Склонил Лоренцо свой покорный взгляд
И поспешил к себе сменить наряд.
25
Войдя во двор, приблизясь к окнам дома,
Он часто замирал, едва дыша:
Быть может, ранней свежестью влекома,
Она окно откроет не спеша,
И трелью смеха, музыкой знакомой
Он был вознагражден: его душа
Возликовала: за резной решеткой
Сверкнула дева красотою кроткой.
26
"Любимая! Сколь щедры небеса,
Что вижу я тебя, - сказал он нежно,
Бессильны все земные словеса
Поведать, как печаль моя безбрежна:
Простись со мной на целых три часа
Но встреча наша будет безмятежна!"
"До встречи, милый!" - прозвучал ответ,
И песнь летела юноше вослед.
27
Все трое ехали туда, где Арно
Средь камышей танцующих течет,
Где солнца луч трепещет светозарно
И плещется форель на глади вод,
Следя за жертвой зорко и коварно,
Злодеи-братья отыскали брод
И с юношей - ошуюю, одесную
Вступили братья в гущину лесную.
28
Там был убит Лоренцо и зарыт.
Любовь его нашла конец в могиле
Душа свободна, но она болит.
Преступники мечи в реке омыли;
Приявши сытый и довольный вид,
Как гончие, что зверя затравили,
И бодро, в первый раз за много дней,
Они домой направили коней.
29
Они сестре истолковали вскоре
Столь непонятный юноши отъезд:
По их делам уехал он за море
И не пришлет вестей из дальних мест.
Узнай, о дева, что такое горе
И мужественна будь, неся свой крест;
Отныне вдовий час все безнадежней,
И каждый день - печальнее, чем прежний.
30
Так первый день проплакала она,
Вкушая горечь и тоску разлуки,
Поняв, что ночь любви не суждена;
Молчание удваивало муки,
И, вглядываясь в темноту, одна,
Прекрасные заламывая руки,
Стонала дева о своей беде
И тихо призывала: "Где ты, где?"
31
Но час печали о себе не долог,
Над ней иные думы взяли власть,
Пропал последний горести осколок,
В терпение настало время впасть,
Над ней простерло ожиданье полог,
В ее душе не угасала страсть,
И мучили великие тревоги
О юноше, томившемся в дороге.
32
В дни осени, когда багряный цвет
Сменяют дерева на темно-серый
И ветры свой смертельный менуэт
Играют нежно на ветвях шпалеры,
Чтоб каждый ствол был донага раздет,
Пока зима не вышла из пещеры,
Теряла Изабелла красоту,
И было ждать уже невмоготу.
33
Лоренцо не вернулся к ней. С истомой
Она к убийцам обращала взор
Зачем так долго друг вдали от дома?
Ей сообщали братья разный вздор,
Но преступленье, словно дым Еннома,
Терзало их, и по ночам с тех пор
Они стонали, видя сон фатальный:
Свою сестру в одежде погребальной.
34
И так бы завершились дни ее,
Но нечто, черным ужасом чревато,
Разрушило внезапно забытье,
Так смерть от яда - быстрая отплата
Испившему; так острое копье
Того, кто принял дозу опиата,
Внезапно отвращает от мечты
К мирским страданьям, в гущу суеты.
35
То призрак был. В ногах ее постели
Возник Лоренцо в тишине ночной:
Он горько плакал; кудри потускнели,
Иссушены гробницею лесной,
И голос, что звучал нежней свирели,
Проникнулся тоскою ледяной,
Могила угасила взор невинный
И уши грязной залепила глиной.
36
Он говорил, и речь его текла
Печально, странно, будто панихида,
Была мучительна и тяжела
Его мольба из глубины Аида,
Она, казалось, рождена была
Надтреснутою арфою друида:
Звучал во мраке призрачный напев,
Как ветер меж кладбищенских дерев.
37
Он усмирил во взоре блеск озноба,
Несвойственного жителям земли,
Он прошлое приоткрывал ей: злоба
Преступных братьев, козни, что плели
Они крутом, - сосновая чащоба,
Куда его убийцы привели,
И топкая дерновая лощина,
Где суждена была ему кончина.
38
"О Изабелла, - прошептала тень,
Я сплю в земле; лесная даль туманна,
Лежит в изножье у меня кремень,
Шуршат колючие плоды каштана,
Могилу осыпая; каждый день
За речкой овцы блеют утром рано
Приди, слезу на вереск урони,
Утешь мои мучительные дни!
39
Я - призрак! Я навеки обездолен,
Я мессу в одиночестве пою
И звуки жизни слышать приневолен
У бытия земного на краю:
Гуденье пчел и звоны колоколен
Безмерной болью ранят грудь мою,
Я сплю, печаль великую скрывая,
И ты чужда мне тем, что ты - живая.
40
Когда бы призрак мог сойти с ума,
Я обезумел бы неотвратимо:
Мне в памяти не отказала тьма,
Но вижу - ты печалями томима,
И оттого теплей моя тюрьма,
Как если б я любовью серафима
Владел; я счастлив красотой твоей,
Я мертв, но я люблю еще сильней".
41
Дух прорыдал: "Прощай!" - и сгинул в бездне,
Оставя темноту искриться. Так,
В полночный час раздумья и болезни,
Нас угнетает каждый прошлый шаг
И больше прочих - труд, что бесполезней
Всех дел земных, и мы глядим во мрак
И видим искры тлеющие эти.
Очнулась дева только на рассвете.
42
"Увы! - она сказала. - Эта ложь
Была прикрытьем нашему несчастью
Я думала, от рока не уйдешь,
Сама судьба нас наделила страстью,
Но вижу я кровавый братнин нож!
О Призрак милый! Ты нездешней властью
Отверз мне очи: я приду к тебе,
И да внимает Бог моей мольбе!"
43
Уж рассвело, и дева осторожно
Придумала, как братьев обмануть,
Добраться до чащобы и, возможно,
Найти к могиле драгоценный путь,
И, если впрямь видение несложно,
Излить всю скорбь любимому на грудь.
И в лес, когда решение созрело,
Пошла со старой нянькой Изабелла.
44
Они спустились медленно к реке,
И дева здесь кормилице украдкой,
Завидевши опушку вдалеке,
Шепнула что-то. "Что за лихорадка
Томит тебя, дитя, зачем в руке
Ты держишь нож?" - и страшная разгадка
Нашлась, когда к концу склонился день:
Могила под каштаном и кремень.
45
Кому не доводилось на кладбище,
Бродя в тиши, которой равных нет,
Сквозь почву видеть гробовое днище,
Истлевший саван, череп и скелет,
Вселяя душу мысленно в жилище,
