Его помощница быстро обдумала все доводы, не поднимаясь с колен и не замедляя движений своей ладони.

- Я считаю, тебе следует дать согласие. Хорошее интервью в газете даст тебе возможность развернуто высказать твою позицию по поводу Парка Макграт. Гораздо лучше, чем семисекундные отрывки по телевизору, - похоже, ей не составляло никакого труда оперативно переключать внимание между двумя важными заданиями.

- А, ну, эмм, тогда ладно... - рассеянно согласился Мартин, - Я напишу ей, чтобы она приехала во втоооорниииик! - Присцилла застала его врасплох. Ее губы внезапно вновь обхватили его член, и она задвигала головой еще быстрее, чем раньше. Ее язык тоже незамедлительно вступил в дело.

Мартин застонал сквозь зубы, окончательно капитулировав под ее натиском. Он откинулся на спинку кресла. Его глаза закатились и он с облегчением позволил Присцилле без помех довести начатое до конца. Все равно иначе она не отстанет. А об интервью можно будет подумать позже...

*****

- Благодарю, что согласился уделить мне время, - промолвила Кальпурния Скотт, устраиваясь поудобнее в кожаном кресле, - Я представляю, сколько у тебя теперь должно быть дел, как у депутата.

Она извлекла из сумочки небольшой диктофон и положила его на кофейный столик. Кальпурния была энергичной молодой женщиной, достаточно миловидной, с копной темно-русых волос и цепким взглядом карих глаз. Одета она была скромно, но стильно, в водолазку с высоким воротом, замшевые брюки и черные сапожки.

- Тебе я всегда рад, Калли, - ответил Мартин. Он присел во второе кресло, напротив нее, - О чем конкретно ты желаешь поговорить?

Она пожала плечами.

- Ну, для начала, мистер Миллер - каково это? Быть депутатом, я имею в виду. Учитывая историю вашего предшественника, вы вряд ли питали большие надежды на победу.

Вопрос на первый взгляд казался довольно простым и без подвохов, но Мартин был уже знаком с такого рода словесными ловушками.

- Любой кандидат всегда надеется на победу. Каждый раз, - парировал он, - В этом суть выборов. Иначе никто бы никогда в них не участвовал.

- Да, но к моменту начала избирательной кампании перед депутатом Хиггинсом уже возникла реальная перспектива уголовного преследования за получение взяток и участие в финансовых махинациях. Вы, как мне известно, были его ближайшим помощником. Вы ведь наверняка опасались, что связь с такой одиозной фигурой сильно уменьшит ваши шансы на успех?

- Я считаю, мы все должны думать о будущем, а не копаться в прошлом. Клемент Хиггинс скончался, и не нуждается более в чьей-либо защите - его будет судить более высокая инстанция, чем земной суд. И я категорически не хотел бы, чтобы меня рассматривали, как его "преемника", даже в самой малейшей степени. Прошлое должно остаться позади, и мне кажется, вашим читателям было бы куда интереснее узнать, как мы намереваемся решать проблемы, стоящие перед нашим городом в настоящем.

Интервью продолжалось в таком же духе, в виде словесного поединка, обмена выпадами и парированиями, обманными маневрами и скрытыми уколами. Мартин старался повернуть разговор в сторону своих планов на будущее округа. Задача была не из легких, так как каких-либо четких планов у него просто не было.

Кальпурния по-видимому была весьма заинтригована загадкой, как Мартин вообще умудрился завоевать это кресло. Ему пришли на помощь старые связи Хиггинса? Или он имел доступ к неким рычагам влияния, о которых никто не знал? И, что еще интереснее, как самый молодой депутат в истории, не имевший ни малейшего опыта такой работы, умудрялся столь эффективно отстаивать свою предвыборную программу.

Мартин был готов к такого рода вопросам. Он категорически опроверг свою причастность к темным делишкам Хиггинса. В общем, это было недалеко от истины. Старик Клемент вел все "неофициальные" переговоры за закрытыми дверями или выезжая на охоту-рыбалку, и никого из персонала, разумеется, не посвящал в эту сторону своей деятельности. Мартин также решительно заявил, что понятия не имеет о крупных денежных суммах, которые таинственным образом исчезали их разных бюджетных фондов за прошлые сроки Хиггинса.

Свои впечатляющие успехи Мартин списал на упорство, немного везения и первоначальную благосклонность публики к новому лицу на политической сцене. Это, конечно, были лишь наспех сочиненные отговорки. На самом деле, он был по-прежнему столь же ошеломлен своим стремительным взлетом, как и молодая журналистка, с которой он беседовал. Эти вопросы заставляли его немного нервничать и он время от времени ощупывал свой талисман в кармане пиджака.

В конце концов, диалог свернул на тему Парка Макграт.

- Что побудило вас занять такую жесткую позицию по этому вопросу, столь отличную от мнения вашего предшественника? - задала вопрос Кальпурния.

Мартин очень отчетливо помнил тот день, когда он принял это решение. Впрочем, день этот врезался в его память и по еще одной причине. Он про себя называл его "Днем Шикарной Тёлки"

Это был день, когда он должен был участвовать в публичных дебатах при поддержке местной радиостанции. СМИ обожали такого рода выступления - они всегда привлекали интерес аудитории и помогали зашибать бешеные бабки на рекламе. В зале, где должно было проходить событие, собралось, однако, совсем немного посетителей - половина рядов были пустыми.

Дебаты начались весьма скверно. Мартин пытался одновременно и отдать символическую дань уважения покойному Хиггинсу, и по возможности дистанцироваться от него. Они с Присциллой составили краткий конспект его выступления, постаравшись максимально огибать углы и избегать острых вопросов, дабы не сесть в лужу. По крайней мере, это позволило бы им проиграть выборы с достоинством и без скандала. Однако, ближе к концу выступления, один из радиоведущих задал вопрос о парке Макграт.

Мартин окинул взглядом ряды пустых сидений и сидящих тут и там немногочисленных скучающих граждан. Сверился с конспектом. Заготовленный ответ представлял собой тщательно составленный набор уклончивых туманных обещаний и пустых вежливых фраз. Но в душе Мартину был очень дорог этот парк и связанные с ним воспоминания. Он сам там когда-то играл ребенком.

Воцарилась продолжительная пауза. Мартин внезапно осознал, что зал затих и все ждут его слова. Надежды на победу не было. А значит - и терять нечего, не так ли? Он отложил конспект в сторону.

- Ну что ж, давайте поговорим о парке...

И он начал говорить о парке. Рассказал об имеющемся у него плане (реально придуманном на ходу) по введению постоянного запрета на строительство в парке и прилегающих районах. Впервые за все время своей работы, он говорил абсолютно честно, ничего не тая, только то, что действительно думал. Конспект с заготовленными репликами был окончательно позабыт. Краем глаза он замечал, как Присцилла делала страшные глаза и отчаянно показывала ему что-то жестами, но впервые за все время ему было плевать.