Она подошла чуть ближе и стала о чем-то весело болтать с Кларком, повернувшись к Норману спиной, и делая вид, что его менеджер ей очень интересен. Так, по крайней мере, себя успокаивал сам мужчина. Она всего лишь хочет быть ближе к нему. Руки вспотели, и маркер выскользнул из них, скатываясь по столу и падая к ее ногам. Ее нежная улыбка, и тонкие пальчики, передающие ему поднятый маркер, и соприкасающиеся с его грубой ладонью и он снова забывает дышать. Чувствует себя семнадцатилетним подростком, влюбленным в свою учительницу.
Первый день конвенции подошел к концу, но все чем он запомнился актеру – это были ее смеющиеся глаза, и игривый смех, вызванный непонятной и тупой шуткой Кларка.
Беспокойная ночь, и он встречает утро с огромными синяками под глазами и опухшими веками. Очки, кепка, вдох – выдох, шаг за порог навстречу бешеным фанатам и более спокойным поклонникам.
Панель с Флэнери и поиск ее в зале, где находится более сотни человек. Слишком ярко направленные прожекторы ослепляют, не позволяя четко разглядеть лицо каждого присутствующего. Вопросы, одни и те же вопросы то ему, то Шону, то обоим. Шутки, которыми они пытаются разбавить, вяло протекающую панель удаются только им, вызывая волну смеха. Ему надоедает рассматривать людей, и он утыкается в телефон, потеряв всякую надежду на то, чтобы поймать ее взгляд или хотя бы разглядеть уже знакомый силуэт в толпе.
Тихий, слегка вибрирующий голос вынуждает его оторваться от загрузки фоток в твиттер и повернуться к микрофону, стоящему слева от него. Она журналистка, но то как она волнуется, глядя прямо на него и задавая этот вопрос, позволяет ему предположить о взаимной слабости, о том, что она испытывает что-то похожее. Убирая прядку волос и слегка нервничая, она спрашивает о том, насколько это тяжело совмещать отцовство такого прекрасного ребенка и съемки в разных странах. С кем остается Мингус и чем они занимаются в первую очередь, когда Норман возвращается домой. Он отвечает, не задумываясь, о своей личной жизни, посвящая в нее не только девушку, но и всех вокруг. Шон дергает его за рукав, привлекая внимание, заставляя замолчать и смущенно улыбнуться.
Весь второй день он сам не отходит от нее ни на шаг, стремясь сесть поближе, встать рядом, подвинуть ей стул, подать микрофон. Флэнери, следящий за всеми потугами своего друга лишь неопределенно мотает головой.
Ужинают они втроем, она еще что-то спрашивает у Шона о его новых работах, интересуется его фотосессией и хлопает в ладоши, когда тот неуклюже шутит. Руки Ридуса сжимаются под столом в кулаки, и он всеми силами делает приветливое лицо и вид, что его совсем не гложет ревность, и что ему разговор совсем не интересен. Еда тут вкусная и вообще вон муха полетела, красиво, причем полетела!
Она встает из-за стола, Шон целует ее в щеку, прощаясь и, возвращается на место. Норман же сидит, боясь пошевелиться и рвануть вслед за ней. Она кидает ему прощальный взгляд, машет пальчиками и медленно удаляется к себе в номер.
Третий день. Синяки под глазами еще заметнее, так и очки скоро его не спасут, пора будет переходить на тоналку. Ухмыльнувшись отражению в зеркале, мужчина подмигнул себе, и вывалился в коридор, привычным движением надвигая кепку чуть ниже.
Все по кругу, новая панель, новый фотосет, новая очередь за автографами и только она стоящая всегда очень близко, заставляет его сильнее цепляться за маркер, телефон, за что-нибудь, что спасет его.
Прощальный вечер в баре. Алкоголь, вырубивший Шона первым, Кларк помогающий Флэнери проследовать в его номер. Почти непьющий Норман и лишь пригубившая из своего бокала Дани. Один танец, его рука прижимающая ее к себе. Ее пальчики, вцепившиеся в его плечо и блеск глаз с огромным старанием, рассматривающих его лицо. Морщинки вокруг его глаз, когда он дарит ей улыбку, или щурится, спасая их от света, она поднимает руку и проводит по ним подушечками пальцев, лишь едва касаясь кожи…
Взять ее ладонь в свою и увести прочь от чужих глаз, туда, где они могут побыть только вдвоем. Ключ в его трясущихся руках никак не хочет поддаваться и пускать их внутрь, она накрывает своими пальчиками и помогает справиться с замком.
