- Империя! - презрительно усмехнулся господин Дрон, - начавшая распадаться еще при его жизни. И превратившаяся в ничто сразу после его смерти. Нет, мессир, лишь ограничив могущество знатных людей, лишь истощив их мощь и сосредоточив ее в своих собственных руках, достигнете вы цели, что столь явно видна в ваших сегодняшних начинаниях.

Господин Дрон на пару секунд замолчал, слегка наклонив голову и уперев острый взгляд в лицо Ричарда.

- А теперь смотрим. Фактически, вы делает то же самое, что и римская Церковь, с ее движением Божьего мира. Только церковники выманивали военную мощь европейской знати за пределы христианского мира, перемалывая ее там в бесконечных войнах с маврами, сарацинами и язычниками. Вы же высасываете военное могущество знати, оставляя своих вассалов в их замках.

Но ведь результат-то один и тот же! Мир на подвластных вам землях.

Ибо, чем больше военной силы сосредоточено в ваших руках, тем менее ее остается у баронов и графов. Рано или поздно, им просто нечем станет воевать. И, стало быть, в этом - в достижении мира - вы с Иннокентием союзники. Вы делаете одно и то же, но лишь разными средствами. Создаете единую христианскую империю, грозящую копьем и мечом вовне, но хранящую мир внутри своих рубежей. И вам, и Иннокентию, нужны земли, охваченные не войной, но миром!

Так, если цель одна, следует ли вам искать ссоры? Или же, наоборот, следует всеми силами стремиться к союзу?

- Ну-ну, сир мудрец, - едко ухмыльнулся король. Если два человека увидели на дороге золотой безант, то цель у них, несомненно, одна и та же. Положить его в кошель. Вот только каждый из них будет иметь при этом в виду свой собственный кошель, не так ли? И чем еще, кроме доброй драки, может закончиться такое "союзничество"?

- Мессир, - укоризненно покачал головой олигарх, - вы же сами видите, что ваша аналогия хромает на обе ноги. Безант лежит на дороге уже готовенький, знай - хватай. А империю еще нужно создать. И в две руки делать это куда как сподручнее, чем одному. Иннокентий, судя по всему, это понимает очень хорошо. А еще он не может не понимать простой вещи. Церковь не имеет ни единого шанса построить христианскую империю самостоятельно. Рыцарство никогда не потерпит над собой власть святош! Это ясно, как божий день. А вот могущественный император, овеянный ратными победами, в силе и славе несокрушимых имперских полков... Тут уже совсем другое дело. Вы нужны ему, мессир!

- А он мне?

- И он вам. Без Церкви вы не справитесь!

- Это еще почему?!

- Это долгая история. Готовы ли вы ее выслушать?

- Я ее уже слушаю, сир сказитель! Не стоит прибегать к трюкам сладкоречивых трубадуров, набивающих цену собственным стихам в глазах прелестных дам.

"Хм, - чуть было не поперхнулся про себя сиротливо сидящий в сторонке господин Гольдберг, - и это говорит король, коего многие считают едва ли не первым из ныне живущих трубадуров Европы!  А вы здорово изменились, ваше величество..."

- Далеко на северо-востоке моей родины, - тягуче, как и полагается уважающему себя сказителю, начал господин Дрон, - в предгорьях самых высоких в мире гор, чьи вершины уходят далеко за облака, живет весьма многочисленный варварский народ. Они называют себя Бокар Лхоба. Никто не знает, что это означает. Подозреваю, - усмехнулся Капитан, - что, как и у всех варваров, это должно означать просто Люди.

Уверяю вас, мессир, нет на свете народа более веселого, добродушного и гостеприимного, чем эти самые Бокар Лхоба. Гость - это дар богов, и он будет накормлен, напоен, одарен всем, что только найдется у хозяев. Нет на свете людей, которые больше бы заботились о семье и детях, искреннее бы почитали своих стариков. Нет народа, который бы прилежнее чтил своих богов. В покое, веселье и достатке пасут они своих коров и коз, возделывают огороды, делают сыры и варят хмельные напитки. Любой путешественник, пришедший в их земли, скажет вам, мессир, что видит перед собой народ, состоящий из одних лишь добродетелей.

