Следом за Иерихо евреи вышли к городу-государству Гай. Армия здешнего царя была сильнее, нежели у царя Иерихо. Кроме того, и решимости у него, судя по последующим событиям, было больше. Но когда мы рассказывали о полководческом гении еврейского вождя, это отнюдь не было преувеличением. Как не является домыслом и то, что военная кампания была не импровизацией, но разработана тщательно и в деталях. Армия гайского царя насчитывала 12 тысяч солдат – тяжеловооруженной пехоты, колесниц, лучников и пращников. У Иошуа отнюдь не было уверенности в том, что штурм городских укреплений будет легким и успешным. Что же до открытого сражения в виду стен, то и оно могло оказаться малоэффективным: в случае неблагоприятного для них хода боевых действий защитники Гая легко могли укрыться за стенами, предоставив противникам оправляться от потерь в открытом поле.
План боевых действий был таков. Иошуа отправил мощный и многочисленный отряд в обход основных путей – так, чтобы тот скрытно миновал основное расстояние, после чего укрылся бы в засаде позади города – на востоке. Другой отряд той же ночью укрылся между городами Гай и Бейт-Эль, к западу. Сам же Иошуа с немногочисленным отрядом легковооруженных воинов вышел в поле перед городскими стенами. У царя Гая сложилось впечатление, что это и есть основная армия пришельцев. Она была явно слабее его армии и, судя по маневрам, которые совершал Иошуа, не готова к сражению.
Спустя короткое время после появления отряда Иошуа ворота города отворились, и армия царя Гая в полном составе устремилась на легкую, как им казалось, добычу. Впереди мчались колесницы – платформы с лучниками, запряженные двумя-тремя лошадьми, следом бежали пешие воины, свежие и уверенные в себе – ведь им не пришлось, подобно евреям, вступать в сражение прямо с ночного марша.
Поначалу сражение шло с явным преимуществом ханаанеев. Воины Иошуа дрогнули. Полководец отдал приказ отступить. Евреи, казалось, обратились в бегство и устремились от города в северном направлении – к своему стану. Ликующие солдаты Гая уже предвкушали легкую победу и обильную добычу. Собственно, они очень быстро превратились из дисциплинированных воинов в мародеров, учуявших возможности грабежа. Видимо, это чувство передалось и тем немногим войскам, которые следили за ходом битвы с крепостных стен Гая. Никакая сила не могла более удержать их в городе. Впрочем, никто и не пытался удерживать – враг бежит в панике, бояться нечего.
Едва город опустел, как евреи вдруг (а точнее, по приказу своего вождя) остановились. Поначалу гайские солдаты ничего не могли понять: отступавший в беспорядке враг вдруг начинает оказывать упорное сопротивление. Мало того: никакого беспорядка нет, а вот наступавшие действительно оказались в полном беспорядке – они ведь уже не столько воевали, сколько преследовали. Столкнувшись с неожиданным сопротивлением, гайцы вынуждены были отступить. Но тут оказалось, что отступать некуда. Город Гай, оставленный защитниками, окутался клубами дыма, подожженный с нескольких сторон, – это действовали оставленные в засаде воины Иошуа Бин-Нуна. Именно по этому знаку – появлению дымового столба – вождь евреев понял, что его план удался, и приказал прекратить притворное отступление.
Наконец, на последнем этапе в бой вступили свежие силы – отряд, занимавший позиции к западу от Гая, по направлению к Бейт-Элю. Через короткое время от двенадцатитысячной армии города-государства Гай не осталось ничего. Она была уничтожена полностью.
Вот так закончилось это сражение, которое последующие военные историки считали образцовым примером тактики того времени.