Закрыть дверь ногой, толкая, что есть сил, до заветного щелчка. Начать медленно целовать ее, не пытаясь слишком быстро зайти дальше. Но как, же хочется сорвать с нее это платье и впиться губами в тонкую, нежную кожу, покусывать ее зубами, оставляя следы, свои метки. Показать всем, что она его. Теперь она только его.
Ее кулачки комкают простынь, и она изгибается, поддаваясь его ласкам, открываясь навстречу ему. Провести ладонью вдоль шеи, опуститься чуть ниже, слегка сдавив грудь, сжать сосок, вырывая из ее горла стон. Посмотреть в ее глаза, в которых так и плещется страсть. Томительно медленно спуститься еще ниже, обводя языком ее пупок. Еще ниже, прикусить полупрозрачную кожу на внутренней стороне бедра. Ее ноги сами раздвигаются, приглашая, погрузив в нее пару пальцев, он тут же заменяет их собой. Входит так мучительно, продвигаясь глубже, преодолевая легкое сопротивление ее стенок, следя за ее реакцией. Вдруг оттолкнет?
Из ее полуоткрытого рта срывается крик, когда он уже весь в ней. Облизнув пересохшие губы, она поднимает свой взгляд, встречаясь с ним глазами и чувствуя, насколько он доволен, тем, что он сейчас обладает ею.
Его движения становятся чуть резче, чуть жестче, чуть смелее. Закусив губу, он действительно старается не только для себя, но и ради нее. Несколько минут с ней доводят его до такого состояния, что он больше не может сдерживаться и просто вбивает ее в кровать в бешеном ритме, успевая целовать и ласкать руками.
Замедляясь, он добивается ее тихого, но такого приятного для слуха хриплого стона и, расслабившись, позволяет и себе последовать ее примеру.
-Теперь ты от меня никуда не убежишь! – обещает он, утыкаясь ей в ключицу и переворачиваясь на спину, притягивает к себе, засыпая.
Столько воды утекло с той, их первой встречи, но даже сейчас, когда она сделала то, на что он считал, она не была способна, он продолжал любить ее. Он даже, наверное, смог бы простить ее.
========== Часть 20 ==========
Июль. Сан-Диего.
Ридус в той же серой рубашке с кармашком, что подарила ему Дани еще в 2011 году на одну из первых конвенций по Мертвецам. В ней ему всегда удобно и комфортно. Сейчас эта вещь напоминала о той, которая выбрала ее для него. Другой галстук и все он готов к встрече с журналистами. Улыбка, скрывает все его чувства. Ее здесь нет. Некого ловить взглядом, пытаясь определить ее настроение. Некому подмигнуть, заигрывая. Не с кем обсудить физиономию Эндрю, которому задали слишком сложный вопрос.
Август. Чикаго.
Почему-то не становится легче. А говорят, что время лечит раны. Видимо только физические, но никак не душевные. Мингус щебечет в телефон, о том, что видел ее. Что они сегодня завтракали вместе. Что в выходные, наконец, поедут в Диснейленд. Она не звонит ему. Гордая слишком. Он не звонит ей – упрямый излишне. Каждый новый номер журнала, в котором она работает, заботливо упакованный и сто раз прочитанный лежит в чемодане. В квартире в Нью-Йорке для него есть специально отведенная полка. Ее статьи пропитаны грустью и переживаниями. Но с фотографий на него смотрит улыбающаяся и довольная жизнью девушка, глаза которой, теперь тоже прячутся за стеклами темных очков, скрывающих почти половину лица.
Сентябрь. Коламбус.
Темная футболка и наспех наброшенная на плечи куртка. Становится немного прохладно. От нее нет новостей. Статьи все также выходят каждую неделю, но фотографии, которые всегда украшали ее страничку, теперь отсутствуют. Беспокойство, растущее в груди, не дает делать лишний вздох. Пальцы замирают на кнопке вызова, когда он находит ее телефон в записной книжке. Ему не нужно было туда лезть, он помнит ее номер наизусть. Только поиск может отсрочить звонок, заставить передумать.
Шаги рядом и взгляд, брошенный в сторону. Кантилльо! Улыбка не сходит с его лица, когда он весело болтает с кем-то по телефону, проходя мимо пытающегося слиться со стеной Ридуса. Остановившись за углом, в пределах слышимости Нормана, он продолжает разговор. Его голос меняет настрой, когда собеседник на том конце провода, задает какой-то вопрос. Волнение и нервозность становятся отчетливо слышны, притаившемуся вблизи мужчине. Хосе пытается кого-то успокоить, обещая, что скоро он вернется и будет снова рядом.
