Настал наконец час, когда необходимо было покинуть Баку. Все бакинские комиссары и верные Советской власти вооруженные силы расположились лагерем на Петровской площади, на берегу моря, представляя собой как бы «государство в государстве».

Алеша отошел на минуту в сторонку, чтобы бросить прощальный взгляд на город. На душе было тяжело, но он повторял про себя: «Мы еще вернемся! Советская власть будет жить в Баку!..» Он подошел к Шаумяну и тихо сказал:

— Пора, Степан! Надо грузиться на пароходы.

— Да, пора… Но мы еще вернемся. Обязательно вернемся!..

Алеша крепко стиснул ему руку; он был рад, что товарищ произнес вслух то, о чем он сам только что думал.

14 августа на нескольких пароходах большевики отплыли в Астрахань. Однако сильный шторм у острова Жилого помешал дальнейшему продвижению. Здесь их настигли военные суда Центрокаспия и начали жестокий артиллерийский обстрел. Под угрозой потопления советские пароходы вынуждены, были вернуться в Баку.

Едва сошли люди на пристань, как заранее стянутые сюда войска изменников разоружили советские отряды, а руководителей Бакинской коммуны арестовали.

Между тем военная обстановка под Баку еще более обострилась. Из Карса на Азербайджанский фронт были переброшены значительные силы противника.

Начался обстрел города. Снаряды рвались и неподалеку от здания тюрьмы, где находились комиссары. Их тут же перевели в Баиловскую тюрьму.

— Как нас берегут! — с горькой усмешкой сказал Алеша. — Надо же! — и покачал головой.

В момент, когда английские оккупанты оставляли Баку, а турецкие входили в него, арестованных большевиков освободили, и они вновь попытались уйти на пароходе в Астрахань. Но команда этого корабля направила его в Красноводск. Здесь пароход встретили представители местной эсеровской власти, заранее предупрежденные бакинскими предателями. Шаумян, Джапаридзе, Азизбеков, Фиолетов, Зевин и другие бакинские большевики сразу же были заключены в городскую тюрьму. Среди них находились два сына Шаумяна, 16-ти и 14-ти лет, жены Варо Джапаридзе, Ольга Фиолетова и Мария Амирова.

А через три дня члены «закаспийского правительства» во главе с эсером Фунтиковым и двумя агентами английской разведки прибыли в Красноводск для выполнения указаний, полученных от высшего английского командования. Они приехали специальным поездом с тщательно подобранной группой вооруженных белогвардейцев, переодетых в туркменскую военную форму. Машинистом паровоза был эсер Щеголютин.

Впоследствии английский генерал Малессон напишет: «…правда, комиссары были безоружны в том смысле, что огнестрельное оружие у них было отобрано, но они владели более грозным оружием, чем огнестрельное, — силой опытного агитатора, сила которого повелевает толпой и вызывает новые большевистские восстания… Было вполне возможно, что они скоро вновь сделают страну большевистской, и тогда что стало бы с нашими планами».

В ночь с 19 на 20 сентября в тюрьму явились предатели. Комиссаров доставили на вокзал. Специальный поезд состоял всего лишь из двух вагонов. В один из них поместили арестованных, в другой уселись закаспийские эсеры с вожаками Фунтиковым и Дружкиным, а также английский эмиссар капитан Тиг Джонс.

2 часа ночи 20 сентября 1918 года. Поезд с потушенными огнями отправился в сторону Ашхабада. Он остановился на 207-й версте, на перегоне между станциями Ахча-Куйма и Перевал.

Позже машинист Щеголютин на суде покажет: «…первую группу комиссаров — 13 человек — повели из вагона в левую сторону от поезда, шагов за 75-100. Они еще не знали, какая участь их ждет, и взяли с собой вещи. После расстрела первой группы остальные поняли, куда их ведут, и вышли из вагона без вещей. Пьяные палачи выводили комиссаров на гребень песчаного бархана и расстреливали их из пистолетов и винтовок, рубили шашками, убивали штыками и прикладами. Озверевшие бандиты дробили черепа, руки, ноги, отрубали головы своим жертвам».

…Бакинских комиссаров не стало.

В 1973 году я побывал в Баку. И конечно же пошел на братскую могилу 26 комиссаров, расположенную на площади, носящей их имя. Здесь, у мемориала, в большой чаше, обхваченной могучими руками рабочего, пылал Вечный огонь — символ вечной памяти и славы героев-коммунаров.

На площади этой, у памятника бессмертия, ежегодно бывают сотни тысяч людей. Сняв головные уборы, они минутой молчания чтят память погибших героев.

Очень взволновали меня прибывшие сюда пионеры. Вот они быстро построились. Встали в почетный караул. Юные ленинцы во всеуслышание дают клятву служить Советской Родине так же беззаветно и самоотверженно, как служили коммунары — Рыцари революции!..

— Безумству храбрых поем мы славу! — отчетливо слышится в тишине звонкий детский голос.

«Безумству храбрых поем мы славу!» — повторяю я.

Редакция газеты «Бакинский рабочий». 1908 г. Баку. Сидят (слева направо): М. И. Батырев (Евгений), С. Г. Шаумян, С. Т. Якушев, П. А. Джапаридзе, В. Ф. Ефимов (Саратовец) Стоят: С. С. Спандарян и С. Д. Вульфсон (Нюшин).

Письмо П. А. Джапаридзе Кавказскому Союзному комитету.

П. А. Джапаридзе с женой Варварой Михайловной и дочерью Люцией. 1913 г. Великий Устюг.

Расстрел 26 бакинских комиссаров. 1918 г. С картины худ. И. Бродского.

Мемориальный ансамбль памяти 26 бакинских комиссаров в Баку.