война не доберется. Я являюсь твердым последователем мирных и добрососедских отношений с Советской Россией. Мы должны развивать сотрудничество во всех сферах, и особенно, на мой взгляд, в изучении истории. Прошлое сближает в настоящем.

– Полагаете, наши народы тесно связаны историческим прошлым?

– Разумеется. Наша история неоднократно соприкасалась и сочеталась в самых причудливых вариантах. Хочется надеяться, что впредь мы будем сотрудничать на благо нашего общего будущего.

– Планируются ли какие-то события в сфере культуры и искусства?

– Конечно. Я даже не смогу сейчас вспомнить все проекты, к которым мы готовимся… Скажем, в июле мы хотим дать в Москве концерт джазовых музыкантов из Германии. В сентябре в Мюнхене запланирован большой фестиваль народных песен, на который мы уже пригласили творческий коллектив из Архангельска. Я слышал их песни – в них непередаваемое очарование Русского Севера, которое, я уверен, найдет свое место в сердцах немецких слушателей.

– Вам нравятся русские песни?

– Конечно. Я помню, как меня поразила до глубины души песня об умирающем в степи… как это…

– Ямщике?

– Да-да. Степь да степь кругом, путь далек лежит, в той степи глухой умирал ямщик.

– Очень мрачная песня.

– Мы, германцы, любим трагизм. Это у нас в крови. Трагическое величие смерти всегда было любимой темой наших поэтов и музыкантов.

Кестер допил кофе, подозвал официанта и попросил принести еще. Сафонов оглядел зал: кроме них в ресторане по-прежнему не было никого, кроме уставших американцев. Один из них, судя по всему, был готов уснуть прямо за столом.

– А, да, – продолжил Кестер. – Еще мы договорились с Ногинским заводом о выпуске серии грампластинок немецких исполнителей. Марика Рёкк, Эрик Хелгар, Ханс Бунд – скоро вы сможете купить их в Москве в новейших изданиях и в хорошем качестве.

– К слову, Ханс Бунд у нас уже выпускался. У меня есть пара пластинок. Но разве джаз в Германии сейчас не подвергается остракизму?

– А в Советском Союзе? – улыбнулся Кестер.

– Как сказать. Все равно эту музыку любят и слушают. – Сафонов слегка смутился и вычеркнул что-то в блокноте.

– Вот так же и у нас. Музыка – величайшая объединяющая сила. Главное, чтобы она не призывала молодежь к разрушению и саморазрушению. За этим у нас следят. И у вас тоже.

– Согласен. А вы сами любите джаз?

– Честно – да. Очень. Даже американский. Только не пишите об этом, а то некоторые мои товарищи могут дать мне за это по голове, – Кестер рассмеялся.

– Как скажете.

Сафонов вновь посмотрел на компанию американцев: они медленно и лениво поднимались с кресел и собирались уходить. Один из них копался в бумажнике, чтобы расплатиться.

– И напоследок, – Сафонов с облегчением вздохнул. – Как вы можете оценить перспективы советско– германского сотрудничества в культурной сфере?

– Перспективы прекрасны. Мы гораздо ближе, чем может показаться на первый взгляд. Мы – разные народы с разным национальным характером и разным темпераментом, но если мы будем вместе работать на благо нашего будущего, мы добьемся ошеломительного успеха. Так и будет: я в этом более чем уверен.

– Спасибо за яркое интервью.

– Не стоит благодарности. Мне очень приятно общаться с вами.

Сафонов вновь посмотрел в дальний угол: американцы расплатились и пошли к выходу. Кестер тоже наблюдал за ними. Между собеседниками повисло недолгое молчание, пока туристы выходили из ресторана.

Сафонов захлопнул блокнот и нервно повертел в пальцах ручку. Затем он подозвал официанта:

– Будьте добры, два темных пива, пожалуйста.

Когда официант удалился, Сафонов слегка понизил голос, но почти не сменил тона.

– А теперь, Клаус, давайте о деле. Я очень долго добивался разрешения на это интервью.

Кестер снова протер очки и ответил таким же слегка пониженным голосом:

– Зачем вы предложили этот ресторан? Мы тут как на ладони. И эти американцы, – он кивнул на опустевшее место в дальнем углу. – Да и официант.

– Вы полагаете, один из американцев?

– Тот, что делал вид, будто засыпает за столом.

– А официант?

– С большой долей вероятности. Еще я видел мужчину, который минут десять курил за окном. Одну за другой. Постоял, выкурил три папиросы и ушел.

– Но мы провели интервью. Если они и слушали, то теперь все нормально. Лишняя паранойя вредна, Клаус, и вы, как никто другой, это знаете.

Кестер промолчал. Его лицо больше не показывало ленивой расслабленности: глаза его нервно бегали по сторонам.

– Вы железный человек. Завидую. Я уже старый, нервы ни к черту, – Клаус снова посмотрел в окно. – Завтра я возвращаюсь в Берлин. Несколько моих коллег тоже. Некоторые уже уехали вчера, другие уедут сегодня или завтра.