б) закрепление в качестве объекта конституционного контроля актов межгосударственных образований, членом которых является Россия, и, в частности, нормативных правовых актов Союзного государства Беларуси и России.
Ст. 125 Конституции РФ не определяет в перечне федеральных актов, подлежащих конституционному контролю, вышеназванные виды актов. На постсоветском пространстве можно привести примеры конституционного решения обозначенных проблем. Согласно ст. 130 Конституции Азербайджанской Республики КС данной Республики решает вопросы о соответствии Конституции РФ не только законов, нормативных указов Президента и актов Правительства, но и нормативно-правовых актов центральных органов исполнительной власти и актов муниципалитетов. В соответствии со ст. 116 Конституции Республики Беларусь КС данной Республики может разрешать дела о соответствии Конституции Республики Беларуси акта любого государственного органа. В данной статье белорусской Конституции закрепляется также право КС принимать решения о соответствии Конституции РБ актов межгосударственных образований, в которые входит данная Республика. Конституция Республики Грузии, хотя и не определяет названные виды актов в качестве объектов конституционного контроля, тем не менее, формулирует открытый перечень вопросов, относящихся к ведению КС Грузии. В ст. 89 Конституции Республики Грузии устанавливается, что наряду с перечисленными полномочиями КС РГ может осуществлять и иные полномочия, определенные Конституцией РГ и органическим законом.
Аналогичное регулирование должно осуществляться, как представляется, и в РФ. В связи с тем, что сам КС РФ в своих решениях, начиная с 1998 г., неоднократно подчеркивал, что только он может выступать органом конституционного контроля, т. е. устанавливать соответствие правовых актов Конституции РФ, представляется важным внести дополнения в Конституцию РФ и в ФКЗ «О КС РФ»[9], определив в качестве объектов конституционного контроля, наряду с уже обозначенными актами, другие виды правовых актов, оказавшихся вне конституционного контроля, но по целям обеспечения конституционного строя нуждающихся в проверке.
Устойчивой тенденцией развития судебной системы является укрепление института конституционной юстиции в странах постсоветского пространства. Конституционные суды учреждены практические во всех странах (Азербайджан, Армения, Беларусь, Грузия, Латвия, Литва, Молдова, Таджикистан, Узбекистан, Украина). В других странах постсоветского пространства конституционное судопроизводство осуществляют Конституционная палата (Кыргыстан), Конституционный Совет (Казахстан), Государственный Суд (Эстонии). Вопрос формирования специализированного органа конституционного контроля в Туркменистане начал активно обсуждаться с 2015 г. после соответствующего выступления Президента страны.
Относительно новым, но перспективным направлением судебной деятельности государств постсоветского пространства является формирование «судебного права», формирующего фактически вторичный слой норм, составляющих конституцию (основной закон государства и общества).
Все больше исследователей склоны соглашаться с тем, что в современный период в мире как никогда интенсивно наблюдается конвергенция романо-германской и англосаксонской правовых систем. Прецедентное право и нормы толкования как источник права все более и более расширяют сферу своего действия в странах, не относящихся к англосаксонской правовой семье. В РФ, как и в других странах постсоветского пространства, ведется дискуссия по поводу того, можно ли вообще акты судебных органов относить к источникам права, и если можно, то в каких случаях это допустимо. Это обусловлено в том числе и тем, что в советском правоведении большинством государствоведов судебные решения вообще не признавались в качестве источника конституционного и других отраслей права. Такое мнение бытует и до сих пор. Так, Е. И. Колюшин категорически настаивает на том, что советская и российская доктрины «конституционного права» стоят на позиции отрицания актов судов, в том числе и КС РФ, как источников права[10]. Аналогичной точки зрения придерживается О. Е. Кутафин, который никак не связывает нормативное толкование Конституции РФ и определение конституционной законности КС РФ с правотворческой функцией. В придании такой роли КС РФ О. Е. Кутафин видел фактическое признание за ним права внесения изменений и дополнений в Конституцию РФ[11].
Такая позиция не согласуется со складывающимися реалиями. Остановимся, в частности, на аргументации в пользу признания правотворческой роли конституционных судов. В современный период именно активная роль конституционных судов в осуществлении нормативно-доктринального толкования Конституции, в нормативной интерпретации многих конституционных норм при рассмотрении дел о соответствии Конституции других видов нормативных правовых актов, при разрешении споров о компетенции и т. д. обусловила не только отмену, но и формирование содержания многих законов и иных нормативных правовых актов. В этих условиях значимость решений КС как источника права, их особая юридическая сила, не могут быть проигнорированы.
Необходимо заметить, что в зарубежных государствах, не относящихся к постсоветскому пространству, решения органов конституционного правосудия (Конституционные Суды в Германии, Италии; Конституционные Трибуналы Испании, Польши; Верховные Суды в США, Японии, Индии) и других органов конституционного контроля (например, Конституционный Совет Франции) также являются источниками права, когда определяют конституционное содержание принципов и правил, осуществляют нормативно-доктринальное толкование конституции.
Постепенно все большее число ученых, исследующих российское право, склоняются к необходимости отнесения высшего органа конституционного правосудия к субъекту формирования и развития права, и, прежде всего, конституционного. Так, М. В. Баглай, Н. В. Витрук, Б. С. Эбзеев, А. А. Безуглов, С. А. Солдатов, М. С. Саликов и др. отмечают значение постановлений КС РФ как источника конституционного права и ставят их по юридической силе выше актов[12]. В. А. Кряжков и Л. В. Лазарев отмечают, что решения КС занимают особое место в системе правовых актов, и сочетают в себе признаки правоприменительного и нормоустанавливающего акта[13].
Признавая правотворческую роль решений конституционных судов, важно также определиться в вопросе о том, являются ли акты данного судебного органа конституционными по своей природе. Представляется правильным ответить на этот вопрос положительно. При установлении соответствия Конституции законов и иных нормативных правовых актов, разрешении споров о компетенции, осуществлении толкования в решениях конституционных судов содержатся нормативно-доктринальные положения, разъясняющие и конкретизирующие именно конституционные, а не какие-либо другие нормы.
Современная наука, изучающая феномен правотворчества, вершимого конституционным правосудием, систематизирует решения конституционных судов по их роли в развитии практически всех базовых институтов конституционного права. Решения конституционных судов легли в основу развития правовых норм, регулирующих вопросы организации государственной власти; правового положения человека; государственного устройства; системы судебной власти; природы и институтов местного самоуправления и других важных вопросов конституционного права.
Еще один актуальный для юридической науки вопрос с точки зрения оценки места судебного права в конституционном развитии – допустимо ли изменение решения или точнее позиции КС РФ, однажды им высказанной?
Рассматривая роль судов в обеспечении поступательного конституционного развития в современную эпоху нельзя не остановиться на одном любопытном феномене. Речь идет о появлении особого вида судебных решений, вносящих определенность по частным вопросам, вызывающим в новых условиях особо значимый резонанс и приобретающим вес основополагающих, принципиальных аспектов правового регулирования.
