– Весеннее солнцестояние, – уточнила бабушка. – Не знаешь, – обратилась она к домовому, – Леший проснулся уже?

– Завтра будить пойду, – Домовой сердито затопал ногами. – Заспался старый. В карты я уже всех обыграл, кто зимой не спит. Скучно.

– Вот и хорошо, – бабушка посмотрела на насупленного Домового. – Наиграешься ещё за лето. Успеешь. Только чур, больше на белок и зайцев не играть. – Бабушка вспомнила, видимо, давний спор с Домовым. – Куда я их потом такую прорву девать буду? Еле выгнала в прошлый год из дому! – раздражённо закончила она. – Скажешь ему про посвящение, пусть готовится.

– Посвящение? – удивилась Ягги. – Куда?

– Ой, – вздохнула бабушка, – в Бабы Яги, внученька.

– Подумаешь, – Домовой пожал плечами, – только сотню белок выиграл и десяток зайцев. А поминаешь мне целый год уже.

– Вспоминаю, – рассердилась бабушка, – они ж плодиться начали, всё в огороде пожрали! И не десяток, а полсотни зайцев! Еле Лешего обратно уговорила их взять.

Спор этот продолжался у бабушки с Домовым довольно давно, отметила про себя Ядвига. Представив, как бабушка гоняет сотню белок по огороду и десятки зайцев, а недовольный Домовой стоит рядом и смотрит, как бабушка разоряет его стадо, она рассмеялась.

– Смешно ей, – насупился Домовой и пропал.

– И что мне делать? – испугалась Ядвига. – Посвящение – это страшно? Думаешь, я готова?

– Нет, не готова. Но тебе скоро ехать, поэтому тянуть нельзя. А делать, – бабушка попыталась сдержать коварную улыбку, – ничего сложного. Было б лето, я тебя погоняла по лесу, проверила по травам, по птицам, по стихиалиям. А так, сдашь экзамен устно Лешему, а мне – на управление стихиями. И всё. А потом – маленькая торжественная церемония.

После такого объяснения Ядвиге стало совсем страшно. Всё просто – сдать экзамен Лешему и бабушке. Кому страшнее – ещё не известно.

– Да пугает она тебя, – хмыкнул Домовой, не появляясь, – так-то она добрая.

Всего, что не касалось яговской премудрости, бабушка была добрая. Но, относительно знаний, которыми она, наконец, смогла поделиться с любимой внучкой, бабушка была бескомпромиссна. Только на отлично, и только всё!

Через два дня, когда Ядвига уже мечтала о сне, после книг и наставлений, бабушка решительно встала и скомандовала:

– Собираемся!

У Ядвиги подогнулись колени. И все знания сразу вылетели из головы. Она забыла, как называются травы, по какой звезде определять удачное начало дела и как надо обращаться правильно к Лешему. Дед обнял Ягги:

– Не волнуйся. У тебя всё получится, – и добавил шёпотом, чтобы бабушка не услышала, – ты у меня умница! А бабушка больше строжится, чтобы радость свою не показывать, что ты стала Бабой Ягой.

Бабушка посмотрела строго на деда, но ничего не сказала.

К концу марта весна вспомнила о своих обязанностях и стала топить снега. Но ночью снова всё подмораживало, и прогулки по лесу уже не доставляли удовольствия. Ноги скользили по насту и проваливались в снежную жижу. Через полчаса мучений бабушка остановилась перед покосившейся избушкой.

– Всё, внучка, я тебя привела к Лешему, остальное – сама. Я встречу тебя потом.

И пропала в темноте леса. Ядвига вздохнула и постучала в дверь.

– Да входи уже! Сколь топтаться-то можно под дверью! – басовито крикнули из избушки.

Ядвига вошла в избу. За столом чинно сидели трое. От маленького огарка, еле мерцавшего на столе, почти не было света.

– Дверь, дверь-то, окаянная! – сердито прошелестело в углу.

Отпихнув Ядвигу от двери, маленькая горбатая и лохматая старушка преувеличенно громко хлопнула дверью.

– Цыц, Шишига! Не кричи на гостью. Стул подай, – из-за стола встал и слегка поклонился большой мужик с окладистой бородой, слегка зеленоватой, так показалось Ядвиге. – И света добавь. Свечей, говорю, давай! – он сердито хлопнул рукой по столу.

– Здравствуй, Хозяин лесной! – Ягги вспомнила уважительное обращение к Лешему и тоже поклонилась.

