Выросла дочка!
Я вспоминаю мгновения милые...
Было – у зеркала с мамой стою,
Светится гордость во взгляде и сила...
Так провожаешь ты дочку свою.
Ты не стара ещё, выросла дочка,
Жаль отпускать, да и страшно, но что ж...
Рвётся на свет, как весенняя почка,
Листики-крылья расправить под дождь...
Мама моя, ты меня понимала,
Да и сейчас, не осудишь, поймёшь.
Перед дорогой мне счастья желала...
Так почему же в душе моей дрожь?
Не угадать, что нам судьбы пророчили...
Вот отражение в зеркале вновь:
Солнцем сияют глаза моей дочери,
В них и простор, и огонь, и любовь...
Но в моём взгляде, не сила, не гордость...
– Мама, скажи, где же их отыскать?!
Лишь молчаливая жизни покорность…
Выросла дочка, пора отпускать.
Так же на волю, душа её рвётся!
Я не могу на пути её встать...
Каждому счастье полёта даётся:
Крылья даны для того, чтоб летать...
Оберег для дома
С утра с небес пригоршню снега кто-то бросил
И ветер листья рвал, как глупый стих,
Но на ноябрь не глядя и на осень
Явил ты солнце из-под рук своих.
И в этом ярком, рукотворном чуде
Огонь души горит и бьётся пульс.
Мир так велик! Не знаю, где мы будем,
Я к солнцу этому когда-нибудь, вернусь.
Ты мне не веришь? Но и ты вернёшься...
И воробьиный слушая галдёж
Ноябрь вспомнишь, солнцу улыбнёшься
И эти строки, может быть, прочтёшь.
Скажу три вещи: редкое везенье –
Возможность строить дом, но в нём не жить;
Дать старой вещи новое рожденье;
И миру солнце рукотворное явить.
И третье ноября нам не предать забвению
Поскольку этот день стал Днём Солнцетворения…
Дождём унылым плакало оконце
И мы решили – дарим миру Солнце!
Щит закругляли, размечали мелом,
Резцами на щите мы выковали стрелы,
Потом в расплавленное сердце окунули
И солнце пуговицей к дому пристегнули.
…Теперь судьба его у вас в руках –
Не уроните, не разбейте в прах.
Было!
Было! Каждый праздник – двери настежь!
Окна в сад в нарядных кружевах!
Дом смеялся, пел, шутил – был счастлив,
Жил привольно «на семи ветрах»!
Отплясали годы-хороводы,
Разлетелись дети – кто куда…
В гости приходили непогоды.
А потом, пришла пожить беда.
Изболевшись, умер Старый Воин,
Что не знал покоя никогда...
Дом стоял, хозяина достоин
И горела на груди звезда.
Года два, как умерла Старушка,
Что сидела молча, глядя вдаль,
Сгорбившись и опершись на клюшку,
Кутаясь в негреющую шаль.
Одинокий Дом сутулит плечи,
К небу выгибается горбом.
Спину, груз ненужности калечит…
Рухнет… С переломанным хребтом.
Было! Каждый праздник – двери настежь!
И хватило б радости на всех,
Если б в Доме том струилось счастье,
Ручеёк – счастливый детский смех!
Плёс
Я в Плёсе не бывала никогда
И Волгу представляю по рассказам…
Лишь Енисеем бредила всегда
И верила его былинным сказам.
А Енисей, стремясь издалека
Твердил на всех порогах, без умолку,
Что есть на свете Ширь-Печаль река
И гордо величают её – Волга.
А Енисею не пристало лгать,
Он мудр и сед, он Батюшкой зовётся.
Сказал он – Волга нам Царица-Мать
Она сквозь всю Россию песней льётся.
Не видевшая Волги никогда,
Я знаю её плёсы и затоны,
Волна её несёт через года,
Стон бурлаков и троек перезвоны.
Волна кипит и плещется в борта,
И многое расскажет – не спросили…
У Волги всё – и мощь и красота,
Её поток – история России.
Страниц её нельзя переписать
И памяти её не искалечить.
Её святой водой и ложь смывать,
И горькую беду, и хворь, и нечисть.
Там сотни лет полощется рассвет,
Горит закат рябиновым пожаром,
И белым чайкам дарят свой привет
Привольный плёс и домики над яром.
Тревога возникает иногда:
Как уберечь нам – правнукам на счастье
Не каменные глыбы-города,
Плёс – тонкий пульс у Волги на запястье…
На реках жизнь. Они и кровь земли
И долгий путь, что из Варяг и в Греки,
Пред ними ниц склонялись короли.
Краса Руси – серебряные реки!
…Я в Плёсе не бывала никогда,
Но он мне дорог – в жизни так бывает…
Давайте сохраним его, тогда
Быть может, внуки в Плёсе побывают.
Нас ждут
У кромки леса брошенные дачи –
Плод замысла больного наяву...
Там чёрные рябинки тихо плачут
Роняя слёзы – ягоды в траву...
Там грядки, как заросшие могилы,
Ещё год, два и их не отыскать.
Клубника стонет, не хватает силы,
Одной с чертополохом воевать...
А на душе так горестно и грустно,
Как будто мы одни на всей Земле:
Я, ты, деревья эти – дальше... пусто,
И отвечать за всё тебе и мне.
Они нас ждут, а мы за них в ответе
И прав на этот счёт Экзюпери!..
Поймут, простят, в тени ветвей приветят,
И ягоды в ладони: «На! Бери».
Всё ждут и ждут оставленные дети
И всё растят богатый урожай
И если их, хоть кто-то, заприметит
Всем машут вслед и просят: «Приезжай».
Мы боль не причиним деревьям-детям...
В глаза друг другу, молча, поглядим,
