– Виола, ни в коем разе!– опередила Суховея Швец. – В бороде могут расплодиться вши, гниды и блохи.

– Я за модой не гонюсь, – ответил художник. – А насчет опасений по поводу вшей, гнид, блох и прочих паразитов, то Тамила явно преувеличила. Я строго соблюдаю личную гигиену и с бородой вполне бы сладил, но обойдусь.

– Ладно, коль вам не нравится борода, то взбодритесь, не будьте ретроградом, не исповедуете пассивный стиль жизни чеховского «человека в футляре», который повсюду твердил «как бы чего не вышло» и на этой почве раньше срока отбросил копыта.

– Я свое погулял, покуролесил, пора и остепениться.

– Рафаэль, не будь ханжой. С каких это пор ты стал праведником, моралистом? Видишь, какой барин, секс ему поперек горла стал. Что же нам с тобой, как тем старым бабкам на лавочках у подъездов, о погоде и болячках говорить?

– Нет, об искусстве, о живописи, – отозвался он и обратил взор на риелтора. – Виола Леопольдовна, я не сомневаюсь, что вы особа эрудированная, утонченная.

– Вы не ошиблись, у вас глаз-алмаз, – улыбнулась гостья.

– Тогда я вам с большим удовольствием расскажу о живописцах эпохи Возрождения и Ренессанса, – охотно оседлал любимого «конька».

– Га-га-га! – по-мужицки заржала Тамила. – Так зовут породистого жеребца-производителя.

– Сама ты – жеребец, – рассердился он и попенял. – Если не разбираешься в искусстве, то не встревай в разговор со своими глупыми репликами, а слушай, познавай неведомое.

– Рафаэль, твои нудные лекции о художниках-покойниках Виоле по барабану, – небрежно махнула рукой Швец.

– Полотна, которые ты по своей тупости и глупости уничижительно называешь мазней, на аукционах Sorbis оцениваются в сотни тысяч, а то и миллионы долларов и евро.

– Неужели? Мне бы хотя бы одно такое полотно, то и горя бы не знала, – произнесла она.

– Размечталась, до такого полотна тебе не добраться, – усмехнулась Баляс. – Они в музеях, картинных галереях, в частных коллекциях и запасниках под надежной охраной.

– Эх, подруга, когда Рафаэль заводит свою «грампластинку» об этих усопших, то я зеваю от скуки и засыпаю, словно под колыбельную песню.

9. Силки для Рафаэля

Уставший от общения Суховей, заслышав тоскливый лай пса, с радостью сообщил.

– Пойду, навещу Джима. Тоскует, переживает, куда подевался хозяин. Пока есть дог и я живу. Если его не станет, то и мои дни будут сочтены.

Он собрал со стола обглоданные куриные кости и потянулся рукой за котлетой

– Не тронь, самим мало! – резким окриком остановила его Швец. – Не хватало еще на пса деликатесы переводить.

– Мясо и другие продукты за мои деньги куплены, – напомнил художник.

– Без разницы. Важно, кто котлеты сделал и сжарил.

– Пару котлет я возьму для себя, – решил он схитрить.

– Ешь здесь, на вынос не разрешаю.

– В этой квартире я хозяин, а вы гости, – возразил Евдоким Саввич и взял с тарелки две котлеты.

– Чтобы Джим ими подавился, – пожелала соседка, огорченная его строптивостью

– Типун тебе на язык, – не остался он в долгу

– Ладно, не будем портить праздник. А ты не будь пессимистом, а будь артистом. Подойди-ка, я тебе за доброту к животным еще коньячка французского плесну, – предложила соседка.– Любое полезное и доброе дело должно поощряться.

Суховей не соблазнился, а вышел на лоджию и вскоре послышался радостный лай Джима. На поводке завел его в комнату.

– Почему хвост не купирован? – упрекнула риелтор.

– Негоже издеваться над животным, портить красоту, – возразил художник.

– Купаж хвоста добавил бы ему шарма и сексапильности, – пояснила Виола.

– У меня свои представления о красоте: что естественно, то прекрасно, а остальное мираж, муляж, иллюзия, оптический обман.

– Подруга для вязки у Джима есть?

– Конечно, такой же породы Керри.

– Пусть ее владелец отдает половину щенков.

– Зачем они мне? Едва хватает денег на прокорм Джима.

– Как, зачем? Для продажи. Породистый щенок стоит от двухсот до трхсот долларов, – сообщила риелтор.

