- Подождите, подождите! - Зорин вскочил с места и двинулся к лейтенанту, - вот его документы.

Сергей протянул полицейскому договор об опеке.

- Что это? - лейтенант повертел в руках бумажные листы.

- Этот человек в результате аварии потерял память, - принялся объяснять Зорин, - он не помнит ни своего имени, ни места жительства. В этом документе указано, что я являюсь его опекуном. Временно, до восстановления у него памяти.

Лейтенант снял фуражку и провёл ладонью по затылку.

- Так..., - задумчиво произнёс он, - так..., - повторил он несколькими секундами спустя, пытаясь скрыть самодовольную улыбку, - а вы знали этого человека до аварии?

- Нет, не знал, - покачал головой Сергей.

- В таком случае, объясните мне, почему я не должен предположить, что предо мной опасный преступник, имитирующий потерю памяти, чтобы скрываться от правосудия?

- Он не преступник! - Лана вскочила со стула. В глазах её сверкал гневный огонь, - он - Иисус Христос!

Губы лейтенанта скривились в ироничной улыбке.

- Что-то лицо мне ваше знакомо. Не вас ли в прошлом месяце задержали в гостинице за занятие проституцией?

Девушка склонила голову и молча села на место.

- Уводите задержанного, - приказал лейтенант подчиненным.

Сержанты подхватили Йешуа под руки и вывели из комнаты. В помещении повисла гнетущая тишина.

- Я знаю, чьих это рук дело, - неожиданно послышался тихий голос.

Все повернулись к хозяину дома. Леонид стоял у двери, оперевшись плечом о косяк.

- Я знаю, кто направил сюда полицию, - злая гримаса скривила лицо молодого человека.

Он круто развернулся и выскочил из зала. Через минуту со двора донёсся шум работы двигателя его автомобиля.

--------

Примерно через полчаса Леонид остановил машину возле офиса фирмы своего отца. Проскочив мимо секретарши, молодой человек ворвался в кабинет.

- Я разве тебя вызывал? - Михаил поднял голову, недовольно взглянув на сына.

- Отец, - Леонид подошёл к столу, - отец, отпусти Его. Умоляю тебя, отпусти!

Глаза хозяина кабинета превратились в узкие щёлки. На скулах заиграли злые желваки.

- Почему я должен его отпустить? - прорычал Клыков-старший, - почему? Он мой враг. Он увёл у меня сына, превратил его в безвольную куклу. Он рушит мой бизнес. И после всего этого я должен его отпустить?! Пожалеть его?!

- Отец, пойми же, наконец, это не простой человек. Я рассказывал тебе о чудесах, которые он творит. Он, действительно, Иисус Христос, и пришёл на Землю, чтобы увести людей в Царство Божие, где не будет Зла, не будет несправедливости, где все будут счастливы.

- В Царство Божие, говоришь? - щека Михаила Клыкова нервно дёрнулась, - а ты поинтересовался у меня, нужно ли мне это Царство? Поинтересовался, нужно ли мне такое счастье? Я сомневаюсь, что вообще когда-нибудь интересовал тебя, как человек, как личность, а не как источник денег.

Что ты знаешь обо мне, о моей прошлой жизни? Ты ведь даже не подозреваешь, что я рос без отца. Мать работала за гроши санитаркой в больнице. Чтобы меня обуть и одеть, она мыла по вечерам полы в подъездах нашего и соседнего домов. Мальчишки с нашего двора дразнили меня сыном поломойки. Мороженное, конфеты, другие сладости я ел лишь по праздникам. А мне их очень хотелось есть. Не потому что я их любил, а потому что недоступное манит к себе сильнее доступного. Чтобы получить это недоступное, я стал воровать. Начал с конфет на магазинных полках. Потом перешёл на деликатесные продукты, одежду, обувь. Меня ловили, отпускали. Снова ловили и снова отпускали. Наконец, я оказался в детской колонии. Вот там то я прошёл свою школу жизни. Там я научился ловчить и приспосабливаться. Научился быть, когда нужно, добрым и кротким, а когда нужно, жестоким и коварным. Но главное, чему я научился в колонии, это подчинять себе людей. Эта наука мне здорово пригодилась в жизни. Выйдя из колонии, я, не спеша, исподволь, начал создавать свою команду. Затем создавал фирму, а потом империю. Я посвятил этому всю свою жизнь, - Михаил медленно поднялся из кресла и шагнул к сыну, - и теперь ты хочешь, чтобы я от всего этого отказался?! Хочешь чтобы я в твоём грёбаном Царстве стал ровней другим?! Ровней тем шестёркам в моей фирме, которые лижут мой зад в надежде получить крошки с моего стола?! Нет! Этому не бывать! Пусть я лучше сгорю в аду, Гиене огненной, но свою империю, сложенную по кирпичику за долгие годы, я разрушить не дам. Заруби у себя это на носу, сынок! Меня твой новоявленный Иисус своими фокусами с пути не собьёт. Я калач тёртый. А тебе я вот что скажу. Когда твой гуру исчезнет, растворится в небытие, из которого пришёл, ты приползёшь ко мне. Ты будешь молить о прощении. И я прощу тебя, но с одним условием. Ты с десятком своих ребят вывезешь куда-нибудь подальше твою учителку, которая опозорила нашу семью. И вы будите там её дрючить до тех пор, пока она не издохнет, как задранная кошка. Понял?! А теперь убирайся вон!

