А на юге – до Черного моря? Там ведь, рядышком, и могучее Средиземное, в любые дали дорога… Была же, была у Творца какая-то высокая цель: доверить такое количество земель именно России, ее народам…

И русским царям.

Не соседям: Китаю, например, или Японии, Турции, Польше… – Нет, Россия, только Россия!

На исходе XX века госпожа Олбрайт, госсекретарь США, скажет: это несправедливо. Творец, мол, ошибся. Ну а что… все ошибаются. Вот и Он – промахнулся.

Была, это видно, была на Россию какая-то великая надежда, но вдруг – раскол, и вот вся Русь уже перевернута «вверх дном», погибших не счесть, – с той поры вся история России – это постоянная, ни на год, ни на минуту не прекращающаяся гражданская война, то есть борьба народа с собственной жестокостью и дурью (а как образовать людей на таких гигантских площадях, в таком количестве деревень и Богом забытых городков, особенно в Сибири?), но Россия, даже когда на ее землях появились – вдруг – такие персонажи, как Гришка Распутин, Вырубова или Стессель, никогда не теряла свое величие, а Петербург всегда был любимцем Европы.

Это сейчас Россия рассматривается Соединенными Штатами лишь как резервная территория для Европы. На случай какой-нибудь глобальной катастрофы. В серьезных кругах, близких к НАТО и Международному валютному фонду, центральной политической организации на планете (у кого больше влияния – у ООН или МВФ?), – в серьезных кругах это уже не скрывается. Россию можно завоевать только без войны, ведь прежде, до Буша-старшего, до Клинтона все ломали о Россию зубы: Карл, Наполеон, турки, немцы… Даже Брестский мир, «похабный», по словам Владимира Ильича, Брестский мир, когда Россия потеряла 50 миллионов человек, то есть те земли, где русские землекопы добывали почти 90 % всего отечественного угля и 70 % железной руды, даже Брестский мир не причинил России (и – глубоко – в самой России) того вреда, какой обозначен сейчас.

Так почему же Россия такая огромная?

Неужели, правда… «резервные земли»? И – резервный народ? На тот случай, когда миру являются такие скоты, как Гитлер?

Если бы американцы построили атомную бомбу на полгода раньше, Рузвельт сбросил бы ее на Гитлера, на Берлин.

Весь мир рукоплескал бы этой победе – великого американского оружия.

Пройдут годы, и – еще раз, – госпожа госсекретарь Соединенных Штатов открыто, не стесняясь, скажет, что Небожитель сглупил, у России слишком много богатств.

Всевышний может ошибаться, кто спорит, зато она, госсекретарь, не ошибается…

А Ельцин вдруг полюбил саксофон. – Как играет «друг Билл»! Ельцин в восторге! Что подарить Клинтону в знак дружбы? Конечно, саксофон! Старый, 50-х годов…

Новый русский страх. Главные достижения русского XX века: образование, металлургия, ВПК, химическая промышленность, полимеры, литература, театр… – и страх, страх, страх. Сначала Первая мировая и Ленин, потом Сталин и голод, потом КГБ и Андропов нагнали на Россию такой страх, от которого она, похоже, уже не избавится.

Почему? Потому что бояться – это правильно?

Да. Сейчас – да. Если вся работа у людей, миллионов людей, сводится лишь к выполнению задания, значит это задание (или задачу] должен кто-то поставить. Какой-то начальник. Большой или маленький. Точнее, большой – начальнику поменьше, начальник поменьше – совсем маленькому и т. д. Сверху вниз.

Вся страна в ручном управлении.

Человек приходит (пять раз в неделю) на работу с единственной целью – не навредить себе. И своему бизнесу, если он есть, но главное – себе.

Ни с кем нельзя ссориться, ибо неизвестно, какую должность купит себе завтра тот, с кем ты сегодня поссоришься, кем он станет или какой «заказ» сделает – против тебя.

В России сроду, с древнейших времен, никто никогда никого не «заказывал». Сейчас – можно. Любого.