После Иерихо и Гая пришел черед их соседа – города-государства Гивеон. Однако тут произошла следующая история. Жители Гивеона не испытывали никакого желания повторить судьбу своих соседей. В то же время они, судя по всему, были никудышными воинами и воевать тоже не хотели. Поэтому пустились на хитрость. Их посланники явились в израильский лагерь и предстали перед вождем евреев в ветхих одеждах, изможденными, с закончившимися припасами. Старший из посланников сказал: «Мы пришли из далекой страны и, услышав о победах ваших, решили заключить с вами союз». Разумеется, если бы Иошуа знал, что перед ним стоят представители государства, намеченного им как цель буквально завтрашнего похода, он и не подумал бы принимать всерьез их слова: не было никакого резона вступать в союз со слабыми. Но, поглядев на внешний вид послов, явно свидетельствовавший о долгой дороге, Иошуа решил: почему бы не заключить союз с государством, чьи интересы на данном этапе не входят в конфликт с интересами евреев. Союз был заключен. Но буквально на следующий день выяснилось, что Иошуа заключил союз с теми самыми ханаанейцами, против которых собрался выступить. Верный договору, Иошуа не стал разорять их земли и разрушать города, но в наказание за ложь обратил жителей Гивеона и окрестностей в рабов. Тут следует уточнить и то, что именно подразумевают древние источники, называя гивеонитов рабами. Танах разъясняет: «И стали они дровосеками и водочерпальщиками для общины и для жертвенника». Никто из гивеонитов не стал личным рабом и не был продан в рабство. Никто из них не был изгнан из родного города – и других городов, бывших собственностью царя Гивеона (Кефир, Беэрот, Кирьят-Яарим). Они выполняли определенный объем трудовой повинности – после чего могли возвратиться к своим традиционным занятиям.
Казалось бы, на том история и закончена. Но – не так все просто. Следующие сражения, которые вел Израиль, были напрямую связаны именно с судьбой Гивеона. И вот почему.
Цари пяти южноханаанских городов – Хеврона, Ярмута, Лахиша, Эглона и Иерусалима (тогда он назывался Иевус) – наконец-то решили объединиться перед лицом серьезной угрозы, которую представляли израильтяне. По сообщению Танаха, эти царства населяли амореи, с которыми евреям уже приходилось иметь дело, когда они воевали в Трансиордании (царства Сихона и Ога). Инициатором создания коалиции был Адони-Цедек, царь Иевуса.
Совместная армия представляла собой достаточно внушительную силу – хотя источники не сообщают цифры, мы можем предположить, что она как минимум была не меньше еврейской. Спустя несколько веков филистимское Пятиградье выставляло против еврейского царя только колесниц 30 тысяч да 6 тысяч конницы. Резонно будет предположить, что пять ханаанейских царей располагали объединенной армией, в четыре-пять раз большей. Учитывая профессионализм ханаанеев (преимущественно наемников, то есть опытных воинов), учитывая то, что основной ударной силой были все те же колесницы с лучниками, которых у евреев все еще не было, а также тот факт, что еврейскую армию составляли легковооруженные пехотинцы (ядро же ханаанской – тяжеловооруженная пехота, защищенная бронзовыми панцирями и шлемами и действовавшая мечами и копьями), можно сказать, что с военно-тактической точки зрения исход войны (или кампании) отнюдь не был заранее предрешен в пользу Иошуа Бин-Нуна. Помимо всего прочего, евреи только что провели две короткие кампании – против Гая и Иерихо, а «южане» имели возможность относительно спокойно подготовиться к битвам.
Мало того: военачальники ханаанеев избрали весьма выигрышный ход. Они решили не рисковать поначалу столкновением с основными силами евреев и внезапно ударили по слабому звену – по все тем же несчастным гивеонитам, менее всего желавшим воевать с кем бы то ни было. Они и евреев решили перехитрить, потому что не имели никакого желания воевать, – их сферой деятельности были торговля и ремесло. Они не были воинами.
Думается, война против Гивеона имела для всего Ханаана еще и пропагандистский смысл: мол, смотрите, что произойдет с теми, кто рискнет заключить мир с пришельцами.
Ошибкой коалиции было то, что ее участники предположили, будто Иошуа Бин-Нун не вмешается в эту скоротечную войну. В конце концов, идеология ханаанеев, как уже говорилось ранее, формулировалась так: «Каждый сам за себя». Не исключено, впрочем, что нападение на Гивеон имело целью навязать евреям войну в тот момент, когда они еще не были готовы. Так или иначе, вождь евреев воспринимал гивеонитов уже как часть подданных, и агрессия против них рассматривалась как вызов евреям. Собственно, и гивеонитам более не к кому было обращаться за помощью. Из города, оказавшегося под угрозой осады, были отправлены посланники к вождю евреев. Ставкой Иошуа Бин-Нуна с момента перехода Иордана был лагерь в Гильгале. Туда и прибыли гивеониты с известием о нападении коалиции пяти царей и с просьбой о помощи. Еврейский полководец немедленно поднял наиболее боеспособную часть войска и быстрым маршем устремился к союзному городу. В Танахе по этому поводу говорится: «И поднялся Иошуа и с ним народ военный и мужи храбрые». Иными словами, в этом походе участвовало не все ополчение, а именно «мужи храбрые» – обычно таким словосочетанием обозначаются воины «гвардии», наиболее боеспособной части войска.