– Никогда спекулянтом не был и не буду! – решительно заявил Суховей и вместе с догом скрылся за входной дверью.

– Все-таки в художнике чувствуется благородство, аристократизм, белая кость, – произнесла Баляс, когда они остались наедине. – Наверное, дворянских кровей особь?

– Умеет старик пустить пыль в глаза, – улыбнулась Швец. – Да, в молодые годы, еще тот гусар был, гуляка, очень зажигал и кутил. Повезло ему, отхватил двухкомнатную квартиру.

– Так и тебе подфартило. Как барыня-сударыня живешь в трехкомнатной распашонке чешской планировки с паркетом.

– Да, очень повезло? – с давней обидой произнесла Швец. – Чтобы ее получить пришлось одному хапуге из отдела по учету и распределению жилья отвалить крупную сумму и еще пять лет бесплатно давала по первому звонку. Ненасытный был, заездил он меня. Очень обрадовалась, когда сотрудники из ОБХСС взяли жирного борова за холку. Погорел на крупной взятке и загремел на десять лет. Так ему и надо. Дошла моя молитва до Моисея, заступника нашего. Ох, и натерпелась я от садиста….

– В самом начале заявила бы в милицию или прокуратуру, – промолвила Баляс.

– Ты, что, сдурела?! У меня бы сразу забрали квартиру, впаяли бы срок за дачу взятки. Он меня этим шантажировал, держал на крючке, нагло требовал натуры, то есть сексу.

– Да, пожалуй, ты права. Пришлось бы тебе, подруга, попариться на нарах в камере с «ароматной» парашей…

– Типун тебе на язык. Господь миловал. А для себя я сделала вывод: чем человек богаче, тем жаднее.

– Мг, это и ежу понятно, – усмехнулась Баляс. – Тебе еще крупно повезло, что не конфисковали квартиру, полученную за взятку и блуд вне очереди.

– Не завидуй, Виола. Я вот, что тебе на правах лучшей подруги скажу, – с интригой, дабы уязвить, произнесла Тамила. – За два месяца, что мы не виделись, тебя разнесло, как на дрожжах. Совсем разъелась, окоровела. Может, беременная?

– Я предохраняюсь, ем лимоны, гранат, хурму, киви…

–Это тебя от фаст-фудов, чипсов, гамбургеров и хот-догов, как на дрожжах, разнесло. Употребляешь всякую гадость, а я предпочитаю экологически чистые продукты. Завсегдатаи Макдональдс рискуют превратиться в жирных свиней, гипертоников и диабетиков. Ты тоже быстро набираешь вес, можешь заболеть сахарным диабетом или раком, который любит упитанных людей, – спрогнозировала подруга.

– Не каркай! – оборвала ее риелтор. – Сколько тебе говорить, что я не жирная, а спортивная? И по поводу своих габаритов не парюсь. Одна печаль, ногам тяжело такое тело носить. Поэтому я не пешеход, а пассажир.

– Перейди на диету.

– Пробовала и через две недели кожа на лице и в других местах обвисла, как у бульдога. Решила себя не истязать и прекратила эксперимент. Мне ведь на подиум не выходить.

– И то верно, – согласилась Швец, но в следующее мгновение Баляс нанесла ответный удар:

– А тебе, чтобы не умничала, не вставляла шпильки, советую усиленный откорм. А то ведь загнешься от чахотки или тифа…

– Чур, меня, чур меня! – всполошилась подруга и миролюбиво попросила. – Виола, не злись. Взялась за гуж, не говори, что не дюж. Рафаэль еще тот тюфяк. Мы с него сдерем по максимуму. Вместе придумаем что-нибудь оригинальное, чтобы валюты привалило. Ты ведь любишь шальные деньги?

– Кто их не любит, – усмехнулась риелтор.

– Давай за приток валюты выпьем, – предложила Швец. Они свели фужеры с коньяком. Раздался, ласкающий слух, хрустальный звон.

– Тамила, что-то у нас пошло экспромтом, не по сценарию, – посетовала гостья. – Тебе надо срочно Рафаэля соблазнить и выйти замуж. Обязательно заключи брачный контракт, чтобы не шаляй-валяй.

– У него, наверное, уже не маячит. Зачем мне импотент?

–Накормишь его молодильными яблоками, напоишь козьим молоком. Если не поможет, то настойкой на корне женьшеня и сразу замаячит. Будет стоять, как штык! – обнадежила риелтор.