-------

- Лицом к стене.

Йешуа покорно выполнил приказание. Конвоир открыл дверь камеры.

- Заходи.

Йешуа шагнул внутрь помещения и остановился. За его спиной захлопнулась дверь. Комната оказалась небольшой, примерно 3х4 метра. В середине стоял узкий стол, а по

бокам от него две скамьи. Вдоль трёх стен разместились шесть кроватей в два яруса.

- Опаньки! - раздался удивлённый возглас с ближайшей от двери верхней койки, - артист из погорелого театра к нам пожаловал!

Сверху показались босые ноги, а за ними их хозяин, щуплый парень лет двадцати пяти. Он спрыгнул на пол и вразвалку подошёл к новичку.

- Как звать тебя, сердешный? - ласково пропел парень.

- Йешуа, - тихо проговорил Божий Посланник.

- Как, как?

- Йешуа, - громче повторил Сын Божий.

- Не русский чо ли?

- Не русский.

- То-то я смотрю, прикид у тебя ненашенский. Подумал, артист ты, - тут же лицо парня расплылось в довольной улыбке, - а ведь, пожалуй, не зря я так подумал. Быть тебе Артистом. Слышь, Михей, - молодой человек повернулся к крепко сбитому мужику, который лежал на верхней койки у дальней стены, - я новенькому погоняло придумал: Артист. Как думаешь, сгодится?

- Сгодится, - прокряхтел Михей, не спеша спускаясь на пол. Он сел за стол и обвёл взглядом остальных сокамерников, лежащих и сидящих на кроватях.

- Ну чо, братва, подгребай сюда. Будем с новеньким знакомиться.

Трое мужчин слезли со своих коек и чинно уселись за стол.

- Начинай, Артист, - обратился Михей к Йешуа, который продолжал стоять у двери, - рассказывай: кто ты, откуда, за что тебя замели.

Йешуа неловко переступил с ноги на ногу.

- Боюсь, что вы мне не поверите, - чуть слышно проговорил он и замолчал, опустив голову.

- Ты рассказывай, - махнул рукой Михей, - а мы сами решим, верить тебе или нет.

Божий Посланник медленно поднял голову. Немигающий взгляд его впился в лицо Михея.

- У тебя ведь есть младшая сестра? - голос Сына Божьего по-прежнему был еле слышен.

- Не знаю..., - промычал Михей, - может, и есть.

- Вас разлучили в раннем детстве, - продолжал Божий Посланник, - тебя определили в детский дом, а твою сестру в дом малютки.

- Ну, так, - сдвинул брови Михей.

- С тех пор вы не встречались. Позже твоя сестра была удочерена бездетной супружеской парой. Сестра не знает о твоём существовании. Жизнь её сложилась успешно. Она руководит небольшим предприятием по пошиву одежды. У неё семья: муж и двое детей. Зовут её Елена Кочкина. Запоминай адрес: город Воронеж, улица Бережного, двадцать семь.

Пока Михей растерянно хлопал глазами, Йешуа перевёл взгляд на следующего постояльца камеры, немолодого уже мужчину, левое ухо которого было разорвано на две части.

- Тебя зовут Рваный. Вернее, это твоя кличка.

Мужчина кивнул головой.

- Примерно год назад ты упал с крыши магазина, который пытался обворовать. Так?