Здесь господин Дрон остановился, сделал паузу, как будто перед тем, как прыгнуть в холодную воду, и, наконец, решился.

- Но есть у них один обычай, мессир, что неукоснительно соблюдается из поколения в поколение, из века в век, а может быть - из тысячелетия в тысячелетие. - Снова пауза, тяжелый вздох, призванный подчеркнут важность того, что будет сказано. - Ни один юноша их племени не может быть признан взрослым  и полноправным членом рода, пока он не провел несколько лет в набегах. Иной раз - на соседние роды, но чаще всего - на тех, кто живет внизу. Тучные стада жителей долин, превосходные ткани, великолепные вещи из железа, золота и серебра, что создают их искусные мастера - все это становится добычей вооруженных до зубов юношей Бокар Лхоба.  И нет такого преступления, нет такой жестокости и зверства, каких не совершала бы молодежь Бокар Лхоба, выступив в грабительский поход.

Король, увлеченный не столько даже рассказом господина Дрона, сколько тем внутренним огнем, что неожиданно вспыхнул у него внутри в ответ на произносимые слова, всем корпусом наклонился вперед, судорожно сжав кулаки и не сводя с рассказчика хищно прищуренных глаз.

Господин Гольдберг тоже весь подобрался, правда, не потому, что его так уж захватило повествование. Вовсе нет! Просто он, кажется, понял, к чему клонит его спутник, и внутренне восхитился виртуозной изысканностью совершаемого им действа. "Ай, да олигарх! Ай, да бандит! Вот тебе и тупоголовый депутат!"

Затем почтенный историк тихонечко снялся с насиженного места, беззвучно отошел к стеллажам и вытащил необходимый том. Потом еще один. Лихорадочно перебрав страницы, нашел там и там нужные места, удовлетворенно улыбнулся и на время затих. Господин Дрон же, тем временем, продолжал свое плетение словесных кружев.

- Многие у нас задаются вопросом, как может уживаться в одних и тех же людях столь добродушная приветливость, которую неизменно обнаруживает гость, пришедший в их землю, и та чудовищная, воистину звериная жестокость, коей "одаривают" жителей долин их юноши, отправившиеся в набег? И только наши жрецы знают ответ на этот вопрос.

Господин Дрон хотел было вновь сделать ораторскую паузу, но, подхлестнутый совершенно теперь уже львиным в своей свирепости взглядом Ричарда, тотчас продолжил.

- Их мальчики в тринадцать-четырнадцать лет уходят из рода. И обучаются владению оружием и воинскому мастерству в тайных мужских братствах. Где опытные наставники обучают подростков всему, что может понадобиться будущему воину. Когда же подросток мужает и становится юношей, их жрецы проводят с ним инициацию, посвящая в воины. По сути, это - многодневные пытки огнем и железом, и не каждый юноша выживает после них. Те же, кто выжил, перестают быть людьми, а становятся леопардами.

- Нет-нет, - воскликнул он, услышав сдавленное рычание Ричарда, - телесно они остаются такими же, как и мы, с двумя руками и двумя ногами. Но сами себя считают людьми-леопардами, оборотнями, в которых живет дух этого свирепого хищника. Все то время, пока они люди-леопарды, им запрещено жить на земле родов Бокар Лхоба. Ведь они теперь изгои - не люди, а звери. Зверям - не место среди людей.

Что ж, став зверьми, они сбиваются в стаи и живут за пределами человеческих земель, каковыми почитаются только земли Бокар Лхоба. Живут грабежом, кровью и добычей.

Но вот проходит время, или, может быть, награбленная добыча достигает нужной меры, или количество отобранных жизней достигает необходимого числа - кто знает? - и люди-леопарды возвращаются в племя. И вновь жрецы проводят над ними тайные ритуалы, очищая от пролитой крови и превращая из зверей - снова в людей. Тех самых, веселых и добродушных людей Бокар Лхоба, что радуются гостям, заботятся о детях, почитают стариков и добросовестно воскуряют ритуальные свечи из бараньего жира перед фигурками родовых богов.