– Здравствуй, Яга! Меня можешь звать попросту – Лексей Иваныч. А это – Полевик, – Леший указал на небольшого старичка, с огромной, не по росту белоснежной бородой и тёмной, словно загоревшей, кожей. – Мы – эк—за—ме—на—ци—он—на—я комиссия. – Леший по слогам проговорил сложное слово. – А это Русалка, она будет секретарём на экзамене. Садись, – он чинно ещё раз поклонился и указал на поставленный Шишигой стул в центре комнаты. – Это – Шишига, она мелкий вредный водный дух.

Представив всех, Леший тяжело опустился на лавку и вздохнул, будто выполнил тяжёлую работу. Русалка взяла в руки старинное перо, поправила чернильницу, разгладила кусок бересты и с готовностью посмотрела на Лешего. Ядвига, хоть и была знакома и с бабушкиным Домовым, и с дикими овинниками, и с Банником, всё равно не верила до конца в происходящее. Словно всё перед ней – кино. Хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, точно ли она всё это видит наяву. Комиссия приготовилась принимать экзамен у Ядвиги. Она обречённо опустилась на стул.

– Скажи-ка, милая, – неожиданно высоким голосом обратился к ней Полевой, – правда, что тебе книгу Кощееву оставили?

– Да, дедушка, – тихо ответила Ягги.

– Ну, и о чём тут говорить? – стукнул кулаком по столу Леший. – Принят экзамен-то. Пиши! – он ткнул пальцем в бересту Русалки. – Только старшей Яге, не проболтайся. – Леший погрозил пальцем Ядвиге.

– Так и пишу, дедушко, – чинно сказала Русалка и подмигнула Ядвиге, – экзамен принят.

– Чаю нам! – скомандовал Леший Шишиге. – Ну, что как неродная, двигайся к столу-то. – Леший встал из-за стола, подхватил стул вместе с Ягги и поставил к столу. – Прочь все бумажки.

– Расш-шумелся, – прошамкала Шишига. – Гляди, разбудиш-шь, Лихо!

Услышав ворчание Шишиги, за печью кто-то завозился и заплакал.

– Молока давай! – вскочил Леший. – Иди, иди мой маленький. – Запричитал он почти по-бабьи. – Кто у меня выспался? Кто такой голодный?

Из-за печи вылез медвежонок и, жалуясь, побрёл, косолапя, к Лешему. Ткнулся ему в колени, недовольно сопя спросонья.

– Вот, ироды, – непонятно к кому обратился Леший, – убили мамку-то у ребятёнка, сироткой остался.

Леший сунул в лапы медвежонку большую бутыль с молоком и погладил по голове. Медвежонок довольно засопел и вцепился в соску.

– Сейчас чаю попьём, и полетит наша Русалочка кукушкой серой к бабушке с докладом, что экзамен сдан. Раньше нельзя, а то заподозрит Яга неладное, – подмигнул Леший Ягги. – Ох, строгая она! Но добрая. А с нами-то, по-другому нельзя, забалуемся.

После второго чайника чаю с сушками, мёдом, вареньями, Ядвига успокоилась и уже с удовольствием слушала рассказы Лешего о лесных жителях, сердитые замечания Полевика и ворчание Шишиги. Русалка оказалась смешливой, но боялась откровенно смеяться при строгих мужиках. Шишига жила у Лешего вроде приживалки, домовничала как могла, и всё сердилась на Алексея Ивановича, за то, что в дом живность таскает. А уж медведям ни в чём отказа не было. Все медведи-шатуны зимой находили приют у него в избе.

– Чай гоняете! – посреди весёлого разговора появился бабушкин Домовой. – Так и знал! Готово всё!

Ядвига снова разволновалась. Леший с Полевиком степенно встали.

– Ну, собираемся, да пойдём потихоньку. Утро скоро.

Бабушка стояла в центре небольшой поляны, торжественная и серьёзная. В предрассветные сумерки в лесу было необычно тихо. Вокруг неё столпились лесные духи, овинники, немного сонные русалки.

– Знакомься, Ядвига, это твой Домовой, Гришей зовут, – бабушка вытащила из толпы смущённого мужичка.

– Очень приятно, Гриша.

– Я его на церемонию вызвала из твоей квартиры, – бабушка ласково посмотрела на Домового. – Нехорошо, конечно, дом без присмотра оставлять, да хозяйка не каждый день Ягой становится. Итак, – бабушка хлопнула в ладоши, – начинаем!

Все разошлись к краю поляны, и Ядвига увидела высокую поленницу для костра. Над поляной сразу стало светлее, небо заголубело.

– Ягги, – бабушка подвела Ядвигу к костру, – ты должна зажечь его, сама. Помнишь, я учила тебя?