Ладно, а если я психически вменяем, что мне теперь – в сглаз верить, в порчу, в домового, в водяного?..
И вспомнил я про карты, про то, как они в сатанинские знамения складывались. Где колода? На кухне колода, сюда ее, в кабинет, в кабинете на полу будем развлекаться… дрожащими, н-на фиг, руками… Нет, не дрожат, притерпелся, что ли?!
– Алё? Да, но… Марта, мы же с вами догова… Дело в том, что я очень и очень зан… Хорошо, три минуты у меня есть.
Очередной чужесемейный вопрос жизни и смерти. Три не три, но в пять минут мы с несчастной Мартой уложились, жизнь и надежда под моим чутким телефонным руководством опять одержали победу, и я наконец могу…
Первая проба: валет, король, семерка, по мастям – соответственно бубны, трефы и трефы.
Вторая проба: шестерка!., треф, король винпиковый и пятерка пик… Тоже не представляю, как трактовать…
Третья проба: восьмерка, восьмерка, двойка, все бубны.
Четвертая проба: четверка, туз, девятка. Червы, трефы, пики.
Где-то на восьмой или девятой пробе я перестал следить за вытаскиваемыми мастями, отмечая лишь джокеров и шестерок. Только однажды из… где-то из полусотни, наверное, проб – выпала шестерка бубен с джокером. Как-то не очень зловеще это смотрелось, и я прервал исследования. От ясновидения до телекинеза – один шаг (а до психически неомраченного разума – целых полтора), и я его сделал: а кого стесняться – никто же не увидит и не узнает?!
Положил я перед собою на кухонный табурет колоду карт рубашками вверх, и не просто на дерево, а на картонный карточный чехольчик, чтобы, значит, с хлипкой этой подставочки нужным картам легче было выскакивать из колоды под воздействием, типа, моего ментального приказа.
А ведь заразительная штука! Не такая липучая, как лента на Елагином острове, но… часа полтора я честно сопел и пыжился, ерзая задницей в трусах по ламинатным плиткам кабинета, в попытках сдвинуть мысленным повелением какую-нибудь из карт, все равно какую, хрен с ними, с шестерками, пусть вон ту, верхнюю!..
Ни одна не шевельнулась. А я ведь не поленился для такого дела: настроил камеру на ноутбуке и все эти полтора часа моих ужимок перед табуретом с картами записал на видео!.. Понятно для чего: если вдруг получится – камера бесстрастно зафиксирует, она ведь безмозглая, галлюцинаций не ведает. Пришлось стереть файл, поскольку результатов ноль, а записанный процесс может меня скомпрометировать, если вдруг что… или даже послужить неопровержимым доказательством моей слабой вменяемости.
Были в этот промежуток времени звонки по трубке, но я на них не отзывался, чтобы настроя не терять… И правильно сделал: звонки были малозначащие, пустые, я проверил по номерам.
Выходить на улицу мне в этот день очень уж не хотелось, но я себя заставил, ибо должен, обязан хотя бы попытаться проверить собственную вменяемость на простых социальных действиях: сходить в магазин, дабы пополнить продуктовые запасы, а заодно и пообщаться с человечеством: нагрузить корзинку, поздороваться со знакомыми продавщицами, протянуть наличные или карточку, поискать мелочь, когда понадобится… И если я увижу, что все невозмутимы в общении со мною, не хихикают, не разбегаются кто куда с воплями возмущения, отвращения или ужаса, то вероятность того, что я более или менее адекватен, резко повышается. Ну а если будут хихикания и паника, но я этого просто не замечу в безумии своем? Тоже неплохо, если разобраться, еще даже и лучше, очень удобно, лишь бы санитары под замок не закрывали.
Во дворе я кивками поздоровался пару раз, не вступая в разговоры, – всё, вроде бы, как обычно. В двух магазинах то же самое: ни паники мое появление не вызвало, ни буйного веселья, ни вмешательства охранников… За хлеб и конфеты расплачивался налом, за крупу, мясо и фрукты – кредитной карточкой: сдачу считаю, чеки читаю… Ужели я нормален? Вот здорово, но… значит, вся безумная мистика вокруг меня – суровая быль! Единственное плохо при таком раскладе: внимать за дверью в ночи гнусоголосому существу с крысиным взглядом, которое просит его впустить, – это жутковато, и это совсем-совсем иного качества страх, нежели когда смотришь фильм ужасов в кино или по телику.