Как описать тебя, новый – могучий и бесконечный – русский страх, это постоянное, всеобщее дрожание перед любым господином, и большим, и маленьким, когда вместо необходимых (ситуация зовет) поступков, решений, действий тут же, мгновенно включается голова, интеллект. Идет просчет: а нужны они вообще, эти поступки, решения и действия? Может быть, лучше, умнее вообще ничего не делать? Совсем!

В 37-м был страх у всех – за собственную жизнь.

Самый жуткий страх из всех самых жутких страхов. За свою жизнь[10].

Нынче другой страх: подленький. Уйти в тень, не услышать чью-то просьбу о помощи, например, просьбу друга промолчать, не подходить к телефону: тихо ускользнуть.

Если страна-такая страна-находится в ручном управлении, путь у страны только один – на кладбище.

В самом деле, может, предки виноваты? Заразили нас страхом, вирус подрос, освоился и мутирует сейчас в свое удовольствие?

Хрущев пережил четыре заговора против себя. Трижды он всех обыграл, на четвертый раз – сдался.

Он уйдет в 64-м, доживет до 71-го, фактически – под домашним арестом. В день похорон у могилы Хрущева будет совсем мало людей, хотя Москва, весь центр, будут оцеплены.

Зачем? Просто так, на всякий случай…

Четыре заговора: Берия, потом – Жуков, потом – Шелепин, которого подслушал – на прогулке с Семичастным – его же охранник [ «прикрепленный», как тогда говорили), ну и, наконец, «серые волки»: Брежнев, Подгорный, Суслов, Малиновский…

Если бы Берия не был грузином, он бы сразу после Сталина, не думая, забрал всю власть в стране. – Не надо, пусть сначала порулит кто-нибудь из ничтожных: либо Хрущев, либо Булганин; без Берии, без его рычагов, эти маршалы все равно что пыль…

Жуков-друг. Булганин – ничтожество, а Жуков-друг.

Как же он ошибся, – удивительно! Хрущев прикончит Берию в секунду, как только спецназ Московского военного округа, небольшой отряд, двадцать человек, налетит, по его приказу, на особняк Лаврентия Павловича у площади Восстания.

А чего было ждать? А?.. Когда Берия (он хотел…) всех арестует? – И ведь Жуков говорил Лаврентию Павловичу Серго, его сын, подтвердил точку зрения Жукова: «только военный государственный переворот смог бы что-то сдвинуть с места», имея в виду, что Булганин тупо, уверенно разрушает армию. И какую! Лучшую в мире!

А сам Жуков? Кто объяснит, почему Жуков шел к захвату власти в стране так нерешительно и так медленно?

1958-й, январь, Тамбов, глухой лес, почти две тысячи диверсантов, подчиняющихся только министру обороны Советского Союза Жукову и начальнику Генерального штаба Штеменко.

Дуайт Эйзенхауэр, коллега Жукова, стал Президентом Соединенных Штатов. Жуков и Эйзенхауэр встретились в Берлине, в 45-м, только Берлин, как известно, брал Жуков, а не Эйзенхауэр. И капитуляцию у немцев принимал Жуков: американцы скромно топтались в сторонке.

Кто объяснит, почему Советским Союзом руководит сегодня это ничтожество – Хрущев?[11]

В июне 57-го «маршал Победы» спас Хрущева от Молотова и «антипартийной группы». Если бы Хрущев тогда был свергнут, Жуков пошел бы следом: его «антипартийная группа» боялась даже больше, чем Хрущева!

«Цезарь! Прикажи мне стать Брутом…»

Жуков мог и без спецназа, конечно, расправиться с Никитой Сергеевичем, но рядом с «хрюшкой» всегда был вернейший человек – генерал Иван Серов. В случае переворота Серов, его войска, остались бы верны Хрущеву, Жуков – об этом знал, у Жукова и Серова были чистосердечные, приятельские отношения.[12]

Это генерал армии Штеменко рекомендовал Жукову назначить начальником тамбовской школы легендарного человека – Хаджи-Умара Мамсурова.

После событий в Испании Мамсуров стал прообразом главного героя романа «По ком звонит колокол?»: Хемингуэй понятия не имел [да и никто не знал), что командир испанцев, полковник Ксанти – советский диверсант, будущий Герой Советского Союза.