Некоторое время назад я уже делал открытия для самого себя насчет того, как новые, только что нахлынувшие впечатления делают почти невозможное, то есть вытесняют старые, пусть даже супер-суперважные… Да запросто! – и это непреложный факт, в котором я в очередной раз убедился, возвращаясь из небольшого универсама на проспекте Испытателей. У меня поблизости целых два универсама: небольшой и совсем небольшой. Совсем небольшой – вообще перед окнами, но я его не очень люблю. До дому – сотня метров по прямой, оставалось только Серебристый бульвар пересечь по пешеходному переходу, как вдруг меня окликнули:
– Молодой человек?.. Ау, молодой человек!
Когда я не в общественном транспорте сидячий пассажир, а пешком иду по улицам города, в ухе у меня только один наушник торчит, второй свободным болтается, и поэтому я всегда слышу не только радио, но и голос города вокруг меня: разговоры, клаксоны, предупреждающие окрики и свистки… Да, качество музыкального звука от этого падает, однако подобная предусмотрительность того стоит, на горьком опыте понял. Хорошо, хоть не на очень горьком опыте.
– А?..
– Да-да, это я вам. Извините, что, так сказать, вторгаюсь незваный в ваше медийное пространство, но я буквально в несколько слов, на минуту-другую, вы позволите?
Я кивнул, второй наушник вынув, а сам смотрю на него: мужичок, пониже меня, где-то метр семьдесят, весь такой средненький параметрами, в темных очках, в бейсболке, посаженной чуть наискось на коротко стриженную голову… Лет, наверное, тридцать пять ему, а может, и сорок, светлая крупноклетчатая рубашка с короткими рукавами, бежевые штаны по колено, сандалеты на босу ногу… Часы на руке…. На левой руке. Обыватель, голос нормальный, и тень хорошо отбрасывает среди бела дня. Светофор, конечно же, меня ждать не стал, мигнул желтым, потом красным…
– Да, конечно, слушаю вас…
В первую секунду меня кольнула тонкая и очень неприятная догадка, от которой все мои мистические переживания словно цунами слизнуло: это муж или бойфренд одной из барышень, с которыми я однажды… или не однажды… А с некоторыми-то вообще ничего у меня не было, с теми, кого я честно консультировал… Только кто поверит оправданиям?.. Действительность оказалась поострее догадок:
– Савелий Васильевич Кирпичев?
– Да, слушаю вас внимательно.
– Савелий Васильевич, тут такое дело… Вы ведь муравьями интересуетесь?
– Что?..
– Муравьями, говорю, интересуетесь? Пчелками, там?..
– Ну, а… предположим. И что? Чем обязан, собственно говоря, и-и-и… с какой стати…
– Ничего личного, Савелий Васильевич, не волнуйтесь, пожалуйста. А просто найдите себе другое хобби, вот вам мой совет.
– Что?..
Я настолько растерялся от услышанного, что даже пролопотать ничего вразумительного не сумел в процессе этой странной беседы! «А… бэ… чиво…» Еще не хватало бы вслух прокомментировать случившееся фразой десятилетия: «Я в шоке!».
В шоке, да. Есть такое дело. Мужик тем временем откозырнул мне двумя пальцами по бордовой бейсболке, повернулся да ушел, не дожидаясь дополнительных вопросов и междометий с моей стороны. А я остался стоять на перекрестке, перебирая растерянным разумом светофорные цвета… Желтый… зеленый… желтый… красный… желтый… Зеленый, пора переходить. Надо же – вот только что радовался, что руки-ноги перестали дрожать, а здесь уже вот-вот голова затрясется, как у паралитика!
Тремор в руках – это не когда ты злобным голосом посылаешь к чертовой матери любого безобидного собеседника, отвлекшего тебя от внутренних клокотаний, а кончики пальцев при этом срываются с телефонных кнопок или не могут зацепить перелистываемую страницу книги; настоящий стрессовый тремор – это когда ты тянешь руку к замочной скважине, к включателю электрической конфорки, но попасть ключом в отверстие замочной скважины или ухватить тумблер за ухо никак не можешь, потому что пальцы аж звенят на трясущихся ладонях, а плечи ходуном ходят! С ключом и конфоркой я справился, хватило если не самообладания, то смекалки: свел обе ладони вместе и двумя руками попал. Точно так же ухватил сковородку, бутылку с якобы оливковым маслом, свиные котлеты поочередно… Сегодня я их отбивать и надрезать не стал, не до того… Хлеб ломтиками, только обертку развернуть… Поставил тарелку на стол, вилка почему-то уже на столе… А, это я с ночи забыл убрать, оливки ею доставал, скрашивая ночные посиделки в коридоре. В жестяную банку с поваренной солью удалось залезть уже одной рукой, щепотью. Посолил. Потом поел. Потом посуду вымыл – руки все еще потряхивало, но умеренно.
